рентгена нет. Рентгена-то и нет…
— Я больше не посмею, мадам… — безнадежно шептал парень. И бисеринки пота на лбу, зрачки расширены. Больно, паразит? Я скинула с него головной убор вместе с паричком. И эпоха сменилась… передо мной на земле сидел высокий и крупный, но все-таки самый обыкновенный парниша лет семнадцати. Безусый…
— Не бойся… потерпи, голубчик, — шептала я, отбрасывая в сторону его башмак и распоротую скальпелем гетру, потом освободила и вторую ногу — для сравнения. Ощупала лодыжку, где уже нарастал травматический отек.
Большеберцовая кость спереди почти не укрыта мышцами и легко прощупывается… Парень тихо выл от страха и боли.
— Ударился о землю? Чем?
— О ветку… ногой, — задушено шептал он.
— Чем еще… где еще у тебя болит?
— Тут. Вот тут… — потер он предплечье.
Просто ушиб… иначе не касался бы так. И падал не так высоко. Пробежалась пальцами по ноге…
— Поднадкосничный? Незавершенный… ф-фухх… — прикрыла я на миг глаза, вспоминая и соображая.
— Что вы там шепчете? — дрожал у него голос, — я еще буду жить?
— Ну что ты, голубчик? Тебе повезло, хороший перелом, по типу зеленой ветки — только трещинки, а надкостница удерживает обломки кости, если они есть, от смещения. Заживет. Держите его крепко!
— Не-ет! — дернулся парень.
— Смотри! — спрятала я скальпель, — я больше ничего не режу. Не ори, солдат — стыдно. Или я зафиксирую кость, чтобы спокойно сраслась, или будешь хромать. Просто дай себя придержать друзьям… терпи… мне нужно прощупать лучше, увериться, что нет смещения, пока не отекла нога. Ну?
Он судорожно дернулся под моими руками, а потом кивнул, закусывая губу. Прокусит, дурачок… Зажмурил глаза и запрокинул голову назад: — Терплю…
Я не знала откуда бралась во мне эта уверенность. Проявляющаяся гематома указывала на место удара, судя по нарастающему отёку — перелом находился в месте применения силы — в середине голени. Особой разницы в изгибе кривоватых мужских ног не наблюдалось — все в пределах отека… повезло все-таки? Ему и мне. Обойдемся консервативным лечением?
— Мамка у тебя есть? — заговаривала я ему зубы.
— Да… мама, — сипел он под моими пальцами.
— Молится за тебя — не иначе. Повезло тебе…
Зафиксировав лодыжку полоской крепкой ткани к ровной дощечке, которую Дешам использовал в неизвестных мне целях, я попросила осторожно перенести больного на кровать доктора. Кровопотери нет, шока не ожидалось… Отек, увеличиваясь, сам жестко зафиксирует самодельную лангету, нужно следить, чтобы не слишком пережал потом ногу. Парни помогли снять мундир и исподнее, давая мне доступ к ушибленному плечу — серьезно приложился… тяжеленький мальчик.
— Сбегайте на кухню и притащите капусты… десяток чистых крупных листьев, только побыстрее, — отослала я еще одного, — штаны сейчас тоже срежу… будешь пока в подштанниках.
— Не нужно, — попросил один из его приятелей, — я сам сейчас — по шву, а потом и зашью… сам. Кто ему потом даст штаны?
Травмированную ногу я приподняла, к гематоме на предплечье пока что приложила холодную мокрую ткань. Остальных отослала — пускай известят там кого нужно.
— Не мерзнешь, голубчик? — заглянула в лихорадочно блестящие черные глаза.
— Нет… уже можно терпеть… больно, но можно. Почему я голубчик?
— Так говорят, когда жалеют. А хочешь, спою тебе песню про голубку? Только она на другом языке, хочешь?
— Хочу… простите меня, мадам. Мне так стыдно! — зажмурил он глаза.
— Слушай тогда… — с облегчением улыбнулась я и негромко запела. У Маритт был не звучный, но вполне приятный голос:
В мой старый сад, ланфрен-ланфра
Лети моя голубка
Там сны висят, ланфрен-ланфра
На всех ветвях… голубка
Ланфрен-ланфра лан-та-ти-та
Там свеж ручей, трава густа…
Постель из ландышей пуста
Лети в мой сад… голубка…
Мы еще поговорили… я считала его пульс, когда вернулся Дешам. Долго же его искали.
— Мари? Что тут у вас?
— Разрыва связок и мягких тканей нет, голень я зафиксировала, — докладывала я, не оборачиваясь. Кожа у парня уже не была такой бледной. Успокаивая, погладила его по волосам — не бойся… он с таким страхом смотрел на Дешама!
— Я практически уверена — незавершенный перелом по типу… — засомневалась я, что меня поймут. Умничать не хотелось. Потом — между нами…
— Просто трещина в кости, мэтр. Пульс нормализовался… сильный мальчик — терпит, хотя ему очень больно сейчас. А в полку есть плотник?
— Плотник есть, — ответил мне не Дешам и я медленно обернулась. А вот и принц… заказывали?
Мужчина лет тридцати, остановившийся в десяти шагах от кровати, производил сильное впечатление — высокий, сильный и очень красивый. Трудно так сразу понять, в чем она — мужская красота? Нос, рот, глаза… все в пределах и будто ничего особенного, а взгляд оторвать трудно. Южный типаж: жаркий, даже знойный — смуглый, чернобровый, черноглазый… Жесткое, волевое лицо и вместе с тем — умное. Или лучше сказать — интеллектуальное? К поясу пристегнуто холодное оружие… как там его? Не шпага — пошире. Высокие сапоги, светлые штаны, темно-коричневый мундир с желтым жилетом, белыми отворотами и золотистыми эполетами — красивая форма. А головного убора нет, как и парика — вороные кудри. Как у меня, только совсем короткие.
Наверное, я засмотрелась… потерялась от неожиданности, потому что он терпеливо повторил вопрос:
— Так зачем вам плотник, мадам?
— Простите, неожиданно… Маритт, вдова дю Белли, урожденная Лантаньяк, — встала я с краешка кровати и чуть присела.
— Полковник де ла Морльер. Так что там с плотником? — не терпелось ему.
— Нужно вырезать колодку по форме ноги — лубок. Чтобы зафиксировать и стопу тоже, обездвижить ногу ниже колена полностью. А… вопрос, по которому к вам подходил мсье Дешам, решен?
— Да, — спокойно подтвердил он и подошел к изголовью кровати, став рядом со мной. Взглянул в лицо солдату, коротко спросил:
— Имя?
— Солдат 2-го класса, Ланс Журэ!
— Ротного известили?
— Да, мсье полковник, — белел парень, пытаясь встать.
— Лежать, — рыкнула я, принюхиваясь заодно. Полковник пах лошадьми, липовым саше и кофе. Много, много липового саше, будто им в сплошную была переложена вся его одежда. Я сама пользовалась такими же, сама сушила липовый цвет, помогая Алэйн и зашивала его в тонкую ткань, чтобы проложить потом между одеждой. А вот кофе… где-то тут у них есть и кофе.
Хотя принюхивалась я зря — он прибыл только через сутки… Да и просто не мог — по ощущениям.
— Слушай врачей, сейчас они твое начальство. Приятно было познакомиться, мадам…? — развернулся он на выход, даже не взглянув на меня.
— Дю Белли, — машинально присела я, изображая книксен
