— Ты правильно сделал, что дождался темноты и пришел ко мне незаметно. Только… что за зверюга с тобой?
Я обернулся к татарину.
— Василий, мне не хочется, чтобы у вас с Верой были неприятности. Я сейчас расплачусь с тобой и уеду. Можете сказать, что я уехал еще днем… А сейчас будь любезен — выйди из комнаты — мне нужно переодеться.
Василий усмехнулся, отчего его глаза почти совсем исчезли.
— Может, тебе помощь нужна? Парень ты хороший, платил щедро… Я могу тебя кое-где спрятать на пару недель и пустить слух среди маршрутчиков, что видели, как ты сел в Симферополе на поезд.
Я снова попытался рассмотреть, что скрывают его серые глазки, но глубины татарского сердца остались сокрытыми от меня.
— Я знаю, за что тебя ищут, — продолжил Василий. — Свояк мой имеет края среди ментов, да и слухи ширятся… Ты правильно сделал, что разобрался с этими ублюдками, только неправильно, что с ними связался: у одного из них папа — прокурор, да и другие связи имеются… — Василий вдруг подобрался на своем стуле. — Только они недавно в кафе нескольким нашим ребятам головы проломили. Скандал замяли, но двое до сих пор еще в реанимации лежат, и неизвестно, что с ними будет, а с этих приезжих уродов — как с гуся вода. Не понимаю только, как ты умудрился им навалять? Вроде огнестрельных ран на них нет, только, говорят, у одного рука то ли оторвана, то ли отрублена… Ты что — спецназовец на отдыхе?
Я вдруг решился:
— Василий, мне не пересидеть — мне добраться до одного места в горах нужно, и сюда я заехал только за вещами. Ты можешь мне помочь выбраться из Гурзуфа? Я заплачу.
Татарин наклонился вперед, ухмыльнулся хитрой азиатской улыбкой.
— С мотороллером? С ним дороже будет.
Через пару часов старенький «ЗИЛ», благополучно миновав патруль милиции, не торопясь поднимался по серпантину горной дороги. Я сбросил накрывавший нас с Маней брезент, надел тактические очки, вгляделся в неторопливо проплывающую мимо местность и постучал по кабине.
Грузовик остановился, хлопнула дверца кабины, и над дощатым бортом появилась широкая физиономия Васиного племянника. Теперь предстояло сгрузить из кузова мой мотороллер, что мирно покоился между своими двухколесными собратьями, наполняющими кузов.
Идею спрятать мой мотороллер между другими предложил племянник Василия Николай. Молодой и стильно одетый парняга, чем-то напоминавший героя корейских боевиков, с восторгом отозвался, когда его дядя попросил помочь тайно вывезти из Гурзуфа и меня, и мотороллер. Мотороллеры привезли из пункта проката, где, по-осеннему было скудно с клиентурой и где работал друг Николая. Кузов «ЗИЛа» плотно набили китайским ширпотребом, а мою «Ямаху» поставили ближе к кабине. Там же примостился со своими пожитками и я, накрытый для маскировки куском грязного брезента. Выглядывая в щелочку, я наблюдал, как в кузов, сопровождаемая лучом фонарика, заглянула голова в плоской бейсболке, какими теперь заменили нормальные фуражки у милиции, пошарила лучом по скопищу колес, разноцветного пластика и рулевых рогов и исчезла с криком «Проезжай!». Действительно, древесный лист нужно прятать в лиственном лесу, муравья — в муравейнике, а…
Кстати, интересно, а как лист и муравья потом найти тому, кто их спрятал?
Вытащить мотороллер из кузова было еще той задачей: мы втроем с Василием и его племянником обливались потом, когда укутанный, во избежание царапин, брезентом металло-пластиковый конь наконец-то встал на землю обоими резиновыми копытами. Следом спустили рюкзак, спортивную сумку, которую я обменял на дорожный саквояж у Василия, пару канистр с бензином и одну — с водой. Маня, бодро шуршащая в кустах, отчего-то не захотела нам помогать.
— Ну, Алексей, — протянул мне руку татарин, — желаю не попадаться ни милиции, ни бандитам.
— Это тавтология, — заметил я, осторожно пожимая его руку: несмотря на то что моя правая кисть была заботливо обложена ватой, пропитанной какими-то целебными мазями, и тщательно затянута бинтами, ныла она препротивнейшей болью.
— Да, туфта еще та, — согласился татарин и прикрикнул на прыснувшего в сторону племянника: — Давай в машину лезь! Мопеды обещали до завтра вернуть, так что не думай, что на дискотеку успеешь!
«ЗИЛ», ворча изношенным мотором, скрылся за поворотом. Свет фар еще пару раз мелькнул за деревьями внизу, и я остался в практически полной темноте.
