— Ясно… — вздохнула Света и вдруг одними губами жарко прошептала: — Спасибо тебе, Север…
25
— Итак, братец, надо что-то решать, — в тихом голосе Вахтанга таилась угроза. — Первый вопрос: кто? Имеешь ответ?
Шаликашвили говорил на грузинском. Тенгиз поморщился.
— Переведи. Ведь знаешь, я плохо понимаю по-нашему.
— Сопляк! Язык предков забыл! — раздраженно бросил Вахтанг Шаликашвили.
— Не надо, дядя Вахтанг! Не надо! Грубости оставь супруге! У меня десятки бойцов, и девяносто процентов из них — русские! Я сам знаю, на каком языке мне говорить! Так что не надо, дядя Вахтанг!
— Тенгиз сверкнул глазами.
— Угрожаешь?! — взорвался Шаликашвили. — Войны хочешь?!
— Успокойся, дядя Вахтанг! — резко прикрикнул Тенгиз. — Мы не ругаться собрались. Лучше давайте выясним: кто убил отца? Я уверен — Столетник!
Воры сидели на втором этаже «Приюта любви», в роскошном номере «люкс», предназначенном для подобных совещаний. А посовещаться было необходимо — смерть Дато Кунадзе нанесла страшный удар клану. Если она останется неотомщенной, само существование семейной империи Кунадзе — Шаликашвили окажется под угрозой. Конкурирующие банды, почувствовав слабость преступного треста, набросятся волчьей стаей, начнут рвать самые лакомые куски… Только сила и страх могут удержать их.
— Столетник? — ехидно произнес Вахтанг. — Сомневаюсь. Знаю я его методы. Он всегда бьет исподтишка и только наверняка. А тут — открытый отчаянный налет. Нет, это не Столетник.
— А кто?! — прямо-таки взлаял Тенгиз.
— Сдается мне, ты, Тенгизик!
Кунадзе вскочил, выхватил револьвер, но тотчас одумался.
— Выбирай слова, дядя Вахтанг! — жестко сказал он, садясь.
— Я выбираю, — с деланным спокойствием откликнулся Вахтанг. — Давай зададимся классическим ментовским вопросом: кому выгодно? Ведь дело почтенного Дато полностью перешло к тебе: и территория, и фирмы, и связи, и бойцы, не говоря уж о валютных счетах в различных банках. Самый влиятельный приближенный Давида, Ираклий, который поавторитетней тебя и мог бы предъявить какие-то права на часть власти в нашей корпорации, словно нарочно сгорел живьем. Итак, повторяю: кому выгодно, Тенгизик?
— А Столетнику не выгодно?! — выкрикнул Тенгиз.
— Столетнику выгодно, — согласился Шаликашвили. — Да только есть во всей этой истории одна маленькая деталь, которую ты должен объяснить. Помнишь, как налетчик или налетчики ушли из дома уважаемого Дато? Помнишь? Мы вместе осматривали остов особняка! Не говори, что не помнишь!
— Да помню, конечно. Через подвальный бункер. Прострелив замок. Ну и что?
— А то, Тенгизик, что знали про этот бункер, знали, как туда попасть, только мы трое: я, ты и сам Давид! Больше никто! Или ты кому-то рассказывал?!
— Никому… — смутился Тенгиз. Он страдал похмельными провалами памяти и действительно начисто забыл, что рассказывал про бункер Витьке.
— Вот так-то! — подытожил Вахтанг. — И что мне прикажешь думать?!
— Дядя Вахтанг, неужели ты всерьез считаешь меня способным убить отца?! — спросил Тенгиз с едва сдерживаемой яростью.
— Не знаю, не знаю… — протянул Шаликашвили. — Ты же зверь, Тенгизик. Еще мальчишкой кошкам лапы отрубал. Ты все можешь.
— Вон! — вдруг заорал Тенгиз. — Вон с моей территории, дядя Вахтанг! Такого я даже тебе не прощу!
— Но учти, Тенгиз! — сказал Шаликашвили, вставая. — Даже не пытайся убить меня! После моей смерти мои владения отойдут внукам — твоим сыновьям Отару и Георгию. Но до их совершеннолетия управлять территориями будут взрослые сыновья моих двоюродных братьев! Ты ничего не получишь! Только нарвешься на месть, если дело откроется!
— Убирайся, дядя Вахтанг, я за себя не ручаюсь! — навзрыд зарычал Тенгиз. Шаликашвили величественно удалился.
…По дороге домой Вахтанг успокоился. Конечно, Тенгиз не убивал отца, хотя история с бункером достаточно подозрительна. Но про бункер мог прознать и Столетник. Например, подсунув одну из своих проституток в секретарши сентиментальному Дато. Как там звали последнюю фаворитку Давида? Света, кажется? Между прочим, женских останков на пепелище не нашли… Ох, Федор и змей!
