– Все нормально.
– Хорошо, продолжайте наблюдение. И будьте готовы к проникновению в квартиру «гостей».
– Мы давно готовы, товарищ полковник. Дежурят две группы по четыре человека в квартире на втором этаже и в квартире на четвертом. Ждем «гостей».
– По нашим данным нападение произойдет под утро – часа так в четыре. Не теряйте бдительности. Меняйтесь чаще. И старайтесь действовать бесшумно. Задержанных – сразу ко мне. Как поняли?
– Вас понял, товарищ полковник. Наблюдение продолжаю. Прием.
– До связи.
Глава 17
Суббота, 17 июля 1999 года. Урал. Ранний вечер
– Танк? В самом деле – «тридцатьчетверка»? – недоверчиво улыбалась Наталья Павловна.
– С пробоиной в башне? И вы пытались запустить двигатель?
– Пытались, но ничего не вышло. Все закоксовалось и проржавело за столько лет: он же в сырой земле находился. Сейчас двигатель надо, как минимум, перебрать.
В этот момент к полковнику Зыряновой подошел пилот и вручил сложенный лист бумаги.
Наталья Павловна быстро прочитала и спрятала послание в сумочку.
– Лукьянова обнаружили, – сообщила она Валенде.
– Живой? С чемоданом?
– Да, с ним все в порядке. Чемодан при нем. Лукьянов находится на квартире одноклассницы – Юлии Сергеевны Подгорной. Вы знакомы?
– Да, её я знаю, – ответил Валенда.
– Пьют чай. Лукьянов побрился под ноль. Чувствует себя нормально.
– Слава богу, – искренне обрадовался Валенда. – Все под контролем?
– Да, наблюдение установлено и защита тоже. Я хочу спросить, Павел Васильевич, – Наталья Павловна вернулась к теме «танк», – а вам не страшно было залезать в этот танк? Вы же еще школьниками были, а в танке люди погибли.
– Конечно, было не по себе, особенно в первую минуту, – откинулся на спинку кресла Павел Васильевич. – Скоро посадка, – добавил он и закрыл глаза.
– Павел Васильевич, вы уснули? – тихонько теребила за локоть Валенду Наталья Павловна.
– Что, прилетели? – Павел Васильевич закрутил головой.
– Нет. Просто предлагаю вам проговорить вслух все мероприятия! А я послушаю.
– Послал же Бог такого неугомонного руководителя! – бурчал Валенда, зевая. – Наверное, за грехи мои. Тут надо каждую секунду использовать для укрепления здоровья, а сон – это первейшее средство! Ладно, слушайте, если у вас совести нет. И корректируйте, если что не так скажу. Итак, сегодня чемодан Теслы вручили Юрию Лукьянову. Затем Лукьянов сбежал, но вскоре был найден вместе с чемоданом. За ним установлено круглосуточное наружное наблюдение, – заунывно перечислял этапы майор Валенда. – Пойдем дальше. Принимаем за рабочую гипотезу, что перенос с Украинского фронта танка весной сорок четвертого года, смерть начальника особого отдела гарнизона, телеграмма о Зорине являются результатами таинственных опытов Николая Ивановича Кондратьева с чемоданом от Николо Теслы. А дальше еще интереснее, – окончательно проснулся Павел Васильевич, – я скрупулезно исследовал дело Кондратьева, и у меня имеются все основания полагать: Кондратьев отводит своему племяннику особую роль в продолжение эксперимента. Последние слова Николая Ивановича, произнесенные им в вашем присутствии перед смертью, тому подтверждение.
Полковник Зырянова загадочно улыбалась:
– Продолжайте.
– Теперь следите за моей логикой, товарищ полковник, а в случае неточности, поправляйте.
– Конечно.
– Первое. У Кондратьева оказываются образцы аппаратуры или чертежей, а может, просто какие-то наброски Николо Тесла. Справедливости ради, надо отметить, что, по всей видимости, Кондратьев самостоятельно работал над подобной темой, а в санатории он дополнил свои разработки Тесловскими идеями.
– Принимается.
– Второе. Кондратьев, разрабатывая технологию всеобъемлющего, глобального перехвата вражеских данных, отправляемых по радио, либо случайно, либо специально, встраивает в принимающий контур рации прибор Теслы и получает потрясающие данные! Но данные не сорок четвертого года, а из будущего! Образцы имеются в деле, такая новостийная подборка, похоже, из Интернета, типа: Маккартни дал концерт на Красной площади, создание рукотворного иона золота, сканирующий микроскоп, смерть папы римского Иоанна Павла Второго и так далее.
– Что там насчет Маккартни?
