— Когда его арестуют? — спросил Дынин.
— Сегодня же, — ответил Захимович. — Сейчас пойду к прокурору за санкцией.
— Можно сказать, что милиция раскрыла очередное заказное убийство? — с довольным видом констатировал Дынин. — Пусть потом говорят, что мы ни х… не работаем!
— Кстати, а что с Барсуковым? — спросил я.
— Ему тоже грозит статья за организацию нападения на вас, — безразлично заявил Захимович. — Мясники подтвердили его вину. Так что еще раз спасибо вам. Когда понадобится, мы вас вызовем… Надеюсь, все, о чем я вам сообщил, останется между нами.
Захимович грустно улыбнулся и пожал мне руку.
На улице я поймал такси и отправился в редакцию. Пока я ехал, у меня зародилось желание, которое по мере приближения к редакции все больше крепло. Мне, несмотря на договоренность с Захимовичем, хотелось поговорить с Кострюковым. Я подумал, что у меня еще есть какое-то время перед тем, как его приедут арестовывать. И едва поднявшись на шестой этаж, я прямиком отправился в кабинет коммерческого директора.
Кострюков сидел в своем рабочем кресле в белой рубашке и галстуке. Когда он заметил меня, на его лице отразилось недоумение. Я сел на стул перед его столом и сразу перешел к делу:
— Нам надо поговорить.
— Поговорить? — Кострюков посмотрел на часы. — Но ко мне сейчас придут, у меня деловая встреча…
— К вам сейчас точно придут, но встречу деловую придется отменить.
— Что вы имеете в виду? — удивленно глядя на меня, спросил Кострюков.
— Я думаю, что в течение ближайшего часа вас арестуют.
Кострюков пораженно отшатнулся от меня.
— За что?!
— По подозрению в причастности к убийству Александра Бомберга.
— Да вы с ума сошли!
— Ни в коей мере… У следственной группы есть доказательства вашей причастности к этому делу.
— Да вы с ума сошли! — повторил Кострюков уже менее уверенным тоном.
— Вы можете мне верить, можете не верить, но для беседы у нас осталось мало времени. Я частный детектив и занимаюсь расследованием убийства Бомберга с самого начала. Следствие полагает, что у вас были основания совершить это преступление. В дипломате Бомберга в сгоревшем «БМВ» нашли документы, подтверждающие вашу причастность к темным делам. Я знаю, ваши отношения с Бомбергом дошли до такого состояния, что тот сам пытался заказать ваше физическое устранение. Думаю, что всего этого уже достаточно для вашего ареста. Я думаю, оценив мою откровенность, вы пойдете мне навстречу и ответите на ряд вопросов.
— Ни на какие встречи я не пойду и ни на какие ваши вопросы отвечать я не собираюсь! — категорически заявил Кострюков. — Вы обыкновенный провокатор!
Глаза коммерческого директора наполнились гневом.
— Какого черта вы приперлись сюда? Чего вам надо?
— Хотя, может быть, вы мне и не поверите, у меня есть основания считать вас невиновным в этом деле. По крайней мере, в убийстве Бомберга. Вы можете довериться мне. Расскажите правду об этом деле. Вы собирались убить Бомберга?
— Нет, черт возьми!.. И вообще прекратите задавать дурацкие вопросы!
— Однако вы угрожали ему крайними мерами…
Кострюков промолчал и, схватив трубку телефона, стал набирать номер.
— Алле! Это Кострюков говорит… Я могу говорить с Иваном Валентиновичем?.. Занят? Скажите, что это очень срочно… Девушка, я вам говорю, что это Кострюков. Он наверняка уделит мне…
Однако, видимо, на том конце провода трубку бросили.
Кострюков снова стал набирать номер.
— Девушка, я прошу вас, сообщите, что звонит Кострюков. Просто сообщите… Уехал?..
Кострюков недоуменно взглянул на трубку и положил ее на аппарат.
— Уехал…
Взгляд его был совершенно растерянным, он провел пальцами по вспотевшему лбу и рассеянно посмотрел на меня.
— Вы звонили Шелестюку? — спросил я.
— Да.
— Какое отношение имеет ко всему этому делу Шелестюк?
— Шелестюк? — рассеянно переспросил меня Кострюков. — Помогал мне в этой борьбе…
— То есть, при его поддержке вы усилили борьбу за влияние в газете, наехав на интересы Бомберга? Ответьте, черт возьми! Шелестюк обещал вам помощь в устранении Бомберга из газеты?
— Да. Он все время был на моей стороне, — глухо проговорил Кострюков. — До сегодняшнего момента.
И он снова удивленно посмотрел на телефон.
