— И глупость, — добавила я.
Гилли продолжал разговаривать, обращаясь к приемнику.
— Захотелось стать мучениками? Поторопились, идиоты!
— Боюсь, что эту молодежь вам никогда не переубедить, — заключила я. — Впрочем мне пора восвояси.
Пес Барнаби сидел в ожидании у порога. Когда Гилли открыл дверь, пес проскользнул в нее мимо меня. Гилли на мгновение снова прикрыл дверь:
— Что вы скажете о вашем друге Форбсе в свете информации из Лейпцига?
Я только покачала головой. Увы, никаких комментариев.
— Он связан с ФБР?
Эта мысль не приходила мне в голову. Я не знала, какие догадки осенят меня в этот холодный предрассветный час.
— Он мог бы быть стать подходящим кандидатом в информаторы, — сказала я, — но сейчас не думаю, что он является таковым.
Гилли попытался улыбнуться.
— Жаль, что вы не в моей команде, Кейт. Такая лояльность, как ваша, просто бесценна.
Залаял Барнаби.
— Подождите, я только возьму фонарь, — сказал Гилли. — Проклятые еноты опять сбросили крышки с мусорных баков.
Когда Гилли вернулся, Барнаби затих. Я попрощалась с Норой и с ним и вышла во двор. Гилли свистнул, но Барнаби поблизости не было. Он навел луч фонаря на дорожку, в конце которой я оставила машину. Барнаби сидел в нескольких шагах от машины. Гилли снова свистнул, и тут собака, подняв голову, громко по-волчьи завыла, нарушив ночную тишину. Холодная дрожь проняла меня. Барнаби поднялся и пошел нам навстречу, словно ожидал награды за доброе дело.
Гилли откашлялся и небрежно, как ни в чем не бывало, сказал:
— Давайте оставим вашу машину на ночь у меня, Кейт. Я отвезу вас домой на машине Норы.
Глава 10
Нора тоже решила ехать с нами, как бы между прочим, сообщил мне Гилли, ибо не доверяет ему свой старенький «вольво». Я вспомнила то утро, — это было позавчера, — когда она попросила Гилли запирать дверь, уходя из дома. Она напомнила ему об этом и сейчас, прежде чем мы уехали.
— Я не знаю, где ключ. Если тебе хочется сделать это, то дверь можно запереть только изнутри, а потом вылезть в трубу.
— Гилли, может ваша собака…
— Чересчур нервная? — закончил он за меня фразу. — Конечно. Ведь она живет среди людей. Даже при одном шансе из тысячи с вашей машиной ничего плохого не может случиться. Но днем я как следует все осмотрю и пригоню ее вам.
— А вы хотя бы знаете, куда смотреть?
— Я знаю анатомию автомобиля. Я помогал гонщикам в молодые годы. Вот это была работенка!
— Значит, это было совсем недавно, — пошутила я.
— Очень давно.
Я отдала ему ключи от машины, а приехав в отель, посоветовала ему утром не торопиться. Они уехали, а я, чувствуя, как устала, вошла в отель. Портье указал мне на фигуру, прикорнувшую в вестибюле на диване. Это был Стью Розен, чикагский репортер. Он спал, зажав пустой стакан в руке. Взяв у него стакан, я растолкала его и села на свободный край дивана.
Розен открыл один глаз, затем другой.
— Я не слежу за тобой, Кейт, но где, черт побери, ты была?
— Зачем тебе знать?
— Ты не выглядишь избитой.
— Брось, Стью. Не надо играть.
Он сел и вынул из кармана смятую пачку сигарет.
— Ребята сказали мне, что Голубые шлемы избили тебя. Вот почему шериф отпустил студентов.
— О, все было совсем не так… — Мне стало не по себе. Стью никак не мог вытащить сигарету из пачки, поэтому я помогла ему достать две сигареты, сама раскурила их. Стью был человеком пьющим и руки плохо его слушались.
— Все преувеличено? — спросил он.
— Извращено… — Я просто отстранилась от этого нахала и шлепнула его по руке. Но шлепок подучился довольно громким.
— Что у него было на уме и кто это был?
— Помощник шерифа по фамилии Таркингтон. Я не знаю, что у него было на уме. Я же просто не хотела, чтобы он притронулся ко мне, но…
Розен пожал плечами.
— Мне больше нравится версия студентов. А ты уходишь от ответа, Кейт.
— Ничего подобного. Меня никто не бил.
— Где был О’Мэлли, когда это произошло?
— Его там не было, — ответила я. Если бы мне пришлось все это рассказать, то прежде всего я рассказала бы Стью, но я не считала, что это мое дело, и не в моих интересах упоминать Хиггинса. Я встала и сделала затяжку. Вкус сигареты был отвратительным. — Пожалуйста, Стью, не делай из мухи слона. Меня никто не ударил. Это была чистая случайность.
