Но с чего бы Райдер стал отрываться от коллектива? Люди прочесывали помещения, набитые пылью и обломками мебели, вполголоса звали пропавшего товарища.
– На улице остался, – хлопнул себя по лбу Генка. Мысль, конечно, была потрясающе гениальной. – Черт, наверное, корячится там, подняться не может… Девчонки, подождите, я скоро вернусь… – Генка с видимым усилием оторвал ступни от пола и потащился к двери.
– Не выходи, – ахнула Рогачева. – Генка, миленький, не ходи туда… Как мы без тебя… Генка, стой, ты куда? – зашлась она хрипом, видя, что тот уже берется за ржавую дверную ручку.
– Убить дракона, называется… – голос Аракчеева ломался и трещал, хотя он вроде бы шутил. – Не волнуйтесь, девчата, попаду в рай без очереди…
Блеснули в полумраке не очень здоровые зубы, заскрипела дверь – Генка вывалился за порог. Ульяну затрясло, голова перестала переваривать даже те нехитрые мысли, что в ней оставались. К Ульяне прильнула Алла, к Алле прильнула Рогачева – вместе было не так страшно выносить томительные мгновения ожидания.
– Он не вернется… он не вернется… – тихо бубнила Рогачева. – Что же делать-то нам, девоньки?
Генка вернулся – видимо, и сам был этому факту бескрайне изумлен. Дернулась древняя дверь, он перепрыгнул через порог с перекошенной физиономией, волосы в буквальном смысле стояли торчком – начал судорожно запираться, непроизвольно фехтуя балясиной. Засов скрежетал, как старая якорная цепь, – он, к счастью, еще функционировал! Генку трясло, словно он подхватил за порогом тропическую лихорадку. Испустил облегченный вздох, прислонился к двери. Дрожащая физиономия блестела от пота.
– Что такое, Генка? – подлетели к нему девушки. – Что с тобой?
– Н-нервная почва… – заикаясь, объяснил Аракчеев. – Волнуюсь, блин, немного…
– Где Семен? Ты его видел? Он на улице?
– В-видел… – кое-как поддерживал беседу Генка. – Н-на улице… Его в т-туман в-волокли, я т-только н-ноги его в-видел… И д-дорожку к-кровавую видел, з-за ним стелилась… Он царапался, б-бился, а его в-волокли… Вот дерьмо-то…
– Кто волок, Генка? – наседала Ульяна.
– Да хрен его знает… Я только л-лохмотья видел… И р-руки г-грязные, к-кривые какие-то… В-вот же хрень, ну мы и попали… – Генка начал шумно отдуваться. Грудь ходила ходуном, было слышно, как поскрипывают ребра. Невольно застыли – стали слушать. На улице было тихо. И вдруг дернулись все разом – донесся отдаленный тоскливый вой, оборвавшийся на пронзительной ноте.
– Семе-ен… – всхлипнула Рогачева. – Я уже не могу, они сейчас сюда полезут, они не могут не полезть, только мы остались… Они ведь знают, где мы…
– Их трое или четверо, – спотыкаясь, пробормотал Генка. – Нам с ними не справиться… Дом, наверное, окружен, и через окна не убежим… Но, знаете, девчонки, совсем не факт, что они сейчас попрут. Могут и дальше глумиться, время тянуть…
– Зачем они это делают? – выдохнула Ульяна. – Что мы им сделали плохого?
– Смотрите, – выстрелил пальцем Генка в обломки лестницы на второй этаж. – Можем залезть наверх, стряхнуть остатки лестницы и забаррикадироваться на чердаке. Подождем, пока рассосется туман – не навсегда же он тут? А вдруг с туманом пропадут и эти твари, а? – в голосе Генки зазвенела надежда. – Ну вдруг, а, девчата? Наверху мы сможем обороняться – проще ведь контролировать один вход, чем кучу, нет?
Звучало как явное приглашение в западню, но что-то было в этом предложении. А вдруг действительно с исчезновением тумана рассосутся и твари, в нем таящиеся? Если все происходящее – бред разгоряченного воображения, то почему бы не домыслить до логического конца? Алла что-то пробормотала про подвал (из которого не так давно в мир пыталась выйти нечисть), но сама же ужаснулась своей идее. В окна тоже не хотелось лезть – туман вокруг дома был везде, держал его в цепкой блокаде. В последующие минуты царила неразбериха. Генка призывал работать последовательно и организованно, но сам больше всех мешался. Нижняя часть крутой лестницы была целиком развалена и являла собой вполне гарантированную ловушку. Из груды досок, покрытых пылью, торчали ржавые гвозди, искривленные скобы. То, что сохранилось выше, смотрелось крайне сомнительно. От лестницы фактически уцелели лишь огрызки перил.
