Здоровяк, видя, что его не понимают, предпринял новую попытку.
– Хелло, хау а ю?
'Вот это другое дело!'
Маляренко наклонился над люком в трюм и заорал.
– Франц, бля, вылазь. Толмачить будешь!
Игорь толкнул Ивана в бок.
– Шеф, смотри.
Здоровяк в лодке замер в полустоячем состоянии с открытым ртом, а потом, на чистейшем русском языке произнёс.
– Братцы…
Из глаз его ручьём хлынули слёзы и 'полинезиец' повалился на дно своего судёнышка.
– Братцы мои, как же я вас ждал!
Историю Фархада Викторовича Иванова смело можно было экранизировать. Поворотов и виражей в ней было столько, что хватило бы на небольшой мексиканский сериал. Началось всё с того, что его мама, красавица Арзыгуль, без памяти влюбилась в молодого лейтенанта из Панфиловского погранотряда Витьку Иванова.
На этом месте рассказа гостя Иван подпрыгнул.
'Земляк?'
Так вот. Витька был высок, строен, голубоглаз и блондинист. Сердце восточной красавицы было покорено в одно мгновенье. А тот факт, что она с пяти лет была уже обещана другому, её совсем не волновал. В общем, родился он.
– Мда… А папаша, как узнал, что мать мной беременна, так и…
– Слинял.
– Ага. А родня моя уйгурская от матери отказалась. С этим у нас было строго. Ну мама меня в охапку и в Алма-Ату.
– Брателло! Земеля! Я ж тоже…
Иван бросился обнимать гостя. Тот не поверил.
– Как? Вот это да!
Мужики тискали друг друга в объятьях и ревели что-то радостное. Народ вокруг тоже улыбался и прыгал. Это событие было из ряда вон. Найти земляка. Через тысячу лет. За тысячи километров от дома!
– Игорь, тащи рюмки!
– Ну, за встречу!
Когда бутылка опустела, а бурные эмоции стихли, Фархад продолжил свой рассказ.
– Кстати, Федей меня зовите. Ладно? Ну так вот…
После развала Союза, в голодные девяностые, отец вдруг вспомнил, что у него есть сын и перевёз их к себе. В Пензу.
– А я-то к тому времени паренёк был не слабый. Юношеская сборная Казахстана по лёгкой атлетике всё-таки.
– Лёгкой?!
– Да. Молот метал. Так вот приехал я в Пензу. Школу заканчивать. Друзья появились, приятели. А потом…
Потом было всё как в кино. Бритоголовая шпана. Оскорбления. И, конечно, драка из-за девушки.
– Подрезали меня, но и я им вломил не слабо. Челюсть одному сломал. А он…
– Сын крутого?
– Хуже. Милиционера. В общем, батя мне и говорит – поезжай куда подальше, а то закроют.
– Уехал?
– Уехал.
– Куда?
– Во Францию. В иностранный легион.
На судне повисла тишина. Экипаж внимательно изучал гостя.
'А ведь точно – могучий мужик! Дядя Паша в молодости'
– Отслужил десять лет. Африка, Южная Америка, Полинезия. Повоевал. Сменил имя, фамилию. Дали гражданство. Женился. Вот такие дела, земеля.
– А здесь как оказался?
Карие глаза Феди то смеялись, то вновь наполнялись слезами и он принимался жать всем руки. Было видно, что он до сих пор не верит в реальность происходящего.
– Братцы.
Федя сглотнул, вытер навернувшуюся слезу и рассказал.
Бывший сослуживец позвонил ему домой, в Гренобль, и пригласил на обкатку своей новой яхты, каковая должна была состояться в одном из бельгийских портов.
Всё было очень мило. Хозяин с женой и детьми, друзья и подруги жены – все кричали 'семь футов под килём', пили, кто соки, кто шампанское и купались и загорали. Был на яхте и особо приглашённый гость – тот, кто собственно эту крошку своими руками и построил.
– Классный мужик этот Герд. И семья у него – что надо.
Федя, захлёбываясь от счастья, рассказывал, рассказывал и рассказывал. Первый за четыре года алкоголь развязал ему язык на полную катушку.
Иван посмотрел на Игоря. Тот кивнул. Мол, запомнил, мастера зовут Герд.
– А потом – бац! Налетела буря и нас об скалы – хрясь!
Федя завис и перестал улыбаться.
– Только я да Герд с семьёй и выплыли. Остальные все…
– Остров то этот небольшой. Я его за три месяца весь обошёл. Вот так. Народ пособирал…
Федя помолчал, а потом смачно сплюнул за борт.
– Лучше б не собирал. Я на этих негров в Заире и Руанде насмотрелся – во!
Ладонь чиркнула по горлу.
– Дикари, чесслово. Потом ещё одну компашку надыбал. Прикинь – нудисты. Вообще голышом были. Придурки. Ну и пару семей пакистанцев ещё нашёл. Вот такие дела.
Маляренко сидел, слушал и офигевал. Нарисованная им в своём воображении картина о бедных белых рабах, строящих неграм-пиратам галеры, рассыпалась как карточный домик.
Здесь всем единолично рулил 'мсье ФарИк', то есть Федя собственной персоной! А правой рукой у него был тот самый командир налётчиков.
– Два года корабль этот строили. Такой 'баобаб' один на всём острове был. Уже сухой стоял. Прямо вон там.
Федя махнул в сторону хижин.
– Как Диаб вернётся – посмотри. Тебе понравится. Герд такое чудо построил! Я Диабу говорю: сплавай – поищи… да, спасибо. Хватит. Посмотри, что да как. Может, ещё кого найдёшь.
Федя выпил залпом ещё один бокальчик бражки и продолжил.
– Шебутной народ!
Внешне Иван продолжал всё так же с улыбкой слушать болтовню гостя, но внутри его разливался холод.
'Этот! Этот отправил ИХ'
– Да. Видели мы этот катамаран.
Улыбка Босса была от уха до уха. Маляренко 'в полном восторге' подпрыгивал на месте.
– Класс! Супер! Агрегат – обалденный! ТВОИ ребята нам и показали, где вас искать. Это же ТВОИ? Да? Я не ошибся?
Довольный похвалой Федя с готовностью заглотнул крючок и кивнул.
– МОИ. Как они там?
'Вот ты и попал'
– Да нормально. Вдоль берега на запад шли. А мы им на встречу. Остановились, они нам руками помахали, мы – им. И вот мы здесь. Блин… земеля!
Лейтенант Игорь Ермолаев ничего не понимал. Хозяин продолжал пить с этой тварью, чокаясь и братаясь.
'Это же ОН!'
– Брателло! Выпьем!
– А чего ж сам не поплыл, раз это твой корабль?
Федя пьяно рыгнул и почесал лохматый затылок.
– Сложно всё. Без меня тут полный бардак начнётся. Я их тут всех вот так держу…
Кулак у Феди был не меньше Андрюхиного.
Иванов отправился на берег, когда солнце уже стало клониться к закату. Его изрядно покачивало, но, в целом, держался он бодрячком. Стоило ему отчалить, как Маляренко сбросил маску радушия.
– Всё поняли, мужики? ЧЬИ это были негры. Франц, рули прямо в море. Подальше от берега. Ещё один абордаж я не хочу.
Ночь прошла спокойно, а утром 'Беда' снова вернулась к глинистому берегу, на котором их встречала ещё большая толпа народа и две лохматые собаченции. Лужин взял трубу, сел на нос и занялся подсчётами.
– Белых десяток. Ещё мавры какие-то. Двадцать. Негров примерно восемьдесят. Точно не скажу – мельтешат, заразы.
