— Народ на войне, 1.3. А вот Набоков, писатель пушкинской стороны, против Ивана в связи с непереносимым Достоевским:
Так, любимый герой старинного русского фольклора Иван Дурак, кого считают слабоумным путаником его братья, но кто на самом деле омерзительно хитер и совершенно безнравствен в своих поступках, фигура непоэтичная и отталкивающая, олицетворение тайного пронырства, торжествующего над большим и сильным, Иванушка Дурачок, это произведение народа, которому пришлось страдать за двоих, есть любопытный прототип князя Мышкина, героя романа Достоевского Идиот, положительно прекрасного человека, чистого наивного дурачка, образца смирения, самоотречения и духовного покоя.
— Лекции рус. лит. (с. 103) — в дополнение к возвышенному образу народа-богоносца.
Нас возвышающая правда. К Пушкину глазами Ивана-дурака см. А. Анненкова, Пушк. простонар.; есть неизданная статья Н. Ончукова Фольклор о Пушкине, о ней в Завет, ск., с. 31 сл. Большевицкий софизм Тьмы мелких истин нам дороже нас возвышающая правда, эта по свидетельству Иосифа Бергера «так часто повторявшаяся в тюрьмах и лагерях искаженная пушкинская цитата» — Круш. покол. (2), вместо подлинного
Тьмы низких истин мне дорожеНас возвышающий обман…
(Герой), тоже идет от Ивана.
Стоеросовый
Достоевский на каторге услышал это слово и записал его с пояснением (Сибирская тетрадь, 152): Стоеросовый (стоя, прямо растет). Применительно к дереву это по словарю Даля шуточное слово: «Стоерóсовое дерево шутч. растущее стойком. Из какого дерева это сделано? „А кто его знает, должно быть стоеросовое“.» (в ст. Стоёк, так и М. Михельсон, РМР 2, с. 318: «Стоеросовое дерево (шут.) говорят, когда не знают, как звать его (стоя растет). Ср. И древа в том лесу стоеросовые, | на них шишки простые, не кокосовые! — Даль, Сказка о Иване, молодом сержанте.»), а применительно к человеку оно обычно бранное; «Стоеросовый дурак, — ая дура, бран.» — дополнил Даля Бодуэн де Куртенэ. Слово толкуется пословицей Стоя растешь вдвое (ПРИ, с. 515, и СВРЯ, ст. Вдвое).
Примеры на стоеросовый. Шуточное стоеросовый в Старьевщике Ивана Кокорева (1848):
Понятливость ребенка развивалась разговорами вроде следующих: «А какое это, Ванюша, дерево?» спрашивает дядя Игнат, показывая обломок стула. — «Да спереди словно крашеная береза», отвечает ученик. «Ан врешь: это дерево стояростовое». — «Какое, дядя?» — «Стояростовое. Ну а это?» (показывается ратовище метлы) — «Рублем прост буду, это береза!» — «Болтаешь, дурак: и это стояростовое». — «Что ты, дядя? Ведь то совсем не такое…» замечает Ваня в недоумении. — «Глупый! всякое дерево стояростовое, оттого что стоя растет.»
Слово стоерос(т)овый не отвечает на вопрос, из какого дерева что-то сделано, оно говорит, каково дерево вообще, это аналитический эпитет дерева, например в сказке: срубил дерево стояростовое и поставил столб с надписью (НРС, 578, перепечатка из сборника 1838 года; есть и дерево стоячее). Здесь можно было бы сказать дерево здоровенное, получается этимологическая фигура, праслав. *derv- и *sъ-dorv- (сюда же здоровый) с общим признаком крепости и при связи человек — дерево (у Мельникова-Печерского, В лесах, 1.16: «Эка здоровенный игумен-от какой, ровно из матерого дуба вытесан… — думал, глядя на него, Патап Максимыч.»). «Рязанцы — у! это народ великорослый, коломенской, столбовой, стоеросовый!» — вот выразительный синонимический ряд из воспоминаний А. Афанасьева (Московский университет в Нар. — худ., с. 312), причем повторявший это профессор сам был рязанец. У Лескова плут приказный с притворным самоумалением говорит немцу (Железная воля, 14):
— Помилуйте, Гуго Карлович, — мне ли в вашем присутствии сидеть, у меня ноги русские, дубовые, я перед вами, благородным человеком, и стоять могу.
— Право, Гуго Карлович, мне перед вами стоять лучше: мы ведь стоеросовые и к этому с мальства обучены, особенно с иностранными людьми мы всегда должны быть вежливы.
