В действительности неудача похода генерала Леонтьева вызвала торжество в Константинополе и Бахчисарае. После поражения Петра I в Прутском походе 1711 г. в обеих столицах силу России оценивали весьма низко. События же 1735 г., по мнению татар и турок, только подтвердили правоту таких оценок. Таким образом, страха противник явно не испытывал.
Однако вначале все, казалось, шло по плану. Уже в марте 1736 г. часть войск Донской армии приступила к блокаде Азова. В конце апреля сюда подошли и главные силы этой армии под командованием П.П. Ласси. В начале мая к Азову стали прибывать и суда донской флотилии П.П. Бредаля (он заменил в сентябре 1735 г. умершего М.Х. Змаевича) с осадной артиллерией. 8 мая начались осадные работы, а береговые батареи и прамы начали обстрел крепости. Многократные вылазки турок были отбиты. Между тем, в июне под Азовом было сосредоточено уже около 28 тыс. русских войск и 146 орудий. Флотилия П.П. Бредаля насчитывала 9 больших прамов (44-пушечных), 6 малых (8-пушечных), 35 галер и 29 небольших судов.
Не сидела сложа руки и Турция. К Азову была направлена эскадра капитан-паши Джаним-кадия, включавшая линейные корабли, фрегаты и галеры. Однако из-за мелководья турецкие корабли не смогли войти в устье Дона. Донская флотилия, занимавшая выгодные позиции в устье, не допустила перевозки подкреплений в крепость на гребных судах. Турецкой эскадре пришлось уйти, не выполнив своей задачи: Азов так и не получил подкреплений. К сожалению, не использовали стесненность турецкого флота на мелководье Таганрогского залива и русские моряки. Между тем, опыт событий 1696 г. в дельте Дона показал, что даже с помощью малых судов туркам вполне можно нанести существенный вред.[45] Но это пока посчитали не столь уж важным: главное — турок не пустили к Азову.
Тем временем занятие русскими войсками ретраншемента на подступах к крепости и разрушения, причиненные городу бомбардировкой, вынудили гарнизон Азова 19 июня 1736 г, капитулировать. Выход в Азовское море был открыт. Взятие Азова в очередной раз продемонстрировало все значение совместных действий сухопутных и морских сил для овладения приморскими крепостями противника.
Между тем, днепровская армия Б.Х. Миниха предприняла в мае — июле 1736 г. поход в Крым, закончившийся полным провалом. Хотя Миниху и удалось захватить Перекоп, Козлов и Бахчисарай, полуостров пришлось оставить с очень большими потерями: отсутствие провианта и фуража, сильная летняя жара, недостаток воды окончательно изнурили армию. В частности, если боевые потери за время Крымского похода составили всего 1791 человек убитыми, то от болезней умерло почти 30 тыс. солдат и офицеров.
Среди причин неудач Б.Х. Миних указал и на отсутствие ожидаемой поддержки Донской флотилии. Но тут же получил отповедь П.П. Ласси: галеры флотилии оказалось невозможным вывести из Дона, при том что сам Миних действовал в Крыму далеко от побережья Азовского моря. К тому же Миних недостаточно информировал П.П. Ласси о своих действиях. Все это показало, с одной стороны, разумность планов Б.Х. Миниха по использованию морской поддержки для действий в Крыму, а с другой — полный авантюризм реальных действий полководца на полуострове.
Таким образом, как показано выше, после участия Донской флотилии во взятии Азова ее дальнейшее использование в кампании оказалось невозможным. Прамы для действий на море не годились, галеры вывести так и не смогли, а 29 каиков какой-либо ощутимой силы не представляли. Кампания для флотилии П.П. Бредаля оказалась законченной. Встал вопрос: что делать дальше?
