— Значит, так, — позволив юноше немного освоиться, проводник подошел к нему, встав рядом, огляделся вокруг. — Разговоры оставим до реки. Будет не до них. Если есть какие вопросы, спрашивай сейчас, — он умолк, выжидающе глядя на спутника.
— Какие вопросы, — ему все было ясно. Вернее — он просто устал и от вопросов. Оказалось, что даже на пути познания нужны привалы.
— Тогда вот что, — продолжал Ларг. — Пока идем по лесу, будь внимателен. Такой снегопад не мог не подломить деревья. Те, которые уже упали — ладно. А вот если услышишь вдруг треск — не стой с открытым ртом. Быстро оглядись вокруг, убедись, что бежишь от опасности, а не ей на встречу — и в сторону! От меня не отставай. Я не буду все время оглядываться, высматривая, где ты там. Как выйдем из леса, тотчас прекращай крутить головой по сторонам. Все внимание под ноги. И иди след в след. Ну, двинули, — и он решительно зашагал вперед.
Аль с трудом поспевал за великаном. Снегоступы мешали ничуть не меньше, чем помогали. Несколько раз, не удержавшись, он падал в снег, спешивший забиться в рукава и за пазуху, потом, казалось бы, немного приспособился, но все равно тратил все силы на то, чтобы не отстать от проводника. У него просто не оставалось времени ни на что другое. Какие там деревья, готовые рухнуть на голову. Аль, который в любой другой миг, наверное, всю дорогу только и представлял себе, что случится, если предупреждение Ларга исполнится, теперь и думать о них забыл.
В какой-то момент, сбив дыхание нервозно резкими движениями, он понял, что не может идти дальше. Обливаясь потом, чувствуя, как жар сжигает голову изнутри, он, однако же, не решался остановиться, боясь отстать. На его счастье, как раз в это мгновение Ларг, подойдя к невысокому молодому деревцу, ни с того ни с сего замер.
Переводя дыхание, Аль с непониманием смотрел на великана, который, стряхнув с дерева снег, принялся отламывать длинную, гибкую ветку.
"Зачем? — хотел спросить его царевич, но промолчал. В конце концов, он успел убедиться, что Ларг ничего не делал просто так. — Надо, значит, надо".
Между тем, покинув лесную ложбину, они вышли на открытое пространство.
"Ну и слава богам, — облегченно вздохнул юноша. Его силы были на исходе, и единственное, что удерживало на ногах, это мысль о том, что осталось совсем немного: — Вот спустился к реке — и все…" — ему не просто казалось, он был уверен, что внизу — уже родные равнины. И как же сильно Аль был… даже не разочарован — испуган, когда, оглядевшись вокруг, увидел со всех сторон горы.
Они были повсюду, покрывая землю, словно трава летние луга. Одни — уходившие высоко в лазурные, с облачной проседью небеса, сверкали в ярких лучах холодного солнца заснеженными вершинами, другие — казавшиеся рядом с ними кустом вишни у ствола сосны — растянулись зелеными хребтами, над которыми вились дымки не то костров, не то туманов. Это зрелище завораживало, но не только своей красотой, которую не оценил, не заметил бы разве что слепой. В нем было что-то от безжалостности судьбы, которая, порой, дает надежду, влечет вперед, приближает к цели, но, не доведя всего лишь одного шага, вдруг отбрасывает назад, лишая всего.
— Как же так? — ошарашено таращась на окружавшие его непреодолимой преградой горы, прошептал Аль. "Неужели мы заблудились? — мелькнуло у него в голове. — Но как такое возможно? Ведь Ларг знает эти горы как свои пять пальцев… Тогда, значит, это боги. Они кружат нас, не позволяя выйти в равнины, раз и навсегда определив как наши собственные судьбы, так и судьбу всего царства. Но я не хочу, чтобы все так случилось!" — он упрямо сжал кулаки, стиснул зубы, набычился, словно готовясь прошибить лбом границы горизонта, вырвавшись за его черту. Ему было все равно, что подумают о нем боги. Пусть они его осудят, пусть покарают за дерзость, но потом! А сейчас он собирался спорить с ними, настаивая на своем, словно его мнение, его желание имело какое-то значение.
В этот миг царевич был готов совершить самый необдуманный поступок. Броситься вниз с вершины горы, надеясь взлететь на крыльях ветра, сорвать покровы небес, строя из облаков мост над вершинами гор. И не важно, что, если подобное и под силу кому, то только богам да великим волшебникам. Раз человек не властен ничего изменить, значит, он должен стать кем-то большим. Хотя бы до тех пор, пока цель не будет достигнута. И не важно, какую плату за это потребует от него судьба. Пусть забирает все.
Ларг, остановившись в шаге от него, тоже огляделся вокруг. Однако в его взгляде не было ни тени отчаяния, когда глаза видели именно то, что должны были. Губ коснулась улыбка. Осталось совсем немного.
Проводник, опустив голову на грудь, давая себе мгновение отдыха:
— Ну и слава повелителям, — чуть слышным вздохом сорвалось с его губ.
Он не был готов признаться в этом даже самому себе, не то что своему спутнику, но нынешняя дорога вымотала его до предела. И не только потому, что приходилось идти, в сущности, через времена года, начиная путь осенью, а заканчивая уже зимой, тем самым превращая дни в месяцы. Самым тяжелым было постоянное внутреннее напряжение, когда приходилось идти по грани между страстным стремлением бежать вперед без остановок, забыв об отдыхе, обо всем, когда в стремлении предупредить об опасности каждое мгновение на счету, и холодным пониманием того, спешкой можно приблизить лишь смерть. Горы не любят торопливых. Именно на них они расставляют все свои ловушки. Стоит дать слабину, забыть об осторожности — и они станут твоей могилой. Не будешь останавливаться на ночлег — упадешь в пути без сил, закроешь на миг глаза — и уже никогда не проснешься, закрытый снежным одеялом.
Но как нет границы между страстью и расчетом, так и не проведена черта, за которой рассудительность становится безрассудством.
— Мы… заблудились? — вдруг услышал он неуверенный голос царевича, который смотрел на великана полными отчаяния глазами ребенка, готового на все, но не знавшего, что именно ему делать.
— Что ты, парень! — вскричал Ларг. Его улыбка стала шире, потеряв тень усталости. — Вот, смотри, — он ткнул пальцем вниз, в тоненькую сероватую полоску, вившуюся у ног гор. — Это она!
— Река? — неуверенно спросил юноша. Сколько он ни присматривался к тому, что если и было на что-то похоже, то только на караванную тропу.
— Она самая! Так что, — великан потер руки, не столько стремясь согреть замерзшие ладони, сколько давая выход нервному возбуждению, — нам осталось только спуститься. Внизу — видишь — снега нет, так что мою лодочку найти труда не составит. Я боялся, что воды в реке маловато. Осень выдалась больно сухая. Но после недавней грозы, думаю, будет в самый раз. И заметить не успеешь, как окажешься во дворце. А посему, — он задорно подмигнул юноше, — советую тебе, вместо того, чтобы предаваться фантазиям, если уж не можешь ничего не придумывать, сочинить речь для отца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
