Раньше тюрьма была заполнена до отказа. Подвалы, где проходили пытки, не утихали от криков страждущих наказаний. Да что там. Как-то и его самого пытались запереть здесь. Уголок рта чуть дрогнул. Он сам не ожидал, что будет рад этим воспоминаниям. Тени, оказывается, до сих пор его помнят. Помнят и боятся.
Сейчас от былого величия тюрьмы остались только старые выцветшие гобелены да портреты на стенах. Некоторые из взиравших на него с дурно написанных картин колдунов и колдуний даже смутно казались знакомыми.
Впрочем, сдохли — туда и дорога.
Они спустились на уровень ниже, прошли за тяжелые, украшенные рунами двери. Похоже, теперь узников содержали только здесь.
Наконец он услышал биение жалких сердец брошенной сюда нечисти. Их стоны, запах страха, боли и безысходности, пропитавший эти стены. Сырость и холод были могильными. Смерть летала по коридорам тенями темных стражей.
Чудное местечко. Как ни потрепало время «Теневерс», а возвращаться сюда Нику всегда было приятно. Даже когда братья пытались поместить его в тюрьму в качестве узника.
Лязгнул засов, открывая небольшую комнатку три на два метра. Его уже ждали. Как мило.
— У вас час, — пробормотал не-Георг, закрывая дверь снаружи.
Нику раздвинул губы в стороны, обнажая зубы, и несколько раз ударил в ладоши:
— Привет, привет. Старый друг.
Перед ним сидел мужчина, которого жизнь явно потрепала. Он и раньше был сух, а теперь и вовсе казался тощим бледным призраком себя прошлого. Длинные седые волосы свисали так, будто неделями не видели горячей воды (возможно, это недалеко от истины). На впалом осунувшемся лице выделялись только глаза. В них читалось могущество и желание биться до последнего.
Ну и какого дьявола Адрон позволил засадить себя сюда?
— Альбеску, присаживайся, — узник, несмотря на кандалы, которыми он был прикован к металлическому кольцу, вмурованному в стол, старался держаться. Он кивнул на стул напротив себя, словно бы они были на деловом ужине. — Будь как дома.
— Я везде как дома, — отмахнулся Нику, плюхнувшись на предложенное место и закинув в излюбленной позе сапоги прямиком на стол, под нос Адрону. Тому было не отодвинуться из-за кандалов, но когда Нику волновали чужие неудобства? Особенно неудобства тех, к кому у него есть счет. — Хреново выглядишь, Адрон. Впрочем, помнишь, лет тридцать назад ты выглядел еще хуже, да? Я тогда думал, ты сдохнешь, ан нет, смотри-ка, до сих пор жив.
— И дальше буду живее всех живых.
— Любопытно будет понаблюдать, — пожал плечами Нику без малейшей заинтересованности.
Сам бы он с куда большим удовольствием понаблюдал, как тот сдохнет.
Затем заметил жавшуюся в углу тень, которая должна была присматривать за узником, но в итоге тряслась от близости ауры древнего.
— А ну брысь отсюда.
Он подобрался, делая вид, что вот-вот прыгнет. Сработало. Тень задрожала и юркнула в щель между кирпичей.
— Мне очень дорого обошлось отправить тебе весточку, — тем временем осторожно выбирал слова Адрон.
— Ой, Азур, не набивай цену. Ты же знаешь, поглумиться над слабым мне всегда за счастье. — Нику заливисто хохотнул, краем глаза высматривая теней. Разбежались, трусишки.
— Серп.
— И молот? — откликнулся вампир, не понимая, о чем он.
— Нет, просто мое имя, — спокойно пояснил Адрон.
— Ты настолько двинулся на всей этой коммунистической фигне? — Нику выделил голосом «настолько» и в притворном ужасе прижал руки к сердцу, изображая припадок. Смешно, между прочим, изображая, а хмурый Адрон даже не улыбнулся. И чего, собственно, тогда звал, раз не подыгрывает?
Узник же лишь закатил глаза и отмахнулся.
— Ладно, называй как хочешь.
— Думаешь, мне нужно твое разрешение? — На этот раз Нику схватился за живот. Ох и затейник этот Адрон. Надорваться можно. От смеха.
Может быть, пусть правда поживет подольше? Будет его, Нику, развлекать подобными шутейками.