«„Вот баба стоеросовая, все чисто стекла высадит, ее задницу и вставлю“, — мелькнула у Ионы мысль» (В. Личутин, Иона и Александра, 1) — про жену, ласкательно-бранно. А целиком бранное употребление относится не к себе или своему, а к другому и чужому: «Ты балда! — сказал вдруг Вертлюга сердито и громко —. — Балда! Разве я про палку?.. Дерево стоеросовое!» (А. Грин, Наказание, 5).
Рост вверх. С этим прилагательным соотносится (собирательное) существительное стоерос, не дошедшее до Игоря Добродомова, автора заметки Дубина стоеросовая в РР, 1968, № 5 (с. 144): «не дошедшее до нас слово *стоерос». Есть пословица Из стоероса лежни кладут — «угроза» (ПРН, с. 737, и СВРЯ, ст. Лежать), противопоставлены стоячее и лежачее; Лесков пишет слово через я и противопоставляет прямое и кривое: «укрепите то, вокруг чего вы хотите согнуть стоярос в круглый обод» (О рожне, 7). Хуже то, что до И. Добродомова не дошел сам смысл слова стоеросовый (Стоя растешь вдвое, ср. здоровенный), и он с помощью Ж. Варбот решил, будто это семинарская переделка греческого στανρóς «кол, шест, свая», «крест», — там же и в РР, 1987, № 1, с. 136 — реконструкция без толкования. Вспомнил бы хоть, что про выросший мужской член говорят встал и стоит! Говорят и стоеросовый хуй или просто стоеросовый, заменяя этим то же трехбуквенное существительное. Вообще возрастание идет снизу вверх, ср. латинское summa «итог (сложения)» < «высшая», ряд совершенный — совершённый — завершенный — законченный или выражения верх блаженства и сойти/свести на нет; отсюда значимость подъема, восхождения, пути вверх, о котором см. В. Топоров, Простр, текст, с. 261/490, и «Стоять». Могут ответить за подростка на предложение сесть шуткой: «Ничего, пусть еще подрастет». Но говорят, что маленькие дети растут во сне, а значит лежа. Впрочем, «стоять», «сидеть» и «лежать» равны перед «идти», ср. Лежень лежит или Сидень сидит, а всё растет и Стоя растешь вдвое (ПРН, с. 383, 304 и 515).
Рост и движение. Дурак тоже стоеросовый, ведь он тоже стоит, торчит: стоень «болван, олух, дурень» (СВРЯ, ст. Стоёк), ванька-встанька при Иван-дурак или так торчилом меж людей и торчит (ПРН, с. 310), ср. торчать и балдеть о действии наркотика, но и Правда рогатиной /копылом торчит или Мир (община) столбом стоит (с. 198 и 404). «Глуп ведь как дерево» (Мертвые души, 1.6 — Плюшкин о Прошке), «глуп как пень» — сравнение с образцом. В сказочном сюжете АТ 1643 дурак говорит на равных со скрипучей березой или с пнем, отвечая за него. Дурак-незнайка «с осину/оглоблю вырос, а ума не вынес» (ПРН, с. 435), вырос на месте, а в путь не выходит, не то что Илья Муромец; «Знайка дорожкой бежит, незнайка на печке лежит» (с. 429). Рост вверх на месте (быльё: быть, встать × стать) и движение вперед по пути — таково противопоставление. Может быть, переходом именно от роста к движению надо считать семантический переход «поднимать(ся)» > «двигать(ся)» в части продолжений праслав. *dvigati по этимологии О. Трубачева — Этим. '64, с. 4–6, и ЭССЯ 5, с. 168 (так и В. Иллич-Свитыч об индоевр. *hu-er- в Опыте ностр. 1, с. 254); еще см. Топоров, «Стоять», с. 13–25, о русском по-двиг — В. Виноградов, Ист. слов, с. 475—84. Значения от «вставать» до «идти» соединяет в себе диалектное дыбать (СРНГ 8, с. 288, ср. однокоренные). А судя по загадкам про дорогу вроде «Когда свет зародился, тогда дуб повалился, и теперь лежит» и «Лежит брус на всю Русь, а станет — до неба достанет» (Заг., 2700 и 2719), по тому, что дорогу не только торят, но и прокладывают, она лежит, и по латинскому pons «мост»: путь, путь это лежачее бревно, упавшее мировое дерево.
