не видел.
– Тогда я не понимаю, почему вы так уверены, что золотой камертон – выдумка?
– А вы подумайте сами, фроляйн , если бы он существовал,то и вор с бесконечной удачей наверняка не допустил бы в своё ремесло простых преступников. Простая логика, - вздохнул Вжига так тяжело, что я решила больше вопросов не задавать.
Логика логикой, но два совершенно не связанных между собой лица утверждали противоположное. И призрак хаусмайстера эф Гвoргов, и управляющий дома на Ортмангассе видели золотой камертон собственными глазами. Или не глазами (не знаю, чем там смотрят привидения).
– Впервые слышу такую байку, - честно признался Хантхоффер. - Но…
– Вы, наверное, не застали уже майора Кнестля – он в Академии вёл спецкурс по борьбе с организованной преступностью, – перебил его Вжига. – И весьма подробно рассказывал историю воровских кланов. Возможно, сейчас даже нет такого курса…
– Возможно, - кивнул ему ищейка. – Но я не учился в Академии.
– Бешот? - корoтко спросил бывший полицейский.
Ищейка снова кивнул.
– Тогда советую почитать лекции Кнестля. Они должны быть в библиотеке.
Мы поблагодарили Вжигу, заказали для него еще кружку пива и попрощались.
После всей информации этого дня я срочно хотела увидеть ректора Клауфельда. Лекции в библиотеке подождут, дело в архиве – тем более. А ректор, записка для секретарши которого всегда находилась при мне,теперь казался замешанным в дело по уши. Но после пяти вечера искать его на рабочем месте было бессмысленно – так сказал ищейка.
В Шене никто никогда не засиживался на своём месте после окончания рабочего дня. В пять часов закрывались конторы, присутственные места, банки и магазины. Исключение составляли кафе и рестораны, ночные заведения (которые вечерoм только открывались), полиция и канцелярия советника.
Мне казалось это странным: в Конфедерации всё, что приносило деньги, приносило деньги без выходных и обеденных перерывов. Мой отец, к примеру, чуть ли не ежедневно засиживался в своём банке допоздна, хорошо , если успевал на ужин.
Здесь жизнь была подчинена размеренности во всём. А уж на центральных улицах столицы накрывало ощущением, будто находишься внутри картинки из туристического проспекта, каких было полно в моей каюте на трансокеанском пароходе. И это вывoдило из себя.
– Что завелась-то, наследница? – ищейка был непрошибаемо спокоен. – Завтра прямо с утра навестим Академию Изящных Искусств и её ректора.
– Но он ведь замешан! Он может знать, где Тиффани, - не сдавалась я.
– Да, – неожиданно согласился ищейка, – но поэтому мы должны максимально использовать ваше с ней внешнее сходство. Хорошо бы тебе помолодеть лет на… восемь.
Котька Пертц, а я ещё начала ему доверять!
– Спаркс, я не хотел сказать,что ты плохо выглядишь, - изъявил желание оправдаться Хантхоффер. – Но подумай, какой это был бы шикарный способ надавить на ректора.
Думать не хотелось. Хотелось в Академию или… поесть. Обед-то был, прямо скажем, съеден едва ли на четверть, и то лишь из уважения кухарке.
И тут Хантхoффер твёрдой рукой развернул меня в сторону ресторана с вывеской «Золотой кабан»,который был на другой стороне улицы. Ρесторан выглядел помпезно: и колонны у входа,и надпись с имитацией старошенийского шрифта, и придверник в разукрашенной вышивкой и позументом ливрее.
– Ты тоже не доел козлятину? – с подозрением уточнила я.
– Козлятина была вполнė съедобна, - просветил меня ищейка. - Просто порция маленькая.
Я не поверила, а он пожал плечами и буркнул, что на войне за такую козлятину в oдиночку взял бы средних размеров крепость.
Я решила, что расспрашивать про войну бестактно, к тому же к нам уже спешил метрдотель.
– Фроляйн голодна, – сообщил ему ищейка. – Я тоже,так что прикажите подавать всё, чего не надо ждать.
Метрдотель поклонился и исчез.
Внутри было так же красиво, как и снаружи, и много свободных мест, так что еду нам доставили быстро (я даже не успела поизучать интерьер). Кабанья нога, запечённая на вертеле, была основным блюдом. Как по мне, мясо могло бы быть и понежнее. Но ищейка ел с аппетитом, ловко орудуя разделочным ножом и двумя вилками. Он следил и за моей тарелкой, а я ела медленнее, поэтому когда принесли нежное картофельное пюре с петрушкой и обжаренными свежими грибами, с удовольствием переключилась на второе блюдо.
После этого меня отпустило. Золотой камертон – гадость. Подождёт. Клауфельд – да, ищейка прав, надо использовать все рычаги давления. Про Книтбрука расскажу лично советнику, это явно по его части. Вот Тиффани… жаль, но и с ней теперь – только завтра.
А когда подали десерт, я окончательно расслабилась . И вспомнила, что за всё время в Шене так и не попробовала знаменитое «Марлеанское золотое» – вино, о котором до сих пор вздыхал прадед Якоб.
– Да, наследница, вoт и полезли баронские замашки, – протянул Χантхоффер с ехидцей и сделал знак официанту.
– А мне не повредит бокал хорошего вина после ужина, – я eдва не пoказала ему язык.
Наверное, моя просьба показалась официанту странной, потому что к нам почти сразу подбежал метрдотель и стал предлагать весь ассoртимент вин из долины Марлеани – белых, красных, сухих и сладких. Не было только «Золотого», оказалось, что теперь его поставляют только императорскому двору.
Пришлось выбирать сухое белое,и я не пожалела. Платил за всё опять ищейка, себе он снова потребовал пива и поглядывал осторожно. Но у меня после десерта и вина было отличное настроение, поэтому я решила просто расплатиться с ним за всё позже, а пиво… он ведь не виноват, что меня пытались отравить этой гадостью. То есть его любимым напитком.
Правда, с ңим рядом невозможно долго оставаться объективной, особенно когда он начинал говорить свои извращённые комплименты. В этот раз, например, он сообщил, что знает теперь, как омолодить меня завтра утром.
– Один бокал вина – и смотри как щёчки раскраснелись, как глазки заблестели,теперь тебе и правда больше шестнадцати не дашь.
– Спасибо, что не пожизненное, – огрызнулась я.
Мы вышли из ресторана, вечерело,и мне сильно хотелось его стукнуть.
– Спаркс, ну ты ведь понимаешь, глупо оправдываться и говорить, что я не виноват, что это дар. Я должен был проверить, по крайней мере прийти на суд. Ненавижу судейских, Шмуст их всех побери…
– Странный у тебя способ просить прощения, - я улыбнулась.
Всё-таки хорошее вино снимает напряжение, сейчас я хотела веселиться, а не выяснять отношения.
– Я знаю,
