собрались у его норы практически все от мала до велика в полном составе.
Мужские особи с нескрываемым любопытством и страхом рассматривали труп Царя зверей. Женские — с любопытством и восхищением. Притом, в отличие от первого раза, в большей степени восхищались самим охотником, а не насаженной на копьё страшной кошкой.
Памятуя об основном половом законе, Дима не без гордости отметил, что очередным героическим поступком вознёс свою значимость в их глазах чуть ли не до небес. Если так и дальше дело пойдёт, то в скором времени надо будет привыкать к режиму местного Бога, ибо тут поголовно на него молиться начнут. Но вездесущая Суккуба не была бы Суккубой, если бы морально не подгадила.
— Возвышенный поступок — это деяние, возвышающее тебя в глазах окружения, — наставительно постаралась она опустить ученика на грешную землю, — но оно не возносит тебя над себе подобными, а лишь делает достойным этого.
Дима: — Достойность — это и есть возвышение. Посмотри на них. Ты же тоже можешь чувствовать их эмоции.
Джей ничего не ответила, но очень нехорошо скосила прищуренные глазки на непомерно задравшего чувство собственной важности ученика. И то, что она не смогла донести до дебила словами, тут же исправила обстоятельствами.
Восхищённая толпа фанатов расступилась и, не спрашивая хозяйского разрешение, прямо через забор на частную территорию запрыгнули четыре здоровенных гомо-дебила из личного окружения вождя. Ни сказав ни здрасьте, ни до свиданья, все как один, сделав морды кирпичом, самым наглым образом схватили добычу за четыре лапы и куда-то потащили.
Диму чуть «Кондратий не обнял» от их наглости. И он, недолго думая, схватил первое, что в руки попало. А первым попал ему лук. И в порыве негодования, практически в упор всадил заточенную и обожжённую стрелу в накаченную задницу одному из «несунов».
Притом инъекцию от жадности и наглости произвёл по всем правилам «уколопроставления». Точно в верхнюю четверть ягодицы. Полеченный таким образом вор бросил лапу и, дико завизжав, умудрился обеими руками схватиться за рану. Пока ничего не понимающие подельники смотрели на него, как на идиота, Дима подхватил с земли ещё одну стреловую инъекцию и, практически не метясь, прописал вакцинацию от наглости ещё одному.
Тот тоже резко завязал с воровством, заревел раненным зверем и упал вперёд, в аккурат поперёк земляного вала, выпятив задницу к верху с торчащей перпендикулярно стрелой. Вакцинированный замер, вроде даже потеряв сознание, видимо, от стыда за содеянное.
Оставшаяся парочка, поняв, что их всех бессовестно убивают, бросили отобранное по праву сильного и, издавая нечленораздельные вопли, кинулись бежать. Как понял Дима, они рванули жаловаться вождю на произвол чужака, поступающего с задницами их подельников, не по обезьяним понятиям.
Первый, продолжая держаться за раненую ягодицу, издавая мучительный стон, заковылял за убегающими. Второй — так и остался лежать без движения к верху задом на заборе.
Властителя долго ждать не пришлось. Как и всегда, когда дело касается того, что он считает своим, просто потому, что так считает. Вождь, как и положено «королю» заявился чуть ли не бегом и сразу со всем своим «королевским двором».
Дима ещё издали насчитал двенадцать мордоворотов с пиками, сразу сообразив, что сейчас будет драка с морем крови и горой мяса. Он посмотрел под ноги. Осталось три снаряда. Мало.
Рыжий поднял стрелы, зажав их в зубах. Не спеша, явно на показ, подошёл к раненому и вырвал из его зада четвёртую, окровавленную, вставляя её в лук. И тут случилось чудо. Умерший боец ожил и, жалостливо постанывая, перевалился за земляной забор и на четвереньках, подтягивая за собой одну ногу, пополз умирать на руках хозяина.
Вожак, подойдя примерно на двадцать шагов, остановился и испепеляющим взглядом уставился на бунтовщика, с прищуром стараясь рассмотреть, что это он держит в руке и насколько это для него опасно. Дима сразу понял, чем пузан заинтересовался, и решил тут же усугубить его настороженность, устроив презентацию.
В стороне от входа в землянку стояла старая толстая пальма, которую он как раз использовал в своих тренировках в стрельбе из лука. Дима тут же решил продемонстрировать всю силу дальнобойного оружия в показательных выступлениях. Он поднял лук со стрелой над головой, как бы говоря вожаку: «Смотри!». И, натянув тетиву, мысленно вспомнив о Высших Силах, в надежде на их помощь, выстрелил.
Откуда не возьмись, прямо наперерез стреле из широченных лопухов тропического растения, выпорхнул огромный жёлто-зелёный попугай величиной с курицу. Стрела, пронзив вспорхнувшую птицу, пригвоздила летуна к пальме, из-за которой тут же высунулась мордочка белобрысой бестии и, жестом дёрнув паровозный гудок, издала победное «ес».
Стрелок от такого цирка сам офигел. Грудная клетка Димы вздулась так, будто пацан лет пять безвылазно в качалке просидел на анаболиках, и теперь ему грудные мышцы девать некуда. Да, самцовый рельеф класса альфа качается самогордостью практически мгновенно, в отличие от железа с тренажёрами.
Рыжий обезьян в приступе звёздной болезни осмотрел фанатов, пребывающих в ступоре. Медленно крутанувшись на все триста шестьдесят градусов, остановил покровительствующий взгляд на Аф и небрежным движением головы выдал команду своей самке: «Фас».
Сожительница, купающаяся в лучах славы её личного самца, без промедления кинулась выполнять повеление избранника, но, боясь от чего-то прикасаться к самой стреле, натужно выдрала её из ствола, держась исключительно за тушку птицы.
Вожак тоже по достоинству оценил эффектную демонстрацию силы, но, будучи самоназначенным лидером этого обезьянника, отступить и тем самым передать бразды правления этому выскочке, ну никак не мог. Вкусивший власть — свинье не товарищ. И в деле доминантности, однажды высунувшийся — обратно ни в какую не засовывается.
Он считался в стае не только самым крупнопузым, потому что лучше всех питался, но и самым хитроумным. По крайней мере, он был о себе именно такого мнения. А раз так, то попытался решить конфликт дипломатическим путём, то есть обманом.
Толстопуз всем видом сменил гнев на милость, и уже не размахивая копьём типа всех убью, а кого не убью — до смерти затыкаю, а используя его, как посох патриарха, миролюбиво и расслаблено двинулся к Диме. Рыжий опустил лук, но разряжать оружие не стал, ожидая, как и положено в подобных киношных сценах, отборной пакости.
Вождь подошёл вплотную к земляному забору. Сопровождение на такой смелый шаг не решилось, остановившись поодаль. Осмотрел лежащего у ног охотника льва и, мило улыбаясь, сначала ткнул пальцем в трофей, а затем указал на себя, как бы говоря: «Дай мне его по-хорошему». И тут же мимикой добавил: «ну, очень надо».
У Димы моментально созрела идея,
