Хорошо некоторым! На часах три десять пополудни, а они уже выпимши. И не в Зоне, а на своей хате, в удобном кресле, с чашечкой теплого куриного бульона, где плавает половинка перепелиного яйца…
Однако из сообщения Синоптика следовало, что возле нас никого постороннего нет.
Но как это нет, если по нам садят из четырех стволов одновременно?!
Вот это антиномии чистого разума, гребаный экибастуз!
Конечно, можно было бы снять этот парадокс, если предположить, что Синоптик попросту ошибся. Или, скажем деликатно, искажает картину. А именно врет.
Но и первое, и второе было совершенно исключено.
Значит, мне требовалось включить свои мозги на полную мощность и попытаться решить этот траханый ребус.
Кто это у нас такой умный, что умеет стрелять, но при этом не является сталкером, мародером, туристом, военным, ученым и вообще человеческим существом?
Предположим, это зомби. Но для зомби эти четверо слишком уж слаженно и метко садят.
Может, это снорки? Смотри параграф «зомби».
Контролеры? Покажите мне того, кто хотя бы однажды видел четырех вооруженных контролеров в одном месте одновременно. Я возьму у него автограф!
Изломы? Смотри параграф «контролеры».
Может, это темные сталкеры? А вот для темных это слабовато. Определенно слабовато!
Эти воспользовались бы гауссовками и отстрелили бы нам с Тигрёнком головы быстрее, чем в них смогли бы зародиться какие-либо вопросы относительно стреляющих.
Значит, остается кто? Правильно, дети. Демосталкеры.
Эта дрянь завелась в Зоне сравнительно недавно.
Скажем, когда мы с Тополем спасали принцессу Лихтенштейнскую, о них только начали ходить первые слухи один нелепей другого. Но потом их начали встречать достаточно регулярно. Встречать — и гибнуть от их происков.
Прошло несколько месяцев, прежде чем сталкеры из клана «Долг» научились эффективно валить этих тварей…
Демосталкер — это нечто среднее между зомби, полтергейстом и, если можно так выразиться, призраком. То есть получается, что это такой небиологический зомби — столь же кровожадный и тупой, как зомби, но в то же время достаточно неуязвимый для обычного сталкерского оружия.
Сколько наших полегло, пытаясь насмерть прострочить демосталкера из стрелкового оружия! Их далеко не всегда брали гранаты! Даже гауссовки были бессильны!
Мы бы так никогда и не узнали, как справляться с этой напастью, если бы не случай с одним из «долговцев» по фамилии Голосовкер.
Этот сын народа Израилева, оставшись один на один с двумя демоисчадиями, растратил все боеприпасы и даже сломал нож. Твари теснили его по узкому коридору заброшенного овощехранилища в тупик, где, по всем законам триллера, несчастным должен был овладеть ценный пушной зверь.
Но Голосовкер и не думал сдаваться! Он вдруг обнаружил, что с ним его верная сигнальная ракетница!
От бессилия Голосовкер собрался уже стрелять по супостату обычной красной ракетой, когда его пальцы вдруг наткнулись в разгрузочном лифчике на малоценный артефакт, который мы зовем «пробкой» за его внешнее сходство с натуральными пробками от дорогих винных бутылок.
Поскольку больше ничего другого не было, Голосовкер зарядил ракетницу этой самой «пробкой».
И с криком «получите, гады!» нажал на спусковой крючок.
«Пробка», как известно, реагирует на резкие ударные воздействия, громко хлопая и формируя стоячую электромагнитную волну впечатляющей амплитуды.
И — о чудо! То ли электромагнитная волна была причиной, то ли звуковая волна подействовала должным образом, но демосталкеров словно бы контузило.
И два грозных самодвижущихся чучела превратились в два беспомощно копошащихся полуматериальных тюфяка…
В общем, с некоторых пор мы все носили при себе «пробки», на случай встречи с этой новой в наших краях бедой. Ну и сигнальные ракетницы, само собой, тоже.
— Вот оно, наше спасение, — сказал я Тигрёнку, извлекая на свет ракетницу и заряжая его «пробкой».
Спасение-то оно, конечно, спасение. Но несмотря на волновую природу поражающих факторов пистолета системы Голосовкера, стрелять из него следовало отнюдь не по принципу «в сторону цели».
Нет, требовалось вести огонь прицельно и по меркам огневого боя практически в упор, с дистанции не более десяти метров.
Идеально — вообще с трех-пяти.
Тем временем характер стрельбы изменился. К сравнительно беспорядочной трескотне малокалиберных «калашей» АК-74М присоединился приглушенный, но такой зловещий говорок элитной снайперской винтовки «Винторез».
