— Польша? — спросил Неплюев и сам же отвечал. — Очень большой кусок, да еще, если отдавать с православным населением, то и образ России, как поборницы и защитницы православных ценностей померкнет. Мы же сейчас не можем оккупировать большую часть польских земель, чтобы делить ее с Пруссией.
— Почти во всем соглашусь, но думаю немного иначе, — сказал я, чуть не добавив, что даже знаю про разделы Речи Посполитой, что они вполне себе состоялись. — Нам не нужно всеми силами входить в Польшу, нам нужно Великое Княжество Литовское, и чтобы обязательно, русское, и необязательно, жамойстское. Так ведь именовалось это государство до Люблинской унии?
— Так. Но, и без русских штыков это сделать будет невозможным, — продолжал «мозговой штурм Неплюев».
Вот именно так я в последнее время принимаю решения. Вначале я его, решение, принимаю, а после всячески выискиваю неправильности. Как правило, не нахожу. Но тот политический поворот, который я хотел пробовать осуществить, был радикальным, и для Европы, и даже для развития всей истории человечества.
Если сейчас Англия проиграет. Что это я? КОГДА Англия проиграет, то той Британской империи не случится. Пусть у лаймов есть Индия, но в Китае мы ей не спустим, в Америке уже не спускаем. Английский флот не будет безнаказанно творить в мировом океане все, что вздумается извращённому уму, внешне чопорных и спокойных, англичан.
Почему-то я был уверен, что Пруссия может принять мое предложение и начать разделять Речь Посполитую. Я не хочу брать себе исконно польские земли. Помню я, сколько много геморроя поляки принесли России. Пусть третьим по численности городом Российской империи и была Варшава, но именно русской она никогда бы не стала. А любой наполеончик с легкостью рекрутирует десятки тысяч польских жовнеров в армию, что поляки с упоением резали русских. А Россия им за это Конституцию и Великого Князя Константина, ставшего больше поляком, чем оставался русским.
Вот бы этот геморрой создать Фридриху!
— Россия, если точно не будет войны с Пруссией, быстро разгромит Швецию, высвободит достаточное количество войск для того, чтобы навести наш порядок в Великом Княжестве Литовском, которое, пусть и номинально, но станет политическим прикрытием наших устремлений. Поставлю там наместника, коронуюсь еще и князем Литвы, чтобы церемонемейстер больше часа зачитывал мой титул, а я на троне успевал поспать, — сказал я, под напряженную улыбку Неплюева.
— Позвольте, Ваше Величество! — спросил Иван Иванович и продолжил мою мысль. — Мы поможем в княжестве сформировать свои силы правопорядка, войско. Небольшое, но чтобы было, все это кормить должны будут литвины и те православные, что там живут, ну и жиды, конечно. Россия получит рынок сбыта, рабочую силу. Кроме того, вполне образованных мещан и ремесленников. Пусть себе живут, но под нашим неусыпным приглядом? От чего же тогда просто не взять, да не присоединить те земли, создав генерал-губернаторство, или два?
— Тогда мы оказываемся в роли завоевателей, но мы освободители внешне, пусть и захватчики по сути. Пусть будет некое государство, полностью под нашим приглядом, в таком союзе, что, в случае войны, литвины, или кто там… белорусы, становятся в одну линию с остальным войском. Но, при этом мы это войско не кормим.
— Жиды? Их там много. Еще тетушка Ваша, государыня Елизавета Петровна, запрещала приезжать жидам в Россию, дабы не перенимать торговые дела у русских купчин, — вновь нарезал проблему Неплюев, хотя, я видел, что он больше соглашается, чем ищет противные доводы [автор использует слово «жид» только исходя из того, как именно в источниках и документах именовали представителей еврейского народа].
— Евреи чаще умные, у них свои школы, изворотливые, так как с запретом заниматься земледелием, свыклись заниматься ремеслом, ростовщичеством, держать трактиры. Такие люди могли бы и пригодиться, если бы не замкнутый уклад жизни тех, кого принято называть жидами. Думаю я, что без черты оседлости не обойтись, — сказал я.
