Шесть. Нет, семь, три вчерашних, с мертвой женщиной – я старательно выдавливала из памяти ее имя – и еще четыре снимка, их я положила отдельно. Сначала даже не поняла, что с ними не так – странные фотографии, словно снимали не людей, а восковые фигуры, больших кукол, до безобразия похожих на детей. Безобразных кукол, безобразных детей. А потом… Понимание пришло внезапно. Я глянула на те, вчерашние фотографии, которые показывал мне Локи, и все сразу встало на свои места. Фотографировали не кукол, а девочек, мертвых девочек, просто, в отличие от вчерашних, фотографии были черно-белыми, наверное, поэтому я сразу и не поняла. Руки сами, отдельно от сознания, разложили снимки на столе. Один, два, три, четыре…
– Теперь довольна? – Локи хмуро рассматривал мою мозаику. А я почувствовала, как от страха задрожали колени. Сейчас этот маньяк убьет и меня…
Локи
Она была дома: в окошке горел свет. Он невообразимо долго наблюдал за ее окнами, сидя во дворе на лавочке. Два больших – это комната, там висят длинные шторы из тонкой струящейся ткани, которая почти не задерживает свет, только слегка приглушает его, создавая зыбкую границу между квартирой и внешним миром. А вот то квадратное окно с черной тенью – кухня. Здесь штор вообще не было, один тюль, белый, с набивными голубыми цветами. Локи решил, что, когда построит свой дом, он тоже повесит на кухне тюль, легкий и ни к чему не обязывающий, такой, чтобы было радостно и светло, даже зимой или ночью. Как вчера.
Идти туда, где горел свет, было странно и непривычно. Раньше он следил, таился, потом крался, настороженно вслушиваясь и всматриваясь в окружавшую его темноту, а сегодня он просто поднимется по лестнице и откроет дверь своим собственным ключом. Утром Лия дала ему ключ, хотя он вполне мог обойтись и отмычкой. Но она дала ключ, и теперь Локи может на секунду представить, что это его ключ, его дом, его подруга и его, совершенно другая, незнакомая жизнь. Жизнь, в которой он мог себе позволить и дом, и подругу, и детей, и даже, вероятно, собаку – лохматого лабрадора с веселым характером или серьезную немецкую овчарку. А еще машину и летние поездки за город, с обязательными шашлыками и купанием в холодной, несмотря на июль, воде, от которой появляется гусиная кожа и мелко стучат зубы. Локи специально не стал звонить в дверь, чтобы еще несколько мгновений пожить этой сказочной жизнью.
В квартире было тихо и темно. Лия дома, но почему она не окликнула его, не спросила, кто пришел? Или?..
Нет, с ней все было в порядке, в относительном. Белобрысая сидела в кухне, на полу валялся его рюкзак. Пустой. Рядом – горка одежды. На столе– нечто непонятное. Не то пасьянс, не то… Локи почти увидел, как, печально виляя хвостом, исчез в никуда выдуманный им по дороге лабрадор. И дом. И шашлыки. И речка с холодной водой. Ну почему он не забрал эти проклятые фотографии с собой? Бесполезно спрашивать, вот сейчас она обернется… Локи заранее знал, что он увидит в ее глазах: испуг, смертельный ужас и отвращение. Если в вещах малознакомого странного человека ты находишь нож, пистолет и фотографии мертвых детей, легко сделать вывод… Она, наверное, уже и сделала, и теперь будет плакать, обвинять его неизвестно в чем или вообще сдаст в милицию.
– Теперь довольна?
Ну вот. В широко распахнутых голубых глазах читалось все то, что он и предполагал, и даже больше.
– Ты! – Она бросилась на него дикой кошкой и едва не выцарапала ему глаза. Она шипела, плевалась, рычала, норовила укусить, лягнуть, не важно, куда, главное, чтобы побольнее. А в глазах ее от всех прежних чувств осталась одна лишь ярость. Наверное, нужно было чем-то ответить, например, пощечиной. Локи слышал, что так можно прервать истерику, но он просто схватил ее за запястья и ждал, пока она сама успокоится. Успокоилась. Уткнулась носом в его плечо и заплакала.
– Это ведь не ты?
До него не сразу дошел смысл вопроса. А когда дошел, Локи удивился и обрадовался. Она готова поверить, значит, оправдываться ему не придется. Ему так надоело оправдываться!
– Не я. Я ищу того, кто делает это.
– И я?
– И ты тоже. Помогаешь.
– Хорошо. – Лия вытерла слезы рукавом и извиняющимся тоном добавила: – Я в твой рюкзак залезла.
– Вижу.
– Сердишься?
– Сержусь, – соврал Локи. Сердиться не было сил, дико хотелось есть и спать.
– Тогда понятно. – Лия сгребла фотографии обратно в файл и протянула его Локи, стараясь не смотреть ему в глаза. – Устал?
Вопрос был неожиданный и чисто женский. Вопрос из той, придуманной жизни, а не из этой, где на кухонном столе лежит пистолет, а у него в руках – фотографии.
– Да.
– Есть будешь?