– Лезем, девчата, – сорванным голосом бубнил Генка. – Лезем, как на ступень пьедестала, чего вы тормозите? Хотите, чтобы наша популяция дальше сокращалась?
Этого никто не хотел. Первой подсадили Рогачеву. Держали ее втроем – Генка хрипел, ему досталась основная тяжесть мягкого места. В другой момент он бы жутко обрадовался, но сейчас эта тема его угнетала. Рогачева вцепилась в перила, они держались, хотя и трещали отчаянно! Она перебирала руками, карабкалась вверх, забросила ногу, подтянулась… А спустя мгновение полумертвая мордашка уже тянулась вниз, тянулась рука. Следом карабкалась Алла, за ней Ульяна. Руки не слушались, уже разжимались, в нее вцепились две пары конечностей, потащили вверх. Генка восходил последним. Первым делом забросил балясину, снайперски точно угодив Рогачевой в лоб. Обижаться девица не стала, она уже ничего не замечала! Перила трещали, отрывались с мясом – отдувающегося Генку втащили за шиворот. Пару минут он тупо лежал на спине, хлопал глазами. Потом опомнился, свесил ноги через край, принялся дубасить пяткой по перилам – и добился своего: они обвалились на гору древесины. Теперь никто не смог бы сюда подняться – не обладай он, конечно, навыками левитации.
– И чего сидим с мечтательными лицами? – резко повернулся Генка. Он уже не выглядел зашуганным и выжатым. – За работу, зенитчицы, блин! Или не хочется узнать, какие здесь зори тихие?
При беглом осмотре выяснилось, что наверху всего две комнаты – довольно просторные. В паре шагов – заржавевшая до безобразия железная кровать без ножек, разваленный, и скорее всего самодельный, буфет (с подобием ножек). Этого оказалось достаточно. Первым делом подтащили кровать, взгромоздили на створ, потом с энтузиазмом переворачивали буфет, волокли, теряя составные части, обрушили сверху на кровать.
– Черта с два теперь они сюда придут, – удовлетворенно урчал Генка.
Спохватились – ведь даже не осмотрелись толком! В этой комнате имелось лишь одно окно, похожее на дырку в скворечнике.
– Забьем, – уверил Генка. – Досок и гвоздей до хрена, и туман нам не указ.
Соседнее помещение было просторнее. Барханами вздымалась пыль, свешивалась паутина. Вздувшийся пол, неровные стены. Просевшую кровлю подпирали необструганные укосины – на вид относительно прочные. Что-то с этой комнатой было не так, но поначалу не отложилось в голове. В стене имелась ниша непонятного назначения, по бокам ее окружали своеобразные «пилястры» из сбитых брусьев. Возможно, в «древности» это имело смысл, сейчас он явно не просматривался. Единственное окно было крест-накрест заколочено досками. Генка посчитал, что этого мало, закопался в груду бывшей мебели (такое впечатление, что ее вполне осознанно рубили в щепки), выискивал относительно целые доски, утыканные гвоздями. Колотил их другой доской поверх существующих, подтаскивал к окну что-то массивное, колченогое – нечто среднее между развалившимся трельяжем и иконостасом.
– Ну, все, – объявил Генка. – Нормально, девчата. Замуровались, блин, пусть теперь размуровывают.
Жажда творчества обуревала Генку – он кинулся выламывать ножку из кровати, вооружился ею, прикинул на вес, удовлетворенно хмыкнул…
От дикой усталости слипались глаза. Шевелиться не хотелось. Ульяна клевала носом. Только засыпала – в ужасе пробуждалась, напрягала слух. Снаружи было тихо, как на кладбище. В щелях между досками клубился туман, но внутрь его что-то не пускало. На улице, похоже, начинало смеркаться – не заметили, как прошел день. В помещении становилось темно – того, что проникало сквозь щели, для освещения было недостаточно. Люди сидели, сбившись в кучу. Генка прислонился к стене, откинув голову, на коленях лежала ножка от кровати, он сжимал ее обеими руками. Без «опознавательной» ехидной гримасы физиономия парня становилась какой-то непривычной. Он был измотан и опустошен. Ульяна сидела рядом с ним, обнимая себя за плечи. На полу в позе зародыша скорчилась Алла, смотрела в одну точку. Рогачева восседала напротив, скрестив ноги, гипнотизировала экран телефона. Давила клавишу – он загорался, давила повторно – гас.
– Батарейка садится, – со вздохом сообщила она.
– Выключи, – пробормотала Ульяна. – Побереги зарядку. Телефоны остались только у меня и у тебя. Мой тоже практически разряжен.
Рогачева выключила мобильник. Сделалось темно, и снова на душе заскребли кошки. Беспокойно заворочалась Алла.
– Ничего, – свистящим шепотом возвестил Генка. – Сюда не пробьются. Можем не беспокоиться. А полезут – будем биться до последнего солдата…
– Стены давят… – прошептала Алла.