— Конечно, нет, — Азур улыбнулся, явно понимая, что он сейчас не в том положении, чтобы возражать. — В общем, как я уже передавал, у меня есть просьба. И есть то, что могу предложить тебе в качестве цены.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Подожди. Подожди. Ничего не говори, — запротестовал Нику, затем зажмурился, весь подобрался, сжал руки в кулаки, чтобы взорваться в следующий момент безумным криком, широко распахнув глаза и раскинув руки в стороны. — Ты таки согласишься стать моей игрушкой? Кровная клятва вечной верности? Или нет. Рабский браслет. Так куда унизительней.
Вампир радостно захлопал в ладоши, как ребенок, получивший долгожданный подарок. Но, что греха таить, дар Адронов занимал его не одно столетие. Предсказатели на его пути попадались за тысячу лет всякие, а вот такие, как члены этой семейки, способные, ко всему прочему, удерживать чужие души от смерти, не прибегая при этом к черной магии и запрещенным ритуалам, пожалуй, никогда больше.
Правда, стоило арбитрам изолировать его магию, как вся эта мощь потеряла силу. Души, что он удерживал, ушли за грань.
Если бы арбитры не были такими занудами, то могли бы выпустить Адрона и объявить, что разрешают безнаказанного его убить любому желающему. Нашлось бы много старых семей, которые бы в очередь выстроились ради этой чести.
— Нет, нет, нет, — запротестовал узник, побледнев.
Хотя, казалось, куда уж больше. Его обескровленные жертвы мертвыми лучше выглядят. Однако, может, это потому, что у Нику хороший вкус и абы кого на обед себе он не выбирает?
— Что нет? Не хочешь быть игрушкой? — разочарованно протянул Нику, по-детски выпятив нижнюю губу.
«Ну-ну, пусть кикимора топь обходит, а все равно в болоте сдохнет…» — с мрачным удовлетворением подумал он. Предсказательница, которую он держал в театре, еще ни разу не ошиблась.
— Не стоит портить дружбу рабским ошейником. А если тебе понадобится мой дар, то, как только я выйду отсюда, то он будет к твоим услугам и без него. — Серп, несмотря ни на что, пытался не показывать эмоций. Говорил так убедительно.
— И как же ты выйдешь отсюда? — Нику пнул острым носком сапога железное кольцо, к которому был прикован узник. Цепи глухо звякнули.
— На мне антимагические наручи. На камере тоже есть изоляция, но дважды в день мне теперь положены прогулки по пятнадцать минут во внутреннем дворе. Правда, время может быть и днем, и утром, и ночью. Как здешнему охраннику черт на душу положит, как увидит, что я каким-то чудом под крики местных постояльцев смог уснуть — так и тащит.
— Шикарные условия, почти как на курорте. — Нику показал ему большой палец, но гримасу скорчил унылую. Ну и чего прибедняется. Пожалеть его? По спинке похлопать, сопельки вытереть?
— Мне нужно, чтобы на мне не было наручей. Или хотя бы убрать их антимагические свойства.
— А мне нужно, чтобы арбитры перестали совать свой нос в мои дела, но я же не тебя этим гружу, — Нику скрестил руки на груди, теряя интерес к разговору.
Своим самым лучшим качеством, позволившим ему пережить братьев, Нику считал терпение. Если Азур не хочет прийти к нему сейчас, то ничего. Он потерпит. Тем более что фигуры уже были выставлены на доске, ходы сделаны.
А время… время для него ничего не значит.
— Незадолго до своего заточения сюда я столкнулся с очень любопытной нечистью. Ребенок ведьмы и перевертыша. Гены так причудливо извернулись, что получился дар копировать чужие способности. Копировать и усиливать.
— Что ты сказал? — Нику моментально навострил уши, отбросив все показное. Он скинул ноги со стола и придвинулся поближе. — Ребенок? И где он?
— Не он, а она. Молодая женщина, она, кажется, сейчас беременна, но, думаю, тебе это не помешает, — победно улыбнулся Адрон, но Нику было плевать. Пусть Азур радуется, он действительно сумел его заинтересовать.
С ума сойти… женщина, копирующая способности? А она сможет… скопировать его? Стать вампиром? Древней? Станет ли она тогда бессмертной?
Вампирами всегда были только мужчины. Среди древних никогда не было ни одной женщины. Даже полукровки рождались только мальчики. И, насколько он знал, за тысячу лет ни разу не было исключения. Да, упырем можно было сделать любого — вот только упырь — это низшая тварь, практически лишенная разума и живущая еще меньше, чем люди.