— Ну если ты так говоришь… У меня в номере есть одна пятая старого доброго «Тейлора». Выпьем перед сном.
— «Старый Тейлор», — повторила я, вспомнив ужин в поезде. Я не ожидала, что произнесу это вслух. К черту воспоминания!
— Я совсем не это хотел сказать… положение обязывает.
— Как-нибудь в другой раз, Стью. Завтра конец недели, и я должна дать хоть что-то Майку для журнала.
— В субботний номер «Субботнего журнала», — промолвил Стью. — Что делает в твоей конторе по субботам правоверный еврей?
— Майк освобождает меня от обета.
— Мой раввин мне этого не позволит, — ответил Стью.
Я слишком устала, чтобы придумывать ответ.
Слухи о том, что я подверглась насилию со стороны Голубых шлемов не на шутку обеспокоили меня. Зайдя в номер, я тут же попыталась связаться по телефону с кем-нибудь из редакции газеты «Индепендент», но никто не отвечал. Номер телефона я нашла в самой газете. Затем я обратилась к той странице, где был напечатан некролог. Я была права: в нем не было упоминания о Лейпцигском университете. Интересно, кто принял решение вычеркнуть это? Прежде чем выбросить газету, я внимательно осмотрела металлическую корзинку для бумаг, ожидая, что почти наверняка в нее вмонтирован «жучок». Хотя я не была уверена, что распознала бы его, если бы увидела. Но корзинка, разумеется, была чистой.
Потеряв всякое желание спать, несмотря на усталость, я включила новости. Было три часа ночи. Ничего нового не было, кроме того, что на этот раз я услышала заявление Йегера прессе. Его спрашивали о том, не приведет ли национализация шахт к социализму. — «Безусловно. Именно этого мы и добиваемся». Затем он рассказал в деталях, как началась стычка с Голубыми шлемами: — «Это все из-за миссис Осборн из „Субботнего журнала“. Когда кто-то из полицейских шерифа ударил ее по лицу, мы не выдержали. А как бы поступили вы?»
Я почувствовала себя так же, как Гилли, мне — тоже захотелось тут же крикнуть радиоприемнику: «Это ложь!» Я возненавидела Йегера так же сильно, как Таркингтона. Я тут же позвонила на радио, чтобы поговорить с выпускающим. Я попала к ночному диск-жокею. Передача новостей в два часа ночи записывалась и повторялась в три и четыре часа пополудни. Я попробовала оставить свое опровержение для диктора пятичасовой передачи, диск-жокея это меньше всего интересовало. Он хотел, чтобы я заказала ему кассету с популярной песенкой.
— Поставьте «Грустную девочку», — сказала я на прощание.
После этого, приняв две таблетки снотворного и поставив будильник на восемь утра, я попыталась заснуть. Спала я очень плохо, — мне снилось, что я опаздываю на пароход, потому что никак не могу найти свои туфли. Пароходом я не путешествовала со времен медового месяца. Еще снился мне многоэтажный дом, зайдя в который, я не смогла подняться на нужный мне этаж, потому что у меня под ногами раскалывались надвое ступени.
Я проснулась от звонка и тут же схватила будильник и выключила звонок, хотя уже понимала, что звонит не будильник. Телефон снова зазвонил. Вот тогда только я посмотрела, который час: десять минут восьмого. Я подняла трубку.
— Кейт? Это Гилли. Ваша машина исчезла.
— Исчезла?
— Ее украли. Я уже позвонил в полицию.
— Хорошо, — ответила я. — Я позвоню в агентство проката, как только оно откроется, и предупрежу их о краже.
— Вам нужна машина. Сейчас я быстренько оденусь и привезу вам машину Норы…
— В этом нет необходимости…, — попыталась возразить я.
— Послушайте, Кейт, черный проповедник Стенли Родс… вы знаете о ком я говорю?
— Да, он был на собрании Братства.
— Правильно. Так вот, он застрелен у Миссии в Бейкерстауне.
* * *
Я приняла душ, горячий и холодный попеременно, приготовила себе растворимый кофе, и сделала то, что могла бы посчитать самым добрым своим делом наступающего дня: я позвонила Стью Розену и сообщила ему о втором убийстве в Венеции за последние два дня.
— Ты сама освещай его, Кейт. А я возьму следующее.
Глава 11
Гилли ждал меня у боковой двери дома. «Вольво» Норы стоял под навесом. Это была очень старая машина. Гилли знаком пригласил меня следовать за ним к месту общей парковки. Здесь он указал мне на белое «шевроле-импала».
— Эта машина похожа на мою, — сказала я.
— Это и есть ваше «шевроле». — Он показал мне бирку на колечке с ключами, которые я ему дала.