Некогда, в иной реальности, еврейская черта оседлости была создана Екатериной Великой. Но, я, к примеру, не особо понимаю, почему. Боязнь конкуренции в делах торговых? Кому, старообрядцам? Так те своими бородами быстро собьют еврейские пейсы! Но тут можно было бы поступить чуть иначе и расшить эту самую черту. Сибирь большая, места всем хватит. Почему и нет? Пусть там развивают сферы услуг, да торговлю. Если что не сладится, так за Камнем найдется кому укоротить еврейский пыл или еще что иное… Лучше по закону, конечно. Дальний Восток с торговлей с Китаем, Японией, русскими землями на Гавайях, Америке. Вот она черта оседлости. И пусть поработает и Русская Православная церковь, чтобы не допустить распространения иудаизма. Хотя, в этом плане не стоит сильно опасаться, так как тому, кого евреи высокомерно называют «гоем», крайне сложно стать иудеем, пусть ему и отчекрыжат часть достоинства.
— Ваше Величество, могу ли я спросить, почему столь остро встает вопрос Польши? Я понимаю, что вероятная война со Швецией — это может дать толчок для усиления натиска на Россию, что нужно договариваться с Пруссией. Вместе с тем, Вы меняете свое отношение столь быстро… — спрашивал Неплюев.
— Приходят сведения о том, что на польском вальном Сейме в этом году встанет вопрос о принятии Конституции, проект которой мне довелось читать. Сперва я и не думал сильно лезть в польские дела, но в них суют свой нос наши противники. Получается, что они готовят новые удары по нам. И есть с чего. В Конституции будут иметь место существенные ограничения в вероисповедании. Православных обяжут переходить либо в католичество, либо поголовно переведут в униаты и подчинят папе. Это было условие от французской и папистской партии. При том они были поддержаны и прусской партией. Это единение привлекло наше внимание и пришлось напрямую надавить на Станислава Августа Понятовского, который и продвигает Конституцию, — сообщал я Неплюеву информацию, которую ранее приказал считать засекреченной.
Русской общественности не нужно было знать, что идет удар по православию. Общественное мнение, не смотря на все самодержавие, принуждало бы действовать. Чего, впрочем, вражины и добивались. И что злит, они тут преуспели. Россия была бы вынуждена либо утереться и сильно подмочить свой авторитет, либо, что, скорее всего, и произошло бы, влезать в польские дела. Но пусть король Речи Посполитой Август III и болен, уже не способен серьезно влиять на положение дел, но допустить войну с Россией он не позволил бы. Остается только одно — конфедерации [узаконенное в Речи Посполитой право на гражданское неповиновение, своего рода, рокош — война королю].
— Как получается, что Понятовский, как и вся пророссийская партия кормится с наших рук, но действует против России? Получается, что мы недоработали? — сокрушался Первый министр.
— Я думаю, что Станиславу не оставили выбора, несмотря на то, что выбор есть всегда. Единственный способ сделать то, о чем мечтали все Чарторыжские, принять Конституцию и централизовать власть, отменить либерум вето, облегчить и ускорить систему принятия решений, это пойти на условия французов. Уверен, что он прекрасно осознает последствия, но, скорее всего, ему обещана помощь. Но, да — Мазепа редкостный, — сказал я, усмехнувшись.
Хотел Понятовский для своей родины добра, а получится так, что Польши не станет.
— Готовьтесь к тому, что мы начнем нападать на Польшу и политически и ведем свои войска. С Фридрихом я постараюсь поговорить. Тут лучше не через дипломатов начинать разговор… я знаю, как. Нам нужно Великое Княжество Литовское и резкое осуждение и поляков и, может быть, захвата Пруссией и Австрией части Польши, — решительно сказал я.
— Ваше Величество, Петр Федорович, Вы же уже приняли решение еще до того, как начали со мной разговор? — Неплюев усмехнулся и продолжил. — Когда я увидел вьюношу там, в Самаре, понял, что наследник у России есть, что кровь Петра Великого в нем. Но, Ваш дед был прямым, он не искал изворотов в политике, а прямо говорил, как некогда князь Святослав «иду на вы». Теперь я вижу иное. Быть России Великой, когда сдюжим этот натиск!
