Аль помог ему перевернуться с живота на спину, стоически выдержав еще один хмурый взгляд, подкрепленный недовольным ворчанием:
— Я прекрасно справился бы и сам!
Сочтя за благо промолчать, юноша молча взялся за ветки, приготовившись их тянуть, но Ларг, заметив это, поспешил его остановить:
— Не дури, парень! Не успеешь опомниться, как обдерешь ладони! А тебе, если ты забыл, еще на весла садиться.
— Весла? — нахмурившись, Аль сосредоточился, пытаясь понять, зачем они ему могут понадобиться в горах.
— Лодка хоть и пойдет по течению, но править-то ей должны не волны, а ты! И, поверь мне, спорить с ними ох как нелегко!
— Но как же тогда…
— Оторви полосу от моего плаща… Да порежь край сперва ножом! Ну что за наказание! До таких простых вещей сам дойти не можешь! Помогай себе ножом, помогай, он острее и прочнее твоих ногтей, даже если ты их не стриг все тринадцать дней дороги!
— Тринадцать? — остановившись, царевич с ужасом уставился на собеседника. Он не считал последние дни. А ведь выходило… Верно — тринадцать. — Несчастливое число! — теперь понятно, почему с утра все пошло не так.
— И что? — губы Ларга скривились в усмешке, глаза придирчиво прищурились. — Будем ждать следующего дня, теряя время из-за твоих дурацких суеверий?
Вообще-то, именно это Аль и собирался предложить. Однако теперь, после слов проводника, не стал. Кому приятно, когда над тобой смеются? К тому же, немного подумав, он пришел к выводу, что, возможно, не все так плохо. Ведь с самого утра духи были благосклонны к нему, а их помощь дорогого стоит.
Вместо этого, взявшись за обмотанные куском грубой толстой материи палки он потянул волокуши с раненым вниз.
Должно быть, духи оценили его верность. Во всяком случае, они избрали для него удобную дорогу — не особенно крутую, но и не пологую, ровную, без зарослей кусток и каменных россыпей на пути.
И, все равно, несмотря на это, каждый шаг давался с неимоверным трудом. Однако юноша упрямо не позволял себе останавливаться. Он и так потерял слишком много времени.
"Нужно спешить… Нужно спешить…" — мысленно повторял он вновь и вновь, будто слова молитвы и, в кровь кусая губы, продолжал — вздох за вздохом, шаг за шагом — спускаться вниз. На это уходили все его силы. Их не оставалось не то что на фантазии, но даже на мысли.
Сперва он двигался боком, стараясь хоть вполглаза поглядывать на то, куда идет, но потом, в какой-то миг махнув на все рукой, повернулся к пути спиной, поудобнее взялся за волокуши и стал тянуть их на себя, пятясь…
— Парень, ты что, голову потерял? — заметив это, бросил ему Ларг. Он тоже устал — у него были только руки, чтобы помогать царевичу, и он ободрал их в кровь, что было сил отталкиваясь от твердой, замерзшей земли, покрытой множеством острых камней, веток, опавшей хвои.
Аль никак не отреагировал на его слова.
— Ты что, не слышишь меня?!
— Слышу, — на этот раз юноша отозвался. — Мне так удобнее! — его голос звучал напряженно. И еще — проводник услышал в нем нечто новое — намерение стоять на своем до конца.
Однако Ларг не унимался:
— Свалишься в первую же трещину…!
— Нет.
— Надеешься на помощь богов или горных духов? Мальчик, нельзя быть таким легковерным! Первым нет до людей никакого дела. Они создали мир и оставили его, как змея свою кладку! Духи же держатся в стороне от людей. И вообще, они не любят, когда кто-то вторгается в их владения. Так что от них скорее следует ждать тысячу и одну пакость, чем хоть какую-то помощь!
— Я… не… свалюсь… в трещину, — медленно, чтобы не сбить дыхание длинной фразой, начал Аль. — Потому что… ты… много… тяжелее… меня…
Ларг умолк, обдумывая услышанное. Вообще-то, в этом была своя логика. Парень-то вон, не только замотал лоскутом ветки, но и своей руки. Должно быть, чтобы не выскальзывала. Эдак, свались он с обрыва, может, и действительно удержался бы за волокуши, придавленные массивным телом великана к земле…
Так или иначе, он не стал заговаривать об этом вновь, решив, что не в лучшем положении для того, чтобы спорить.
С одной стороны, проводник ненавидел маленького упрямца, делавшего все совсем не так, как ему следовало бы. Но, с другой, он не мог не восхищаться его смелостью и настойчивостью. Любой другой на его месте уже давно бы сдался, поняв, что ему не по силам та ноша, которую он по гордости или от страха взвалил себе на плечи.
И вообще, ему следовало не критиковать своего спасителя, а постараться ему помочь. Хотя бы — последить за дорогой. Что ему стоит? Все равно лежит без дела. Он попытался чуть приподняться на локтях, повернуться на бок, но как раз в тот миг, когда он уже начал движение, Аль, под ноги которому попал большой остроконечный камень, споткнулся о него, начал падать назад и, нервно схватившись за волокуши, с силой дернул их на себя, стараясь использовать их вес, чтобы удержаться на ногах. Ему это удалось, но камень, проскользнувший под ногами, в мгновение ока оказались под еловыми ветками. Ларга пронзила резкая, удар молнии, вспышка боли. Сознание померкло.
Когда он очнулся, уже начало темнеть. Редкий лес высокогорья сменили заросли ущелья, однако деревья, вместо того, чтобы встать непреодолимым частоколом на пути путников, продолжали расступаться перед ними, словно они действительно были под покровительством богов.
Наклон почти сошел на нет. Прислушавшись, Ларг различил негромкую песню реки. До нее было совсем недалеко.
"Неужели выбрались?" — ему не верилось. Он до сих пор считал, что это невозможно.
Он чуть повернул голову, скосил взгляд, рассматривая путь, которым их вела судьба. То, что он увидел, привело его в такое замешательство, что сперва он был готов закричать, выговаривая спутника за неисправимую, безумную глупость, а потом чуть было не захохотал.
— Ты хотя бы знаешь, — скривив в усмешке рот, с трудом сдерживая себя, спросил он, — какой дорогой идешь?
Аль, на плечи которого вдруг навалилась такая усталость, что он не смог с ней справиться, остановился, и, дав себе несколько мгновений на то, чтобы перевести дух, опустился на землю. Подняв дрожащую от напряжения руку, пальцы которой, скрючившись, никак не хотели выпрямляться, он смахнул пот со лба.
— Я рад, что ты очнулся, — проговорил он, а затем, закашлявшись, умолк.
Ларг нахмурился. Не нравился ему этот кашель. Как и нездоровый блеск больших серых глаз.
"А ведь он болен… Не удивительно. Продрог до костей. Нужно разжечь огонь, подготовить горячее питье… Но кто будет все это делать?" — он видел, что царевич совершенно обессилил. Он держался лишь благодаря тому, что у него была цель. И как только она — долгожданная река — будет достигнута, он рухнет без сил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
