— Пит не хотел, чтобы тебе было одиноко.
— Знаешь, у меня есть друзья. И мне не нужны фальшивки.
Он огляделся вокруг и медленно протянул руку к множеству проволочных вешалок, болтавшихся на одной из гардеробных стоек. Они мягко забренчали в тишине комнаты, когда он начал перебирать их пальцами, вперед и назад. На некоторое время я растворилась в этом звуке, а по моему позвоночнику пробежала странная дрожь, как будто Джейми трогал меня, а не вешалки. Его прикосновение казалось решительным, но нежным, и я могла представить, что ощущаю его руку на своей коже. Воздействие было гипнотическим — даже глаза у меня начали закрываться.
Мне нужно было отключиться от этого. Джейми врал мне, и я вообще не должна о нем думать, особенно, в таком ключе.
Я заставила себя спросить:
— Зачем тебе понадобилась моя мама? — Знаю, что это не мое дело, тем более, я только что заявила, что не нуждаюсь в его дружбе. Но надо было что-то сказать, пока я не растеклась в лужицу у его ног.
Он положил обе руки на гардеробную стойку, которая была прикручена к стене, и уставился в пол. Потом он поднял голову и взял меня за руку, а я стояла совершенно неподвижно, чувствуя, как тепло начинает подниматься по моей руке.
— Я не делаю вид, что ты мне нравишься, — сказал он. Мое лицо вспыхнуло после этих слов. — Я этого не делаю.
Он вышел из комнаты. Я схватилась за стойку, чтобы сохранить вертикальное положение. Мне нужно было отдышаться, но на этот раз не из-за того, что я злилась. Я все еще чувствовала его руку на моей и вся трепетала. Это чувство распространялось по всему телу, опутывая кожу как паутина. Даже, если бы захотела, я бы не смогла стряхнуть его с себя, но я не хотела. Мне хотелось простоять здесь остаток дня с полузакрытыми глазами и внутренним теплом.
Когда я, наконец, пошла к столу, я увидела папу Джейми в баре, но самого Джейми нигде не было. Роберт стоял рядом с моей мамой. Он что-то рассказывал, а она смеялась, запрокинув голову. Я поняла, что не видела, как она смеется, еще до того дня, когда папа решил, что лучший выбор в плане финансов — упаковать все свои карандаши в футляр и уехать в Ирак почти одиннадцать месяцев назад.
Я села за стол.
— Роберт говорит, что вы вместе пойдете на встречу выпускников. Похоже, нам нужно начать ходить по магазинам в поисках платья.
— Да, — сказала я. Я вдруг почувствовала такую усталось, что с трудом держала глаза открытыми — такое ощущение, будто я только что пробежала марафон.
— Это замечательно, дорогая. Я рада, что ты туда пойдешь.
— Я постараюсь, чтобы она хорошо провела время, миссис Царелли, — сказал Роберт. Удачи ему, подумала я, когда он пошел за нашим заказом.
— Я не поняла, что ты дружишь с Джейми Форта, — осторожно сказала мама. — Он в одиннадцатом классе, да?
Я посмотрела ей прямо в глаза и пожала плечами, полная решимости давать ей не больше информации о Джейми, чем она дала мне. Она наклонила голову и расстроенно вздохнула. 1:0 в мою пользу в моей маленькой жалкой игре.
Сделай усилие. Папа хотел бы, чтобы ты сегодня постаралась.
Внезапно я выпалила:
— Я не попала в команду по кроссу.
Она выглядела испуганной, на ее лице смешалось разочарование и смущение.
— Я даже не знала, что ты пыталась туда попасть.
— Я пыталась. С трудом. И провалилась.
— Почему ты мне раньше не рассказала?
— Мам, я никому не рассказывала, — сказала я.
Она хотела сказать что-то, но передумала и вместо этого лишь кивнула.
— Это был мой первый забег с прошлой весны, — продолжила я.
Она покрутила свой бокал с остатками вина, пристально их разглядывая. Я догадывалась, что она решает, спрашивать ли меня о чем-то еще.
— Как ты себя чувствовала, когда бежала? — наконец решилась она, когда в серьезной битве в ее психотерапевтическом разуме любопытство одержало верх над осторожностью.
— Как будто мои ноги умерли, — сказала я.
Мой ответ ее шокировал. Она не сводила с меня глаз, словно раздумывала, случайно или намеренно я выбрала именно такие слова. Вернулся Роберт с нашим «праздничным кулинарным туром» — блюдом с фаршированной индейкой, картофельным пюре и клюквенным соусом из банки — и мы начали праздновать День Благодарения в полной тишине.
молчаливый (прилагательное): не дано говорить.
(смотри также: Джейми Форта)
ЗИМА
Глава 10
Я стою перед зеркалом в раздевалке спортзала и разглядываю прыщи. Мой «урожай» прыщей, как сказал бы Питер. Я планировала накраситься, но на пробном прогоне это сделало мое лицо красным и пятнистым, и я выглядела еще хуже, чем сейчас. Мама говорит, что у меня невероятно чувствительная кожа, как у нее. Спасибо, мама.
Мое длинное коричневое бархатное платье выглядит глупо, совсем не так элегантно, как я себе представляла, когда мама меня уговаривала его надеть. И оно делает совсем плоской грудь — мою единственную черту, которую, как я думаю, кто-то еще может посчитать сексуальной. Туфли слишком большие, и ступни в них выглядят широкими. Я совсем забыла про украшения. У меня месячные, поэтому живот вздулся, и платье сидит совсем не так, как положено. Короче, я урод. Но это для меня не новость.
Дверь с шумом открылась, и толпой ввалились номинантки на роль Королевы Вечера — также известные, как половина чирлидерский команды. Я стараюсь не встретиться глазами с Региной, у которой появилось новое любимое хобби — заставлять меня отвести взгляд, когда мы пересекаемся в холле. Номинантки одеты в яркие обтягивающие атласные платья без бретелек, похожие на отслужившие свое наряды подружек невесты, которые они стащили из шкафов старших сестер. На запястьях у них браслеты из цветов, подходящие по цветовой гамме, которые возвышаются чуть ли не до середины руки. Волосы уложены и залакированы в тщательно продуманные локоны и начесы, которые добавляют как минимум четыре-пять дюймов к их росту. А мне даже не надо смотреть в зеркало, чтобы понять, что мои каштановые волосы висят прямо, прямо, прямо, и не представляют собой ничего интересного, независимо от того, что я пытаюсь из них сделать или к чьему парикмахеру иду. Мои волосы всегда были скучными. Так же, как я всегда была некрасивой.
Ненавижу танцы.
— Привет, Роуз, — говорит Мишель Виченца. Она в бледно-розовом платье со стразами, украшающими глубокий вырез сердечком. У нее великолепные вьющиеся темные волосы, большие карие глаза и серьги с бриллиантами. Мишель — одна из тех потрясающих девушек, которые возвышаются над общественной иерархией и не обращают внимания на нормы и правила. Она ко всем относится по-дружески, и все — включая меня — считают ее богиней. Остальные номинантки — это, скорее, ночной кошмар.
