– Как тебя зовут?
– Я-сам, – высокомерно ответила малютка и в свою очередь спросила: – А тебя как зовут?
– Я-сама, – пошутил мальчик, и они стали играть вместе, как два только что познакомившихся ребенка.
Их забавы были вполне безобидны, пока не стал угасать огонь. Мальчик взял кочергу, чтобы помешать угли, и горячий тлеющий уголек случайно упал на ногу его подружки по играм. Ее тоненький голосок превратился в ужасающий рев, и мальчик едва успел юркнуть в кровать и спрятаться за матерью. Тут же послышался крик старой феи-матери:
– Кто это сделал? Кто это сделал?
– Ах! Я-сама! – ответила дочка.
– Ну, раз некого винить, – сказала мать, пинком отправляя девочку обратно в трубу, – так нечего шуметь.
Легенда о роллрайтских камнях
В графстве Оксфордшир, неподалеку от границы с графством Глостершир лежит прелестная деревушка Роллрайт. А возле деревушки на холме по кругу стоят невысокие камни и еще один камень побольше, какие, по мнению наших знатоков кельтской древности, возводили друиды. Как только друиды покинули эти места, эльфы, никогда не упускавшие случая завладеть их покинутыми святынями, похоже, окружили эти камни особой заботой, и любого, кто отваживался их тронуть, подстерегало большое несчастье. Однако деревенские старики, по обычаю более других понимающие в таких делах, говорят, что эти камни были когда-то королем и его рыцарями, собиравшимися воевать с королем Англии. Они также утверждают, что, согласно древним пророчествам, если бы король и рыцари достигли Лонг-Комптона, то король Англии неизбежно был бы свергнут, а вместо него правил бы этот король. Но когда король и его рыцари подошли к деревне Роллрайт, то вдруг все обратились в камни прямо на том месте, где стоят до сих пор. Может, так оно и было. Как-то одному местному фермеру понадобился большой камень для одного из надворных строений на ферме, и он подумал, что ему подойдет как раз один из булыжников, бывших когда-то древним рыцарем. Несмотря на предупреждения соседей, он решил во что бы то ни стало заполучить желаемый камень, впряг четырех лошадей в свою самую крепкую телегу и отправился на вершину холма. С огромным трудом фермеру удалось уложить камень в телегу, и, хотя путь предстоял вниз с холма, камень был так тяжел, что телега сломалась, а лошади, притащив груз на двор, умерли от непосильных трудов. Все эти неприятности фермера не остановили, и он поставил камень на намеченное место в новом строении. С того момента все в его жизни пошло наперекосяк. Год за годом его преследовали неурожаи, скот вымирал, ему пришлось заложить землю, продать телеги и лошадей, и, наконец, осталась у него одна-единственная лошадь-доходяга, которую никто не хотел покупать, да старая тележка. Вдруг его осенило, что всеми своими несчастьями он, пожалуй, обязан тому камню, который вытащил из круга на вершине холма. Он решил попытаться вернуть камень обратно и впряг в тележку свою единственную лошадь. К собственному изумлению, он без особых усилий сумел вытащить камень и погрузить его на тележку, а лошадка, едва передвигавшая ноги, втащила поклажу на холм с той же легкостью, с какой здоровая лошадь тянет пустую телегу по ровной земле. Камень поставили на прежнее место, а лошадка с тележкой вернулась домой, и с того момента дела фермера пошли на лад. Вскоре он стал еще богаче, чем был прежде.
Гоблины
Дандо и его псы
В окрестностях чудесной деревушки Сент-Джерманз некогда жил священник, служивший в старой монастырской церкви, и жизнь его не совсем соответствовала данному им обету.
Он вел жизнь обычного «подвыпившего монаха»; ел и пил лучшее, что могла дать земля или можно было купить за деньги. Говорят, он предавался излишествам, далеко превосходящим представления о хорошей жизни. Несмотря на все его пороки, люди любили священника Дандо за добродушие и за то, что сквозь пальцы смотрел на многие их проступки. Действительно, он покрывал «благотворительностью» собственные грехи и легко прощал всех, кто приходил к нему на исповедь.
С годами он все более погружался в мутные воды греха. Редко случается, чтобы старый грешник раскаялся раньше, чем из-за немощи впадет в детство. Пока здоровье позволяет, он наслаждается чувственными радостями, продолжает потакать своим страстям, не думая о цене, которую придется за это заплатить. Он становится более эгоистичным, и его жизнью правят собственные удовольствия. Так было всегда, так случилось и с Дандо.
Грешный священник был страстным охотником и прочесывал густые окрестные леса в поисках дичи, коей в те времена там водилось в огромном количестве и разнообразии. В пылу погони Дандо не обращал внимания на чужую собственность. Лошади и собаки вытоптали множество полей, разорили множество садов, поскольку порывистый охотник бездумно вел их, не разбирая дороги. Страстные, но негромкие проклятия неслись вдогонку старику, ведь пострадавшие все еще боялись власти, данной ему церковью.