Вокруг было абсолютно безлюдно, но я не хотел рисковать, привлекая внимание, поэтому фонарик не включал. На ощупь расстегнул рюкзак, нащупал тактические очки в твердом футляре, щелкнул замочком мягкой дужки-оголовья… Ночь мгновенно отступила, предметы довольно четко обозначились в тусклом желтом мареве. Не шлем боевого комбинезона, конечно, но — тоже неплохо. На безрыбье и рак — рыба.
— Ну, Манька, — обратился я к выбравшейся из кустов гивере, — ты бы показала, где здесь Проезд. Как-то же ты сюда попала?
Маня, не желая посвящать меня в тайну своего появления на Крымском полуострове, деловито сунулась в рюкзак.
— Ну нет, — я оттолкнул хитрюгу. — Еды ты не получишь. Пока на Дорогу не выберемся. Понятно?
Маня фыркнула презрительно, словно говоря: «Не очень-то и надо!» — но — задумалась, видно было. Наконец она, явно приняв решение, затрусила вверх по асфальту, оглядываясь, зовя меня за собой. Я приторочил канистры с двух сторон багажника, надел рюкзак, поставил сумку на площадку между ног… Площадка теперь была ограждена двумя широкими брезентовыми ремнями по бокам — пришлось повозиться, крепя их, да и мотороллер уродливо смотрелся, но зато сумка была зафиксирована надежно, к тому же Маню не придется коленями держать, если посажу ее вместо сумки… Правда, теперь нужно перекидывать ногу через мотороллер, чтобы усесться в седло, но это — мелочи.
— Поехали.
Маня бежала неторопливой трусцой, принюхиваясь к листьям на асфальте. Приходилось ехать на минимальных оборотах, чтобы ее не обгонять. Я не включал фару — тактические очки достаточно просвещали темную крымскую ночь, и нас выдавало только мягкое жужжание японского движка. Так, не спеша, мы передвигались около получаса, петляя неширокой асфальтовой дорожкой, поднимаясь все выше и выше над морем. Я старался аккуратно объезжать выбоины в асфальте, что не всегда у меня получалось, так как листья неплохо их маскировали. Размышлял о том, что никто так и не обнаружил этого Перехода более чем за восемьдесят лет. То ли он слишком редко активировался, то ли рядом Проходимца не случилось…
Переход, или Выезд, или Проезд — как его ни назови… он был где-то рядом. Я ощущал это. Чувствовал, как человек посреди холодной зимы чувствует легкое веяние теплого ветерка. Словно где-то неподалеку была открыта немаленького размера дверь, через которую струились запахи, настроения,присутствиедругих миров. И эти признаки приближались. Ощущение близости чего-то иного — нет, не чуждого! — простодругого,возросло до максимума…
Гивера свернула с дороги, нырнув в темноту кустов. Здесь они росли не такой густой стеной, а значит…
Я осторожно, не тягой двигателя, а отталкиваясь ногами, провел мотороллер между кустами. Точно. Под слоем листьев, под слоем грязи изредка виднелись остатки потрескавшегося асфальта. Здесь раньше был поворот, но дорогу, по-видимому, размыло. Асфальт провалился местами, и его не стали ремонтировать, а положили новый отрезок дороги в стороне от разрушенного старого.
В стороне от Перехода в другой мир.
Я слез с седла и покатил мотороллер «вручную». Маня ждала впереди, сидя в позе спокойного ожидания. По мере приближения к ней ощущение Перехода стало настолько сильным, что я понял — еще несколько метров, и я либо проскочу в другой мир, либо просто миную эту невидимую грань, и тогда неизвестно, поймаю ли ее ощущение снова. А я не хотел ни того ни другого. По крайней мере — без подготовки. Да и дороги, по которой я продвигался, осталось всего ничего: буквально через несколько метров от меня она обрывалась, и неизвестно, какой крутизны там был обрыв. Видимо, обвал сверху снес часть дороги и продолжился вниз. И слава Богу, что Переход, или, если хотите, Выезд, остался с этой стороны: добраться до дороги по ту сторону обвала было бы затруднительно.
Пришлось вернуться назад к кустам. Поставив мотороллер на ножку-подставку, я снял с него рюкзак и сумку. Уселся на рюкзак и принялся выкладывать содержимое сумки прямо на листья. Зажег и поставил рядом крохотный фонарик, дающий рассеянный свет, который трудно было бы заметить со стороны. Маня заинтересованно подошла поближе и принялась тщательно обнюхивать выложенные мной свертки.
— Нельзя нам, Манька, без оружия в другой мир соваться, — поделился я с гиверой соображениями. — Может, там и нет ничего плохого, и попадем мы в цивилизованный и безопасный мир, ну, скажем, на главную площадь какого-нибудь мегаполиса. Но, скорее всего, окажемся в необитаемых и неприятных местах. Ведь Чаушев рассказывал, что беженцам пришлось пробраться через несколько миров, пока они не попали в Новый Свет…