Телефон неожиданно зазвонил. Кострюков мгновенно схватил трубку и нервно произнес:
— Да. Кострюков слушает. Ира? Какая Ира?.. Ах, Ира! Кто? Когда?..
Он молча положил трубку.
— Вы оказались правы, — сказал он. — Они уже пришли. Какой-то Захимович и двое милиционеров.
— Это следователь, — сказал я. — Где они сейчас?
— Ира отослала их в секретариат.
Кострюков вскочил, надел пиджак и бросился к выходу. Я схватил его за руку и что есть силы отшвырнул от двери. Он неловко уселся на свой стол.
— Вы что, с ума сошли? Так у вас есть хоть какие-то шансы. Сбежав сейчас, вы автоматически признаете себя виновным. Вас все равно найдут и прикончат, инсценировав самоубийство.
— А так меня прикончат и объявят самоубийцей в камере!
— Рано отчаиваться!
Дверь комнаты открылась, и в нее вошли двое милиционеров, а за ними показался следователь Захимович. Он окинул комнату безразличным взглядом и спросил, уставившись на коммерческого директора:
— Вы Кострюков?
— Да, — ответил сидящий на столе Кострюков.
— Я следователь городского отдела внутренних дел Захимович. У меня есть санкция прокурора на ваше задержание. Пройдемте с нами…
Двое милиционеров подошли к Кострюкову и, взяв его за руки, помогли слезть со стола. К моему удивлению, Захимович не стал упрекать меня в том, что я нарушил наш уговор, ограничившись лишь печальным взглядом в мою сторону.
Я вышел из кабинета Кострюкова и перешел в комнату, где сидели Седой и Капитонова.
— Ну что, взяли его? — спросил Борисов.
— Взяли, — ответил я.
Глава 10
Следующие несколько дней были ничем не примечательны. В день ареста Кострюкова вечером я имел беседу с Гармошкиным. Тот как-то вяло и бесстрастно похвалил меня за проделанную работу и попросил подождать с оплатой несколько дней, за которые он обещал собрать необходимую сумму. Он даже попросил меня остаться в газете в качестве колумниста, и я сразу же согласился.
Причину столь вялого настроения Гармошкина я понял, когда услышал, как он говорил по телефону… Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и сказал:
— Да… Да, Иван Валентинович… Хорошо… Но я… Нет… Хорошо, Иван Валентинович, я все сделаю, как вы сказали. Хотя я не считаю… Ну хорошо, мы договорились. Завтра я перезвоню.
Главный редактор положил трубку и несколько секунд почти с ненавистью смотрел на аппарат. Потом тяжело вздохнул и перевел взгляд на меня:
— Через неделю я с вами рассчитаюсь…
…Дынин несколько раз сообщал мне, как проходят допросы Кострюкова. Тот категорически отрицал всякую причастность к убийству Бомберга, не скрывая, что неприязнь у него к убитому существовала и порой между ними случались острые разговоры.
Однако следствию все же удалось добиться кое-каких подвижек. Под давлением улик и обстоятельств Кострюков сознался, что он участвовал в незаконных финансовых операциях, связанных с оплатой рекламных полос и печатанием заказных статей. Все эти три дня мое настроение было хуже некуда. Я, хотя и выглядел спокойным, не находил себе места. Впервые за мою вполне удачную карьеру частного детектива я был на грани провала. Я знал, что истинным виновником убийства Бомберга являлся не Кострюков, однако не имел ни малейшей зацепки для доказательства этого.
На второй день после ареста Кострюкова я через Дынина всячески пытался встретиться с арестованным. Однако, в отличие от прошлых дел, Дынин не смог мне помочь. Никакие его связи не помогали. Похоже, дело находилось под серьезным контролем сверху, что, в общем, неожиданностью для меня не стало.
Однако я не терял надежды. Вот и сегодня отправился к Дынину в городское управление внутренних дел с целью узнать последние результаты моих просьб о свидании с Кострюковым и в случае неудачи еще раз стимулировать активность Дынина в этом направлении.
Капитан милиции сидел в своем кабинете и читал сводки о происшествиях за последние дни.
— Ну? — с порога спросил я.
— Вовк!.. Ну… Я же сказал… Ничем не могу помочь… Не получается… Дело на крючке у верхов, — Дынин метнул взгляд в потолок. — Тут такие бугры контролируют, что не подступишься. А этот… Зах. евич еще той сукой оказался. Перестр-раховщик! Я к нему три раза ходил. А он мне все талдычит своим гнусавым голосом: «Не могу нарушить инструкцию!» Да и, честно говоря, не до этого… Чего ты никак не успокоишься?.. Тут в городе, понимаешь, черт-те что творится! За вчерашние сутки две перестрелки и взрыв.