Любой человек может продать душу дьяволу, не подписывая сделку своей кровью, как многие представляют себе этот процесс. Откажись от души ради любимых грехов Сатаны, и он будет помогать до поры, в то же время тщательно обволакивая своими требованиями, пока не схватит бессильную, не способную к сопротивлению жертву.
Дандо поклонялся созданным им богам сладострастия, а его почитание истинного Бога с каждым годом все больше превращалось в лицемерную ложь. Дьявол зорко приглядывает за своей добычей, и, конечно, поимка служителя церкви – настоящая награда за все напрасные труды. Дандо осмотрительно вовлекали в разрушение собственной души. Ему обеспечили здоровье и богатство, и вскоре чаша его грехов переполнилась, и он остался жертвой потворства своим желаниям – обреченным человеком. Годы шли, расплата не наступала, и Дандо становился все беспечнее. Его стол ломился от вин и яств, возбуждающих даже пресыщенного человека. Ночи он проводил в компании распутных мужчин и женщин, днем охотился. А чтобы возбуждение не угасало, грешные спутники снабжали его горячительными напитками. Если охота сулила богатую добычу, даже священный день отдохновения – воскресенье – не останавливал Дандо; он приказывал привести лошадей и собак и мчался по следу.
Однажды в воскресное утро Дандо и его буйная свита охотились в поместье под названием Земля; добычи было в изобилии, и охота была великолепная. Усталый от долгой и напряженной охоты Дандо почувствовал жажду, хотя успел опустошить запасы своих спутников.
– Пить! Я приказываю, дайте мне пить, – воскликнул он.
– Да где же мы вам возьмем питье? – спросил один из охотников.
– Отправляйтесь за ним в ад, если не можете достать на земле, – сказал священник и зло рассмеялся собственной шутке, ведь они находились в поместье Земля.
В этот момент лихой охотник, незамеченным смешавшийся с толпой, вышел вперед, протянул Дандо роскошно украшенную фляжку и сказал:
– Вот отборный напиток, созданный в упомянутом вами месте. Ручаюсь, он согреет и взбодрит вас. Пейте, мой друг, пейте.
Дандо сделал большой глоток; фляжка словно прилипла к его губам. В глазах незнакомого охотника вспыхнуло торжество, на губах заиграла злорадная улыбка. В остальном его лицо оставалось невозмутимым.
Вскоре Дандо глубоко вздохнул, оторвался от фляжки и воскликнул:
– Отличный напиток. Такой нектар пьют боги?
– Такой нектар пьют дьяволы, – ответил охотник.
– Неужели! Хотел бы я быть одним из них, – заявил сильно опьяневший Дандо, покачиваясь. – Думаю, этот напиток очень похож… – Непочтительная улыбка застыла на его губах.
Обведя спутников пустым до идиотизма взглядом, Дандо заметил, что его новый друг присвоил несколько охотничьих трофеев. Несмотря на опьянение, в нем взыграло чувство собственника. Он схватил добычу и прошипел:
– Это все не твое.
– Что я поймал, никому не отдам, – сказал охотник.
– Это мое, – произнес, заикаясь, Дандо. Охотник спокойно поклонился.
В Дандо заполыхала не контролируемая разумом ярость. Он соскочил с лошади и бросился на жеребца новоявленного друга, спотыкаясь и изрыгая ужаснейшие богохульства и проклятия.
Конь странного охотника был великолепным созданием, черным как ночь, с глазами сверкающими волшебным блеском, как самые яркие звезды. Охотник отстранил коня, и Дандо с размаху свалился на землю и рассвирепел еще больше. Помощники поспешно подняли его на ноги и поставили рядом с охотником, который трясся от смеха, качал перед носом священника добычей и тихо повторял:
– Мое, мое.
– Я до ада дойду, но отберу у тебя все, – выкрикнул Дандо.
– Пошли, – сказал охотник и, схватив Дандо за воротник, оторвал его от земли и, словно ребенка, посадил на коня перед собой.
Конь стремительно понесся с холма, высекая копытами огонь, и собаки с громким лаем бросились вслед. Странная процессия достигла берегов широкой реки, и в небывалом прыжке конь со всадниками, преследуемый собаками, оказался посреди потока и в сполохе пламени исчез из вида. Река на мгновение вскипела, затем успокоилась и навечно сомкнула свои воды над обреченным священником. Все это произошло пред глазами собравшихся на берегу сельчан. Дандо никто никогда больше не видел, а его страшная смерть послужила многим предупреждением, и они понесли дары в церковь. Один из прихожан смастерил кресло для епископа, запечатлев в резьбе Дандо и его псов в память о его грехах и в назидание потомкам. Это кресло до сих пор стоит в церкви Сент-Джерманз, и все, кто сомневаются в достоверности произошедшего, могут увидеть сию историю запечатленной в резьбе по прочному дубу. Если захочется, они могут посидеть в этом кресле до тех пор, пока не поверят до конца. По воскресеньям, рано утром, люди часто слышали, как собаки священника преследуют дичь.
