причитая и вытирая слёзы. Её документы разбросаны по столу — как попало. Она взяла их и стала бессмысленно перебирать, затем — небрежно складывать их в сумку, словно они больше не представляли для неё никакой ценности.
Я обняла её. Мы вышли в коридор.
— Eu sabe a mesma situação54, — я принялась вспоминать одного курчавого парня, который должен был ехать к себе на родину, но вместо этого он отправился в Москву. Надо только найти его телефон. А его номер знает Хорхе. Я принялась звонить мексиканцу. Но тот, видимо, на занятии. Патриция ещё плакала, поправляя шарф. Слёзы скатились на него, и теперь ей стало мокро и противно.
Мы пошли по коридору. Я держала её за плечи. Наконец, мне перезвонил Хорхе.
Оказалось, парень (Аугусту) действительно столкнулся с такой же ситуацией. Через час он уже объяснял Патриции, как быть. Отъезд — неизбежен. Но можно уехать в ближайшую страну. Это дешевле. Он стал рассказывать, что ей для этого надо сделать. Патриция достала блокнот, положила его на сумку, извлекла на свет карандаш и стала записывать, переспрашивая каждую фразу.
Вечером она зашла в кабинет. Хорошо, что я ещё не ушла на пары. Перед тем, как уехать, Патриция попросила меня зайти к ней в общежитие.
В общежитии — запах жаренного мяса и каких-то специй.
Парень в шортах несёт кастрюлю двумя руками, чуть согнув колени. Из кастрюли идёт густой пар. Увидев меня, парень кивает, пропуская меня в комнату. Точнее — в пространство между комнатами и ванной. Там стоит плита, стол и холодильник.
Патриция, видимо, давно ждала гостей. На ней — блестящее розовое платье в пол с кокетливым разрезом ниже колена. Но ей пришлось накинуть на плечи тёмный свитер грубой вязки: в платье слишком холодно.
Патриция обняла меня, обдав тонким ароматом духов. Парень поставил кастрюлю на стол. За стол села темноволосая девушка. Я вспомнила, как они оба — эта девушка и парень с кастрюлей получали у меня документы на заселение. Это брат и сестра из Сирии. Видимо, те самые, которые увели Патрицию.
С прононсом, далёком от британского, парень объяснил: мы будем есть национальное сирийское блюдо. Девушка разложила еду по тарелкам.
В комнату вошёл Хорхе, затем анголец. Через некоторое время показался Хенаро, но увидев Хорхе, он скривил лицо, отвернулся, обнял Патрицию и, сославшись на занятость, ушёл.
Патриция заговорила. Анголец стал переводить её слова на английский: в её стране тоже любят мясо и специи. Когда тарелки опустели, она принялась учить сирийцев португальским словам.
Сирийцы предложил конкурс: кто быстрее и точнее сможет повторить фразу на их языке? Мы с ангольцем были ближе всего к истине. У Патриции и Хорхе ничего не получалось. Каждая попытка комментировалась: все неточности имели множество других смысловых оттенков. Губы уже болели от смеха. Потом мы стали есть самодельные конфеты, которые приготовила Патриция.
Она снова заговорила. Анголец стал переводить её слова на английский:
— Когда я приехала сюда, у меня не было здесь ни знакомых, ни друзей. Теперь у меня есть брат и сестра. Я молюсь, чтобы в их стране и вообще в мире не было войны! Чтобы мы могли сидеть — люди из разных стран и смеяться, есть, обсуждать что-то. Я не попала на факультет. Но теперь у меня есть друзья, нет, не друзья — семья. Вот мои брат, сестра — она взяла за руку сирийцев, и, — она обняла меня, — у меня теперь есть ещё одна сестра! Потом она обняла ангольца, затем — Хорхе.
— Eu sonho viajar no Brazil55, — я стала рассказывать ей, как писала диплом, вчитываясь в тексты газет её города. Что в нашей семье есть какая-то необъяснимая тяга к дальним странам, но поехать путешествовать — слишком дорого.
Патриция задумалась и ушла в комнату. Затем вернулась и попросила меня закрыть глаза. Меня коснулось что-то холодное. На моём запястье блестел браслет из нитей с металлической вставкой — две маленькие рыбки. Это её знак зодиака?
Нет, рыбы — это символ богини Иеманжи. Морская дева, Мать Жемчужин, по словам Патриции, обязательно поможет мне найти путь к океану. Ведь она богиня океана и, кстати покровительница семьи, а значит, и любви!
В пустом коридоре
— Я не буду печатать вам пропуск в общежитие! Это документ, который нельзя терять. Как паспорт, — Бурова привстала за столом. Две китаянки потупились, но повторили просьбу, протянув ей свои паспорта.
Принтер загораживал часть стола, за которым она сидела. Она смерила китаянок презрительным взглядом и начала объяснять, как их теперь не будут пускать в общежитие, а затем — депортируют. Одна китаянка переводила другой.
Моя коллега не унималась. Она расписывала, как сильно они нарушили правила, потеряв свои пропуска в общежитие. Теперь придётся идти в полицию. Они будут ночевать в участке! За отсутствие в общежитии в течение трёх ночей — лишатся комнаты. А полиция будет восстанавливать их личность как раз трое суток. Даже пять.
По мере того, как она говорила, лица девушек всё больше становились похожими на две сморщенные кураги.
На самом деле не было необходимости восстанавливать их личности. Бурова давно пробила их имена: одна — У Тун, другая — Ли Юн. Обе — студентки третьего курса филологического факультета.
Студентки запричитали и даже, казалось, готовы были упасть на колени. У Тун — та, что стояла ближе к столу, отошла на два шага, поправила юбку и наклонила спину, словно приготовилась присесть. Вторая — Ли Юн морщила лицо, оглядываясь на подругу и тоже согнула колени, словно ожидала сигнала.
Бурова прервала их строгим жестом. Они замерли, как по команде, глядя на её руку, поднятую над столом. Наконец — поскрипывание принтера и — желанные два пропуска — в руках у девушек. Они принялись благодарить, но моя коллега опять пресекла это, подняв руку над столом.
Круглосуточное нахождение в офисе, лишние километры на машине сделали её ещё раздражительнее. Её лицо вытянулось и стало ещё сильнее напоминать крысиную мордочку.
— Скоро Новый Год, надо дарить подарок Владимиру Юрьевичу, его жене и … его девушке. Сегодня сдаём деньги мне, — она устало уткнулась в таблицу и назвала сумму.
— Я не смогу отдать столько. Видимо, Владимир Юрьевич останется без моего подарка, — пытаюсь объяснить. Она вскипела:
— Я не живу на зарплату! Если бы я жила на такую сумму, то просто не представляю, как бы выжила. И мне приходится просить у мужа деньги на подарок начальнику! Но ведь как иначе? Нет, если вы, конечно, не
