Огромная масса солдат и сопутствующих служб ожидала приказов. Нельзя сказать, что, по крайней мере, в шведской армии, царило воодушевление. Последние события, связанные с государственным переворотом, который провернул король и его приспешники, надломили общество. Тем не менее, капралы справлялись с любым вольнодумством, высказанным вслух, шпицрутены свое дело делали. Но кто же запретит думать? Даже солдаты размышляли о том, что крушение уже сложившейся системы государственного управления может привести страну в пропасть. Далеко не все вспоминали о Карле XII с благоговеньем. Были в народе, особенно в среде третьего сословия, опасения, что скоро начавшаяся война принесет Швеции еще большие беды, чем походы того короля, что после поражения под Полтавой половину своего правления провел в Османской империи.
— Чего Вы ждете? — спросил принц Карл недовольным тоном у французского генерала. — Мы уже на самой границе, войско готово? Или опять закроемся в болотистом Нейшлоте?
Никто из шведских офицеров не был в восторге от того, что командовать объединенным войском король назначил француза де Апшона. Принц сам претендовал на место главного офицера, ему до скрежета зубов хотелось командовать французами и англичанами. Но Густав проявил своеволие, возможно, лишь для того, чтобы всем доказать, что он монарх с действительно абсолютной властью. Или это была такая проверка всех подданных на лояльность?
— Мне нужны разведданные! — жестко, без почтения к родственнику короля, отвечал француз.
Антуан-Мари де Апшону не нравилось то, что каждый день ему приносят совершенно разные сведения о численности противника. Количество русских росло какими-то непонятно высокими темпами. Позавчера Апшон был уверен, что ему противостоят не более сорока тысяч русских, если не считать солдат гарнизонов крепостей, которых по штату не так уж и много. Вчера русских уже было семьдесят, сегодня утром восемьдесят. Если такими темпами Россия стягивает подкрепления, то где та конечная цифра, на которую и следовало бы ориентироваться? Война с сорокатысячным войском неприятеля сильно отличается от войны со стотысячной ордой.
Генерал-лейтенант французской армии и, волею короля Густова III, генерал-фельдмаршал шведской, уже двинул бы войска. Безусловно, если бы стояла задача дать генеральное сражение, то де Апшон не стал дожидаться увеличения численности противника. Но цель в том, чтобы взять крепости, по крайней мере те, что были отторгнуты у Швеции по итогам последней войны с и Россией. Сходу занять все твердыни не получится, тогда нужно знать, сколь много у русских резервов. Не приведет ли наступление, в котором де Апшон рассчитывает на кратное численное преимущество, к катастрофе?
— Месье, утренний кофе! — к Антуану-Мари подошел слуга.
Генерал зашел в свой шатер, чтобы выпить кофе, который всегда предпочитал употреблять перед завтраком. Так де Апшон подчеркивал свою индивидуальность. Все пили чай или кофе после завтрака, но он нет, перед самим утренним приемом пищи.
— Шарль? — выкрикнул французский генерал.
— Да, господин! — в шатер сразу же зашел помощник де Апшона.
— Что это? И кто тот арлекин, который так решил надо мной посмеяться? Если этот шведы или англичане, то я вызову всех и каждого на дуэль! — кричал командующий.
На столе, рядом с дымящимся кофе, лежала голова… Нет не настоящая, из гипса, но залитая свиной кровью. Голова была столь похожа на де Апшона, что верный старый слуга Шарль, чуть не упал в обморок.
— Дежурного офицера! — закричал командующий.
Начались поиски того, кто мог вот так просто зайти в шатер к командующему, оставить там голову и уйти. В суете даже не сразу нашли небольшой разрез на шатре, сделанный у земли. Может быть, и смогли бы нагнать Серафима Матова, лихого казака, который насилу уговорил Рябого, генерал-поручика казачьего войска, сделать такую вот каверзу вражескому генералу, диверсант уже был далеко и пересаживался на заводного коня, чтобы, не сбавляя темпа, уйти еще дальше.
Намек командующему был непрозрачный. История с головой Зейдлица до сих пор не забыта. И страх у командиров иностранных войск присутствует.
Это была уникальная операция, безрассудная, может потому и все прошло гладко.
