Между тем, 2 июля 1737 г. Б.Х. Миних взял крепость Очаков, а вместе с ней и 18 турецких галер. Взятие Очакова стало важным событием кампании, а могло иметь решающее значение и для всей войны. Вот что писал Миних: «Я считаю Очаков наиважнейшим местом, какое Россия когда-либо завоевать могла и которое водою защитить можно: Очаков пересекает всякое судоходное сообщение между турками и татарами, крымскими и буджакскими, и притом держит в узде диких запорожцев; из Очакова можно в два дня добрым ветром в Дунай, а в три или четыре в Константинополь поспеть, а из Азова нельзя. Поэтому слава и интерес ее величества требуют не медлить ни часу, чтоб такое важное место утвердить за собою… В Брянске суда надобно достраивать и послать туда искусного и прилежного флагмана и мастеров; взять в службу старых морских офицеров из греков, которым Черное море известно; на порогах при низкой осенней воде большие каменья подорвать, чему я велю сделать пробу. От состояния флотилии и от указа ее величества только будет зависеть, и я в будущем году пойду прямо в устье Днестра, Дуная и далее в Константинополь».{199}
Миниха часто справедливо упрекают в отсутствии стратегии. Но здесь впервые он достаточно точно сформулировал возможности, открывавшиеся со взятием Очакова. И это не было химерой. Дело в том, что отечественные историки часто впадают в крайности, утверждая, что важны действия только армии или только флота. Говоря об этой войне, исследователи практически единогласно вынесли вердикт: на лодках не воюют. Действительно, сражаться на Черном море с турецким флотом на лодках было бы безумием. Но достаточно вспомнить действия донских и запорожских казаков в XVI–XVII вв., их морские экспедиции на стругах и чайках против Кафы, Гезлева, Синопа, Трапезунда, Очакова, Константинополя, использование казачьих судов для десантных операций против Крыма во время крымских походов Ивана IV, и становятся очевидными большие потенциальные возможности такого рода операций.
Безусловно, риск при действиях дубель-шлюпок на Черном море был большим, но теперь имелся защищенный порт, имелось место для строительства и более мореходных судов. Во всяком случае, можно было попытаться пресечь морские сообщения противника, а заодно и нанести удар с тыла по Крыму. Кроме того, внимание турок автоматически отвлекалось от Азовского моря, где, таким образом, большей свободы могла достичь Донская флотилия П.П. Бредаля. Так что Очаков действительно открывал большие перспективы.
Однако дальше нарисованных перспектив дело не пошло. Случилось это по следующим причинам. Сперва моряки Днепровской флотилии в 1737 г. убедили Б.Х. Миниха в небоеспособности своих судов. Затем, со смертью в 1738 г. нового командующего флотилией Н.А. Сенявина, рухнул и задуманный им план превращения этого соединения в силу, способную действовать на Черном море. Наконец, в 1739 г. Днепровская флотилия перестала интересовать самого Миниха.
Рассмотрим этот вопрос подробнее. Первые суда Днепровской флотилии из-за трудности плавания по Днепру пришли к Очакову лишь 19 июля 1737 г. Флотилия доставила продовольствие и боеприпасы гарнизону крепости и армии, продвигавшейся вдоль реки Буг. Однако практически все суда флотилии нуждались в ремонте. Тем не менее, используя их, часть войск Очаковского гарнизона все же заняла оставленную противником крепость Кинбурн. Таким образом, Днепровско-Бугский лиман оказался под контролем русских войск, а у России появлялась возможность построить мореходные корабли. И Миних, видимо, действительно очень заинтересовался открывшимися перспективами. В конце августа 1737 г. он посетил Очаков и Кинбурн для осмотра этих крепостей и проведения совета с морскими офицерами, находившимися на прибывших судах. Однако состояние Днепровской флотилии даже у Миниха вызвало оторопь: контр-адмирал Дмитриев-Мамонов пока не появился в Очакове, морских служителей было явно недостаточно, особенно остро не хватало офицеров. Так, флотилия имела всего 6 офицеров и 70 матросов. Остальной же личный состав представляли совершенно случайные люди из разных гарнизонных и полевых полков, откуда же были назначены и многие командиры. В том, что сложилась такая ситуация, безусловно, была виновата Адмиралтейств-коллегия. Однако часть ответственности остается и на Минихе: создание флотилии — это не приготовление обеда, оно требует времени.