– В подборке новостей было сказано, что Пол Маккартни дал концерт на красной площади в мае 2003 года, – отвечал Валенда. – Если это так, то я первый куплю билет.
– И для меня, пожалуйста.
– Договорились. Третье. Скорее всего, в одном из экспериментов, Кондратьев неожиданно для себя произвел переброску материального тела – танка с передовой! – продолжал Валенда.
– Нуль-транспортировка?
– Возможно, только пока нуль-транспортировка не признана официальной наукой. Четвертое. Особого времени на эксперименты у заключенного спецучреждения Кондратьева не было, поскольку он находился в условиях несвободы, но Николай Иванович, как настоящий русский ученый, продолжает эксперимент и приходит к пониманию, что он вышел на открытие мирового уровня! Итак, пятое. События последних драматических дней пока неизвестны, но я уверен – и ряд обстоятельств указывают на это – Кондратьев, находясь под смертельной угрозой, решает поступить самым фантастическим образом: доверить секрет своего открытия родственной душе – не родившемуся еще племяннику Лукьянову Юрию Петровичу – сыну родного брата своей будущей жены. Но, что удивительно, отец и мать Юры еще не были знакомы: Зоя Федоровна Захарова тогда проживала в Уральске и работала в госпитале, а Лукьянов Петр Осипович воевал на Украине. И Николай Иванович это все легко устраивает с помощью своей аппаратуры!
– Ну, это вы загнули!
– Возможно. А что еще прикажете делать, когда такие дела имеют место быть?!! Уж больно захватывающая история получается – почище «Острова Сокровищ» Стивенсона: у участников экспедиции только тонна золота была поставлена на карту, а у нас под носом величайшее открытие современности, позволяющее управлять всем миром, временем, материей и энергией с пространством!
– Ладно, ладно. Еще Стивенсона приплели, – дала вовлечь себя в дискуссию полковник Зырянова, – и что же это за прибор такой?
– В деле восемь-восемь имеются сведения, что накануне войны Николо Тесла тайно посетил Москву и был принят самим Берия в секретной резиденции. Также есть свидетельские показания, что Николо Тесла привез с собой чемодан с клеймом на крышке в виде вензеля из двух латинских букв «NT». Именно такой чемодан с клеймом и фигурирует в деле Кондратьева. Это, конечно, только догадка, товарищ полковник, но я предлагаю взять за основу такую гипотезу: Кондратьев с помощью особого воздействия на будущие события разрабатывает некий алгоритм, в котором главным действующим лицом становится его племянник Лукьянов Юрий Петрович. Кондратьев наметил в будущем некую временную точку, и я полагаю, что это девятнадцатое июля этого года. И к этому дню у нашего Юрия Лукьянова должен появиться определенный набор вещей, аппаратуры, приборов и документов, достаточных для реализации эксперимента со временем и пространством, подобного тому, который сумел провести в апреле сорок четвертого года сам Кондратьев Николай Иванович! И сейчас надо постараться воспользоваться ситуацией и вынудить Лукьянова провести эксперимент под нашим контролем. И теперь на первое место выходит день восемнадцатое июля, то есть завтра. В день рождения Андрея Зорина. Для праздника все подготовлено, с Зориными уже переговорили – они согласны. Вся компания, включая вас и меня, поедет на автобусе «Мерседес» в воскресенье утром пораньше. Более того, те, кто не в отпуске, взяли в понедельник отгул.
– А Уральск – красивый город? – сменила направление полковник Зырянова.
– Уральск – замечательный город на Южном Урале, – задумчиво ответил Валенда. – И там живут хорошие люди – мои одноклассники и друзья. И живет там Лукьянов Юрий Петрович, который скоро прибьет меня, и будет прав. И где-то там – внизу, санаторий, где творил настоящие чудеса Николай Иванович Кондратьев. Все, похоже, садимся! Пристегиваем ремни!
Глава 18
Апрель 1944 года. Спец учреждение на одном из озер на Южном Урале
Из динамика трофейного приемника мощно вырывалась песня: напористый мужской баритон, окруженный плотным аккомпанементом гитар и барабанов, уверенно вспарывал завораживающим потоком энергичных, английских слов жарко натопленное пространство санаторного номера. Розовый от умывания и бритья, Николай Иванович Кондратьев внимательно просмотрел английский рукописный текст и повторил вслух прозвучавший припев:
– Джа-а-а, гуру-и де-и-и-ва-а! О-о-м-м! Nothing’s gonna change my world. Что ж, – прищурил близорукие глаза Николай Иванович, – судя по общему звучанию, это может означать только одно – космос! И сразу начинает невыносимо щемить сердце от неосознанной бесконечности и необъяснимой тоски, – потер он грудь слева.