Еще три дня назад, когда шведско-франко-английское войско выдвинулось, казачья разведка так же активизировалась. Теперь к казакам были прикомандированы штабные работники-картографы. Вот среди них оказался молодой офицер, увлекающийся скульптурой. Его и взяли в разведрейд казаки, чтобы штабной зарисовал расположение неприятельских войск на карту. Там и увидели генерала, пусть и в зрительную трубу. Ну а дальше — все те навыки, которые более двух лет впитывал Серафим на полигоне в Ораниенбауме, да собственная уникальная способность бесшумной ходьбы, хоть по паркету, хоть и в лесу.
Никита Рябой был доволен, он понимал насколько важно запугать врага, чтобы он стал ошибаться, нервничать. И это, скорее всего, удалось. По крайней мере, именно такую причину безрассудной операции и будет казачий генерал излагать командующему Томасу Демику.
* * *
Граница Швеции и России
27 сентября 1762 года
Генерал-аншеф Томас Демику зловеще улыбался. Наедине с самим собой он позволял некоторый выход эмоциям и подобную улыбку никто, кроме лихого русского генерала никогда не видел. Да и сам Томас лишь один раз узрел свой зловещий оскал в зеркале, после чего и вовсе сторонился рассматривать свое отражение. Демику был адреналиновым наркоманом. Звон стали, обжигающие раскаленные искры от ударов клинков, запах пороха и всепоглощающий страх — вот то, чего всегда хочет генерал, и чего не может себе позволить. Исключительная педантичность, расчет, дисциплина, и все это, казалось, должно диссонировать с жаждой лихой рукопашной схватки. Ведь, как говорит командующий русскими войсками Петр Александрович Румянцев, когда бой восходит в стадию рукопашной схватки и становится бесконтрольным, это уже частичный просчет офицера. Бой должен быть всегда организованным и управляемым. Но, как же хочется на своем могучем и быстром жеребце лететь в атаку, первым же взмахом кавалерийского палаша рассекая голову противника.
Русской армии, как и любой другой, и в этом времени, да и в будущем, явно не хватает психологической помощи, и солдатам, и офицерам. Война деформирует и психику и сознание человека.
Вчера, 26 сентября 1762 года шведские войска начали продвижение по территориям, которые в ходе Абосского мира в 1743 году стали русскими. Именно этого и ждал генерал-аншеф Томас Демику, ждал и даже надеялся, что шведско-англо-французские войска вскорости начнут эту бессмысленную войну. Именно так, бессмысленную, потому, как считавший себя русским, Демику был уверен в безоговорочной победе русского оружия.
Уже более недели Демику организовывал короткие марши теми немногочисленными войсками, что были ему вверены. Полки переодевали заранее заготовленную форму различных войск и других соединений. Стороннему наблюдателю, который не видел процесс переодевания солдат и офицеров, закономерно должен был решить, что к русским постоянно пребывает подкрепление. Становилось все больше и больше палаток, особенно в лесополосе, чтобы не было видно, что палатки эти, в большинстве, пустые.
Задача стояла бить неприятеля хитростью с использованием нестандартных решений. Демику выманивал как можно больше шведских сил на себя, чтобы, опираясь на крепости Фридрихсгам, Вильманстранд и Выборг, сдерживать противника. От реки Вуокса до Фридрихсгама было сооружено множество укрепрайонов в шахматной последовательности, окопов, ретраншементов и иных фортеций. Однако, это была лишь первая линия обороны. Если неприятелю удастся пройти эти укрепленные районы, его ждет еще полоса фортификационных сооружений от Вуоксы до Выборга. При этом в Кексгольме находились русские резервы. Стотысячной армии неприятеля Томас Демику противопоставлял тридцать три тысячи русских солдат и офицеров. И этого, как посчитал генерал-аншеф и в том долго убеждал Румянцева, а тот, видимо, императора, должно хватить для сдерживания врага. Шведы и их союзники будут знать, что недалеко находится Петербург, станут рваться к столице Российской империи, но ломать ноги и зубы о русскую оборону. Даже без того, что северо-восточнее Петербурга расположился корпус внутренних войск, который был собран министром Померанцевым, сил должно хватить.