Еще один неправильный вопрос. Она не должна спрашивать, будет ли он есть. Она должна злиться из-за того, что он втянул ее в свои дела, из-за того, что он нагло поселился в ее квартире, что просто появился в ее жизни. На его лице, наверное, отразилось что-то такое, и Лия поняла. Посмотрела на него долгим сочувствующим взглядом, женским взглядом, мужчины почему-то не умеют смотреть так. Мужчины просто смотрят, а женщины глазами разговаривают. И в данный момент ее глаза говорили… То, о чем они говорили, Локи предпочел оставить при себе.
– Иди руки помой. И сам можешь… От тебя пахнет… странно.
Локи усмехнулся. От него пахло легкой изысканной пудрой из красной баночки, его самого уже тошнило от этого въедливого сладковатого запаха. Итак, какие у него планы на вечер? Помыться, поесть и, если получится, поспать.
Лия
Я смотрела, как он ест, и в сотый раз кляла себя за глупую истерику. Почему-то мне было не все равно, что Локи обо мне подумает. А он, сто против одного, ничего не думал, просто ел. Хотя, почему это просто ел, Локи ел так, словно его до сегодняшнего вечера месяца два не кормили, а то и все три. Мокрые после душа волосы топорщились, и Локи время от времени приглаживал их рукой. Странный тип, Локи. И глаза у него разноцветные, интересно, почему? Я спросила.
– Я – химера, – не прекращая жевать, сказал Локи. – Слышала о таком?
– Нет.
– А о том, как зародыш развивается?
– Ну, – я старательно припоминала школьный курс биологии, знания мои заканчивались где-то сразу после описания процесса оплодотворения. – Яйцеклетка, сперматозоид… Он еще хвостик теряет.
Локи широко улыбнулся и мгновенно стал похож на человека.
– Дальше что?
– Не помню, – сдалась я.
– Оплодотворенная яйцеклетка начинает делиться. Сначала на две клеточки, потом они, в свою очередь, на четыре, затем на восемь, шестнадцать, тридцать две, ну, и так далее, в геометрической прогрессии.
– А глаза тут при чем?
– Все эти клеточки генетически идентичны друг другу. Абсолютно. Понимаешь?
– Понимаю.
– Вот. Но может случиться такое, что в одной из клеток произойдет мутация, и тогда в зародыше будет уже не четыре одинаковые клетки, а две и еще две. Потом – четыре и четыре. Мутация передается по цепочке, и, когда появляется ребенок, у него в организме имеются два различных генетических набора. Правда, такое случается очень редко.
– С ума сойти, – совершенно искренне удивилась я, – так ты мутант?
– Химера, – поправил Локи и, кажется, смутился.
– А это только в цвете проявляется?
– Чаще всего, да. Более серьезные отклонения, как правило, приводят к смерти. Вот. – Он замолчал, тоскливо рассматривая опустевшую тарелку. Вот смешной, как ночью в квартиру залезть, так это нормально, а как добавки попросить, так он стесняется!
– Еще хочешь?
– Хочу. И чаю, если можно.
Можно, отчего ж нельзя.
– Ты кто по образованию?
– Никто. Самоучка. А что?
– Ничего. Я подумала, что ты врач или биолог. Объясняешь так… Доступно.
– Мне самому так объяснили, – Локи изо всех сил старался не смотреть мне в глаза: или врет, или что-то скрывает. – Мне ведь тоже любопытно было. Кстати, ты бы не могла мне помочь?
– Я тебе уже помогаю.
– Нет, я о другом. Ты местная?
– Ну, сюда я из другого района переехала, я ведь тебе говорила…
– Неважно. Ты хорошо город знаешь?
– Нормально. А что? – Меня раздирало любопытство: этот нахал подбрасывал вопросы, как наживку, но ничего конкретного не говорил.
– У меня в куртке, в кармане, план, мне нужно знать, что это за место. Я сейчас принесу.
– Сиди уж, я сама.
Кроме плана, в карманах его куртки я рассчитывала найти массу интересных вещей, но ошиблась – там было пусто. То есть, не совсем, конечно, но ни паспорта, ни водительских прав, ни карточки социального страхования, ничего, что могло бы приоткрыть завесу тайны, окружавшей Локи, я не нашла. Пачка жевательной резинки «Дирол: перечная мята», бумажка с планом, та самая, за которой я и вызвалась сходить, и фотография молодой девушки. Ну, еще запах, если, конечно, его можно пришить к делу.
Значит, мне не показалось, от Локи действительно пахло ванилью, я терпеть ее не могу. Сладкая, навязчивая, она ассоциировалась у меня с искусственными цветами и сдобной выпечкой. Выпечку я любила, а пластмассовые розы ненавидела, как и ваниль. А вот производители косметики этот запах просто обожали: помада с запахом ванили, ванильные румяна, тальк для тела, пудра, везде, куда ни сунься, ванильная отдушка. И вот теперь, вкупе с фотографией, ванильный аромат его куртки наводил на определенные размышления, честно скажу, не слишком приятные. И дело было совершенно не в том, что Локи мне нравился, я с ним вообще знакома ровно один день. Но… он поселился в моей квартире, сидит в моей кухне, уплетает приготовленный мною же ужин и, тем не менее, притащил с собою этот тошнотворный запах и чью-то фотографию.