Знакомство Миниха с флотилией закончилось так: старший морской начальник капитан Брант оказался болен, а другие офицеры на его требование, чтобы были готовы на своих судах к морскому походу, отвечали, что их флот в море показаться никак не может, суда годны только на Днепре и в Лимане. «И понеже, — писал Б.Х. Миних, — по моему рассуждению, благополучное произведение будущей кампании и все авантажи зависят от того, кто на море сильнее быть может, того ради всеподданнейше прошу указать о строении довольного числа годного флота, а понеже ныне уже время позднее, а расстояние от границ немалое, того ради я и с достальным войском следую к границам, куда прибыть надеюсь поздно».{200}
В результате с 3 сентября Днепровскую флотилию возглавил опытный моряк, вице-адмирал Н.А. Сенявин. Тем временем построенные в Брянске суда продолжали прибывать к Очакову, и к 1 октября Днепровская флотилия уже имела в Лимане 76 кончебасов и дубель-шлюпок. При грамотном использовании это была немалая сила (тем более что у турок уже были взяты 18 галер). Судьба же остальных 279 построенных в Брянске судов оказалась печальной: около 150 из них было оставлено у днепровских порогов по причине невозможности перевести их через пороги, а еще около 129 судов из-за мелководья и вовсе не дошли до порогов.
В начале октября к Очакову подошли турецкие галеры, но, обнаружив в лимане русскую флотилию, ушли. Во второй половине октября, когда стало известно об уходе русской армии из Очакова, турецкие войска (40 тыс. человек) осадили крепость. Но после неудачной попытки 28 октября взять ее штурмом они отступили к Бендерам. Стоит отметить, что даже с тем небольшим числом судов, которые были в ее составе у Очакова, Днепровская флотилия сумела оказать значимую помощь защитникам крепости: турки не решились на атаку с моря, а русские дубель-шлюпки постоянно обстреливали позиции противника вблизи крепостных укреплений.
Однако увиденное Б.Х. Минихом в Очакове ясно показало, что Днепровская флотилия остро нуждается как в судах, так и, еще больше, в профессиональных моряках. Те же, что имелись, к активным действиям явно не стремились. Впрочем, такая же картина была и в армии. Да и не только в ней: проявлять инициативу при Анне Иоанновне было невыгодно и даже опасно. По этой причине многое в реализации задуманных Минихом планов зависело теперь от него самого. Но он, похоже, играть первую скрипку не собирался. Кампания 1738 г. это наглядно подтвердила.
Тем не менее, осенью 1738 г. Б.Х. Миних в Полтаве встретился с Н.А. Сенявиным. В результате была достигнута договоренность о новом месте для верфи. В частности, Н.А. Сенявин выбрал в 64 км ниже порогов остров Верхний Хортицкий. Там была заложена Ново-Запорожская верфь, где должны были собираться построенные в Брянске крупные суда. Кроме того, военачальники договорились и о количестве и типах судов, требующихся для 1738 г. Так, по предложению Н.А. Сенявина, было определено построить только в качестве главных сил 3 прама, подобных трофейному «Элефанту»,[51] 70 галер (50 обычных и 20 конных) и 50 бригантин.{201} Это должна была быть весьма мощная сила, сопоставимая с галерным флотом Петра I на Балтике в годы Северной войны. Во всяком случае, планируемый галерный флот мог вполне обеспечить выполнение плана Б.Х. Миниха по нанесении удара по Константинополю. Не случайно генерал-фельдмаршал восторженно писал в Петербург: «…На вице-адмирала крепкую надежду иметь можно, что он порученное ему дело исправит, от приготовления же нового надежного флота зависит возможность принудить турок к миру, потому что я тогда могу за неприятельским флотом следовать и брать турецкие корабли, как крепости».{202}
И Наум Акимович Сенявин действительно заслуживал такой оценки. Предложенный им план был первым продуманным и обоснованным планом создания морского соединения в годы Русско-турецкой войны 1735–1739 гг. Фактически речь шла о превращении Днепровской флотилии в галерный Черноморский флот, вполне пригодный как для переброски крупных соединений войск, так и, с учетом специфики турецкого флота в эти годы (он также в основном был гребным), для противодействия ему в прибрежных районах. Это подтверждалось и историческим опытом: в Северной войне 1700–1721 гг. галерный флот Петра I сыграл огромную роль не только в перевозках войск и нанесении ударов по территории самой Швеции, но и в победах как над гребными (Гангут, 1714 г.), так и над парусными (Гренгам, 1720 г.) эскадрами шведского флота.[52] Правда, для борьбы за море данные силы, безусловно, годились мало, да и в перспективе парусный флот был более предпочтителен, но с точки зрения решения текущей задачи предполагаемая сила являлась отнюдь не досужей затеей.[53] К тому же после Петра I в России уже не было столь масштабно мыслящего правителя.