Демосталкеры со снайперскими винтовками… Вот так сюрприз! Лучше бы нам, конечно, обойтись без таких сюрпризов…
Тем более что снайпер каким-то шестым чувством нащупал наше точное положение. То ли попросту видел нас сквозь многочисленные дыры от пуль, наверченные его коллегами в жестяной стене продмага? Так или иначе, он повел огонь достаточно прицельно.
После его третьего выстрела до меня дошло, что, не будь при мне «подсолнуха», моя песенка была бы уже, наверное, спета.
Потому что снайпер, похоже, не мазал. Он бил точно. И если бы не «подсолнух» с его аномальной способностью отводить пули, я был бы уже мертв.
Мертв, итить его двести! И Тигрёнок тормошил бы мое беспомощное тело, что-то жалостное в своем комизме или комичное в своей жалостности причитая («Владимир Сергеич! Что с вами? Вы умерли? Да или нет? Скажите что-нибудь, пожалуйста!»).
Тормошил бы, правда, недолго. До первой пули в голову. Потому что со снайперами шутки плохи.
Эта мысль о Тигренке неожиданно навела меня на решение нашей зловещей тактической головоломки.
Я извлек «подсолнух», который приветливо засиял встречь мне своими лучистыми, колдовскими лепестками.
Я задумчиво повертел его в руках — любуясь и будто бы даже прощаясь. Красивый… Словно ювелиром созданный, а не природой. Бывает же…
— Что с вами, Владимир Сергеич? Вы не ранены? — тревожно поинтересовался Тигрёнок, которого мое обращение к деятельному эстетизму в столь тяжкую годину, конечно, испугало.
— Я тут маневр замыслил, — не отрываясь от созерцания артефакта, пробормотал я. — И притом, нравится тебе это или нет, маневр с твоим участием.
— Что за маневр? — напрягся Тигрёнок.
— Отвлекающий. Берешь «подсолнух», выбегаешь из магазина и шпаришь вперед, в сквер, который разбит за памятником воину-освободителю… А, забыл. Перед тем как выбегать — обязательно надеваешь противогаз, чтобы морду не поело жгучим пухом… Его в том сквере целый питомник, если это уютное слово вообще годится для описания такой мерзости…
— Но они же стреляют! — возмутился Тигрёнок.
— Вот именно. Их огонь должен сконцентрироваться на тебе. Но «подсолнух» отведет все пули, так что для твоей жизни опасности нет.
— А вы уверены? Что «подсолнух»… всегда отводит пули? А вдруг он… просроченный? Ну там… с вышедшим сроком годности… или что…
— Со сроком годности все в порядке. Я ведь жив, хотя меня уже минуту расстреливают из снайперки!
Тигрёнок насупился и замолчал. Я видел: ему очень страшно.
— Знаешь что, я не зверь, — вдруг сказал я. — Не хочешь с «подсолнухом» бежать, вместо тебя могу побежать я… Но тут есть одно «но»…
Тигрёнок посмотрел на меня недоверчиво и затравленно. Мол, какое еще «но»?
— Тебе придется сделать то, что в первом варианте должен был сделать я.
— А именно?
— Завалить четырех демосталкеров, которые сейчас стреляют в нас из клуба. Причем валить их придется, всякий раз вручную перезаряжая ракетницу, чтобы снарядить ее очередной «пробкой». Сможешь?
Тигрёнок отрицательно замотал головой.
Не могу сказать, чтобы это стало для меня неожиданностью.
— В таком случае возвращаемся к плану А. Ты бежишь, я занимаюсь демосталкерами.
— Я согласен… Давайте «подсолнух».
Тигрёнок бежал сквозь пули, как человек бежит сквозь ливень. Неприятно, но безопасно.
Тигрёнок кричал.
И кричал он свою фирменную «ёблинмаму», так хорошо запомнившуюся мне с окрестностей Водокачки.
Тигрёнок бежал довольно борзо, что было для меня неожиданностью, ведь впечатления спортсмена-разрядника он, мягко говоря, не производил. Что значит адреналин!
Увы, у меня не было времени досматривать его показательное выступление до финиша в кустах за статуей.
Мне было важно только одно: удостовериться, что горячую плоть Тигрёнка пытаются нащупать и все три «калаша», и роковой снайперский «Винторез».
А удостоверившись, я сразу превратился в наэлектризованный комок мышц и с низкого старта рванул через улицу к бензоколонке, соседствующей с клубом.
Я спрятался за плакатом, призывавшим колхозников повышать удойность КРС (то есть крупного рогатого скота) и урожайность бобовых вкупе с обмолачиваемостью зерновых. Мое дыхание было тяжелым и прерывистым. Но мне достало тренированности для того, чтобы совладать с собой и стать тихим и незаметным, каким и должен быть безжалостный истребитель нежити.
