мы здесь.
Я слышал, что люди в Испании делают все немного позже, но, если честно, не ожидал, что в одиннадцать вечера здесь будет столь оживленно. В это время мы привыкли засыпать, здесь же в это время город только оживает. Мощеные узкие улочки заполнены людьми, направляющимися перекусить или выпить, а рестораны и бары, мимо которых мы проходим, переполнены посетителями и теплым светом. Вместо тяжелой выпивки, которую я ожидал увидеть в столь позднее время, все гораздо более непринужденно. Куда больше компаний, сидящих за столиками под открытым небом, потягивающих красное вино, закусывая тапас. Гораздо меньше шатающихся пьянчуг, поглощающих огромное количество пива. Из заведений доносится не грохочущая музыка, не буйный смех и крики, а гул светской болтовни. В каком-то странном смысле это кажется призрачно знакомым. До мозга костей знакомым. Возможно ли унаследовать воспоминания через гены или же я просто переутомился? Скорее всего, последнее. Мы бодрствуем уже восемнадцать часов.
Запахи чеснока, масла и помидоров витают в воздухе, когда мы входим в тускло освещенный ресторан. Внутри многолюдно, поэтому никто не обращает внимания на очередную зашедшую компанию. Однако Полин, которая стоит возле стола вместе с одним из сотрудников испанского подразделения Tungsten, а также другие охранники возле входа, конечно, выдают нас с головой. Если уж не они, то растущая снаружи толпа фанатов, кричащих и глазеющих в окна, – точно. Кажется, что глаза всех в ресторане устремлены в нашу сторону.
Я двигаюсь, чтобы проскользнуть на дальний стул, одновременно с Заком. Мы оба резко останавливаемся, и я посылаю ему неловкую улыбку.
– Садись, – произношу я.
Парень кивает, и я понимаю слишком поздно, что мы будем сидеть рядом за одним столом. Так жаль, что меня возбуждает мысль о том, что наши локти сейчас соприкоснутся, но что поделать.
Как только я сажусь, он хватает меню и начинает его изучать. «Я слишком занят, чтобы разговаривать» – очевидный сигнал. Но я не теряю надежды и все равно пытаюсь. Несмотря на все его странности в последние несколько дней, какая-то часть меня все еще надеется, что он смягчится, если я буду стараться.
– Я прослежу, чтобы никто не заказывал рыбу, – пытаюсь пошутить я.
Зак не переносит рыбные блюда. В тот первый вечер в лагере, когда мы только познакомились, на ужин подавали рыбные палочки, и бедного парня так сильно тошнило, что я отдал ему всю свою картошку, лишь бы он не остался голодным.
Глаза Зака заблестели.
– Спасибо, – произносит он.
На мгновение мне кажется, что он собирается улыбнуться или сказать что-то еще. Но он просто возвращается к изучению меню. Когда я смотрю на свое, то поражаюсь, замечая знакомые блюда. Блюда, которые я ел все то время, что рос, но никогда раньше не видел в меню ресторана. В этом есть какое-то чувство родства. Нечто общее с той страной, в которой я мог бы жить в альтернативной реальности. Что произошло бы, если бы мои бабушка и дедушка никогда не эмигрировали в Соединенные Штаты Америки.
Я снова отрываю взгляд от меню.
– Не могу ничего обещать насчет креветок, они есть практически в каждом третьем…
Я осекаюсь, когда Зак натянуто улыбается мне.
– Окей, ладно, здорово, – бормочу я.
– Рубен, что нам заказать? – спрашивает Джон, присаживаясь с другой стороны от меня.
– Без понятия, я не знаю, чего тебе хочется.
– Все нормально. Если блюдо порекомендует испанец, то я в нем уверен.
По тому, как блестят его глаза, я понимаю, что это шутка. Chorus Management, как только узнал, что мои родители из Испании, сразу же ухватился за этот факт и убедил авторов наших песен включить испанский бридж в первый сингл группы Guilty. Проблема заключается в том, что я практически не говорю по-испански. Мама и папа потратили недели на то, чтобы научить меня правильно произносить слова, и я до сих пор представляю полный отчаяния мамин взгляд, когда исполняю эту песню вживую. Сегодня мне было особенно неловко петь в самой настоящей, черт возьми, Испании. Но фанатам понравилось. Даже если мне кажется, будто им это понравилось так же, как людям нравится смотреть на собак, пытающихся ходить на задних лапах.
Я качаю головой.
– Наверное, я не пробовал и девяноста процентов меню. Домашняя кухня не похожа на ресторан. – Бросаю взгляд на меню и затем нехотя добавляю: – Но если вы хотите совет, то я бы взял крокеты, пататас бравас[16] и гамбас аль ахильо[17].
– Ты такой сексуальный, когда говоришь по-испански, – комментирует Энджел, и я уже знаю, что последует дальше. – Разве ты так не думаешь, Зак?
Энджел считает, что произнесенный на днях язвительный комментарий Зака по поводу моей внешности – это верх комизма. По правде говоря, он не знает всех деталей: парень уверен, что слова Зака были похожи на комментарий от натурала, который не уверен в своей ориентации. Энджелу просто-напросто не понять этого. Поэтому его единственная разумная реакция (конечно же, в стиле Энджела) – использовать любую возможность, чтобы снова заставить Зака корчиться от неловкости.
Судя по страдальческому выражению лица Зака, ему это удалось.
Дело усугубляется тем, что ролик, в котором Зак по сути называет меня отвратительным, распространился в интернете под хештегом #МнеТакНеКажется. Каждый высказал свою точку зрения: «Зак прав, я отвратителен, и он должен был это сказать», «Зак выглядит лучше, именно он должен был быть в том списке», «Я явно выгляжу круче Зака, и он попросту ревнует», «Вся группа состоит из накрашенных пареньков, и любой, кто считает, что кому-то из нас место в этом списке, должен проверить зрение». И еще огромное количество подобных комментариев.
Я могу прикончить Энджела прямо сейчас.
Пытаюсь поймать взгляд Зака, чтобы молча… извиниться? Посмеяться над наглостью Энджела? Даже не знаю. В любом случае это не имеет значения, потому что он делает вид, будто не замечает меня.
Эрин делает заказ вместо меня (что очень огорчило Энджела), а затем фотографирует нас для социальных сетей – признается в этом когда-нибудь Эрин или нет, но это настоящая причина, по которой мы здесь находимся. Пока она отправляет фото Дэвиду, чтобы он и остальные члены отдела рекламы могли загрузить ее с подходящей подписью, Энджел смотрит в свой телефон и поднимает брови.
– Похоже, что мы все ненавидим друг друга, – провозглашает он, размахивая телефоном как неопровержимым доказательством.
– Ты почти меня обманул, – произносит Полин, очевидно подслушивая наш разговор со своего места. Эрин ей улыбается.
– И что с того? – спрашиваю я.
Зак смотрит на меня, но ничего не говорит. Он выглядит несчастным. Как бы мне ни было больно от его слов, как бы я ни хотел, чтобы он пожалел о них, у меня все равно возникает желание схватить парня за руку под столом и