А с Тенгизом надо мириться. Так спокойнее. «Ведь я старею, — подумал Вахтанг. — Желаний все меньше. Женщины давно не интересуют, вино вызывает головную боль — и больше ничего. Даже аппетит пропал. Лишь будущее внуков по-настоящему волнует. Остальное ушло безвозвратно…»
Машина остановилась. Телохранители предусмотрительно выскочили, открыли перед хозяином дверь подъезда. Вахтанг занимал целый этаж многоквартирного дома. Поднявшись на лифте, Шаликашвили кивнул охранникам, ощетинившимся было автоматами, но тотчас узнавшим босса и почтительно склонившимся. Отпирая квартиру, Вахтанг беззаботно насвистывал. Его настроение улучшилось — решение принято, шок, вызванный убийством Дато, прошел. Чего еще надо?
Собственная гостиная вдруг обожгла душу Шаликашвили смутной тревогой. Не включая света, он осмотрелся. Его любимое кресло занимал вальяжно развалившийся мужчина.
— Включай свет, Буба! — произнес посетитель. — Проходи, садись, будь как дома, не забывай, что мы у тебя в гостях. Смелее, Буба!
Узнав по голосу незваного визитера, Вахтанг похолодел. Это был Столетник.
26
Вахтанга подтолкнули сзади. Вспыхнул свет.
— Привет, Буба! — Столетник закурил «Беломор». — Не ждал?
— Здравствуй, Федор. — Шаликашвили оглянулся. Дверные косяки подпирали два плечистых, густо татуированных парня. Их рысьи глаза словно пронизывали Вахтанга.
— Как ты вошел сюда? — спросил грузин Столетника.
— Обижаешь! — жестко ответил Федор, затягиваясь. — Я настоящий вор, не то что ты, «лаврушник». Мои ребята — мастера квартирных краж. Сквозь стены проходят. Твои тупые «быки» — дерьмо перед ними. Мясники, быдло.
Вдохнув выпущенный Столетником едкий дым «Беломора», Вахтанг закашлялся.
— Да сядь же ты! — приказал Столетник. — Чмо. Отвык от настоящего табака? Небось «Мальборо» садишь? Забыл воровские понятия? Фраер. Все вы, грузины, такие. Какие из вас воры?
— Ответишь за оскорбления! — взъярился Вахтанг.
— Кому?! — усмехнулся Столетник. — Тебе, что ли? Бывшему наемному мокрушнику, шестерке? Оставь, Буба! Ты недостоин носить «корону». Я жалею, что когда-то «короновал» тебя.
— Заткнись! — выкрикнул Шаликашвили, собрав остатки мужества. — Мои парни тебя на куски постругают, урка протухшая! Вали ты со своими «понятиями»! «Законник», твою мать! Забыл, какой нынче год?!
— Ты еще и истерик… — удрученно покачал головой Столетник. — А год у вора всегда один и тот же. Запомни, Буба.
— Да я!..
— Ты чмо. Я вор, а ты чмо. Запомни это раз и навсегда. Ты кончился, Буба. Да что ты все давишь эту дурную кнопку под столом? Сигнализация отключена. Я давно пасу тебя, Буба. Вы с Дато больно много воли взяли.
— Давида ты завалил? — спросил Вахтанг.
— Нет. Но догадываюсь кто.
— Тенгиз?
— Дурак ты, Буба. Всегда был дураком. Удивляюсь, как ты умудрился создать такую крупную империю.
Столетник лукавил. Дураком Вахтанг не был, и Федор отлично знал это. Просто Шаликашвили действительно постарел. Исчез прежний азарт, толкавший его на авантюрные головокружительные преступные операции, исчезла прежняя жадность до денег и удовольствий. Захотелось тихой обеспеченной жизни, покоя. А позволить себе покой Вахтанг не мог. Не имел права. Но позволял. За что теперь и расплачивался…
Столетник встал, прошелся по комнате.
— Итак, Буба, ты даже не знаешь, что творится в твоей империи. Не знаешь, что Витя Чеканов, главный постельничий твоего драгоценного зятя Тенгиза, завел себе девку из порядочных, сдувает с нее пылинки и, похоже, собрался завязать с вашей семейкой. Не знаешь, что у того же Вити появился друг, да не простой друг, а легендарный убийца, профессионал. Не знаешь, что влюбился этот профессионал в проститутку из вашего же борделя, что имел из-за нее конфликт с Тенгизом и, вероятно, сговорился с Чеканом уничтожить всех вас… Ничего не знаешь.
— Чекан? — пробормотал Вахтанг изумленно. — Но он не первый год верой и правдой служит Тенгизу… Несколько раз от смерти его спасал…
— Спасал!.. — усмехнулся Столетник. — Пока человеком его считал. Пока не узнал поближе.
— Невероятно… — прошептал Шаликашвили.
— Вот я и говорю — дурак ты, Буба! — продолжал Столетник жестко. — Отработанный шлак. Ты с бабой когда последний раз был? Правильно, год назад. И ничего не смог, только измордовал телку. Хотя она не виновата. Ты импотент, Буба. Во всех смыслах.
— При чем здесь это?! — вспылил Вахтанг.
— При том. Я бы тебя сейчас опетушил, да ты уже даже в петухи не годишься. Из твоей задницы песок сыплется. А ведь я старше тебя, Буба. Чего же ты так сдал?