Обсуждения затянулись. Первым позицию сформулировал Сенат: 23 июля он прислал в Адмиралтейств-коллегию указ о постройке в Таврове 40 галер, 20 шмаков, а также ботов и каиков, сколько укажет Б.Х. Миних.{173} Между тем, последний в начале августа высказал только желание иметь на Днепре и Дону по 500 судов, вмещающих по 40–50 человек и по две полковые пушки.{174} В этой ситуации Адмиралтейств-коллегия, согласившись с необходимостью строительства указанных галер[46] и шмаков, предложила в качестве образца для постройки на Дону предполагаемых 500 судов островские лодки.{175} О преимуществе последних коллегия писала так: «К безопасности, ежели б какое нападение в море приключилось, в таком случае будут благонадежны, ибо по мелководности могут ретираду имеет к таким местам, куда кораблями и другими военными судами идти не возможно, ибо и в прошедшую со шведами войну такие островские лодки во употреблении на здешнем море были с немалою пользою…».{176} В результате посланному в Тавров капитану Лунину повелели приготовиться к строительству 40 галер, 20 шмаков и 500 островских лодок, но с обязательным подтверждением строительства последних от Миниха.{177} А Миних, тянувший с решением до октября, затем высказал желание иметь 40 галер и 20 шмаков, но указал в качестве типа малых судов дубель-шлюпку,{178} причем все 500 дубель-шлюпок он непременно хотел получить к весне 1737 г.! Но немного погодя Миних передал право окончательного решения по судостроению на Донских верфях П.П. Бредалю и старшим офицерам флотилии, которые после совещания с командирами флотилии решили построить 24-весельные казачьи лодки, «а галер, шмаков, ботов, шхерботов, кончебасов и дубель-шлюпок не строить вовсе».{179} Каждая такая лодка должна была иметь длину 60 футов, ширину 11 футов и глубину интрюма 3 фута.{180},[47] Но решили это только в конце октября 1736 г.! Соответственно время на заготовку и доставку лесов на донские верфи осталось в обрез.
Выписка из журнала Адмиралтейств-коллегий от 20 декабря 1736 г.{181}
…Ноября от 10 числа получен в Адмиралтейств-коллегий от контр-адмирала Бредаля рапорт, что получил [он] от генерал-фельдмаршала графа фон Миниха ордер с таким определением, что на Дону суда строить какие наиспособнейше надлежит по рассуждению его с статским советником Козиным и с прочими, и по силе того ордера определили вместо дубель-шлюпок 500 казачьих лодок, а галеры, шмаки, шхерботы, боты и кончебасы не строить…
Тем не менее, все 500 лодок к весне 1737 г. были построены на Тавровской и Икорецкой верфях. Однако сил этих лодок для успешных действий на море оказалось недостаточно, особенно при том, что использовались они далеко не самым лучшим образом. В итоге, пока на Азовском море не было турок, П.П. Бредаль с помощью лодок успешно обеспечивал армию П.П. Лас-си и дважды наводил для нее мосты. Но как только турецкий флот, хоть и с опозданием, но появился, он сразу же парализовал деятельность флотилии П.П. Бредаля. Правда, турки ни у Арабатской косы, ни у Федотовой косы так и не смогли нанести поражение лодкам русской флотилии, личный состав которой при серьезной угрозе вытаскивал их на берег. Тем не менее, лишившись поддержки с моря, столь блестяще проникшая в Крым армия П.П. Ласси была вынуждена отойти с полуострова.
Таким образом, вопрос о корабельном составе флотилии опять стал острым. Вновь началось его обсуждение. Последовал соответствующий запрос П.П. Бредаля. Ответ не заставил себя ждать: «Как через бытность его в Азове приметить мог, что старый в Азовское море фарватер уже ни к чему не годен и надежды никакой нет, а в новом гирле из устья реки Кугюрьмы, на банке вода пред прежним не умаляется и может быть, ежели зима будет студена и глубже и тако ежели вода прибудет, то и галерам в море пройти будет можно, которые ныне тамо есть… только ежели будет на Азовском море турецкий флот, который в нынешнюю кампанию видели, [то] оным как галерам, так и прочим судам за их силою в бой вступить будет не в состоянии, а ретирады будет некуда, ибо для таких судов гавани нигде, начиная от Таганрога и до Геничи подле Крымского берега около 500 верст, не имеется, також и о Кубанской стороне слышал, что и там мелко… Да кроме неприятеля' в великие ветры в безопасность судов на якоре стоять негде ж… Буде ж на Азовском море такие лодки как ныне были иметь, то они служить могут только до Кальмиуса… и то не в оборону против неприятеля; а большие же суда, которые могут против неприятеля стоять, за мелкостью тамошних мест не пройдут, а мелкие, которые пройдут, против неприятеля не действительны.
И за вышеписанными резонами какие для будущих операций суда, которые б служили как к транспортированию людей, провианта и других тягостей и к военному действию потребны, точно положить ему не можно, ибо ежели по его одному предложению суда строить будут, которые станут не в малую сумму денег и будут без действия или от вышеписанных резонов какое бесчестие потерпят, в то время от него требовать будут о том ответа».{182} Таким образом, помимо уже отмеченных проблем, отсюда следовал еще один не менее важный вывод: подчиненным нужно было дать возможность проявить инициативу (и поощрить за нее), чего явно не было в войне 1735–1739 гг., когда командиры просто не хотели брать ответственность на себя.
