условиях новой, исключительно благоприятной конъюнктуры и после краха авторитаризма Криспи — Пеллу, происходили серьезные изменения во всех областях общественной жизни. В политическую игру были внесены новые элементы, возникли новые темы. Нравы, интересы, психология — все приобретает новые черты. Азор Роза делает интересные сопоставления: Парето, с одной стороны, и Сорель — с другой, писали о вреде, «который наделали оптимисты, филантропы, шарлатаны, связанные с революционной традицией 1793 г., которые во имя вечных принципов свободы, равенства и братства набросили стыдливую вуаль на неизбежные законы прибыли и на столкновение между противоположными интересами»{71}. «Критика сочиале» также стремилась преодолеть сектантские традиции, довлевшие над интеллигенцией в период Пострисорджименто. Журнал неизменно отдавал предпочтение анализу реальных исторических процессов, реальных фактов и интересов (экономических, социальных, политических) перед «метафизическими абстракциями». Это тоже сближало реформизм и джолиттизм. В этой связи Азор Роза выдвигает концепцию «антиякобинизма». Но интересно, что критика якобинцев приобретала самые различные, нередко противоречивые формы и оттенки.
В «Тюремных тетрадях» Грамши есть интересные размышления о якобинизме. Грамши писал, что этот термин с течением времени приобрел два значения. Одно было правильным: «Оно содержало в себе историческую характеристику определенной партии во время французской революции, — партии, которая представляла себе развитие французской жизни определенным образом, которая имела определенную программу, опиралась на определенные социальные слои и осуществляла свою партийную и правительственную деятельность определенным образом, отвечавшим ее методу, отличавшемуся крайней энергией, решительностью и мужеством, которые проистекали из фанатичной веры в правильность программы и этого метода»{72}.
Однако, писал Грамши, появилось второе истолкование этого термина. Якобинцами стали называть людей энергичных, решительных политических деятелей, абсолютно уверенных «в чудодейственных достоинствах своих идей, какими бы эти идеи ни были». При таком понимании основным смыслом становится «момент разрушения», вызванный ненавистью к оппонентам и врагам. Он берет верх над «конструктивным моментом», отвечающим требованиям и чаяниям народных масс. И Грамши объясняет (кстати, называя и Криспи), что при этом втором, худшем истолковании понятия «якобинец» над политическими национальными интересами верх берут иные черты, среди которых и разнузданный индивидуализм.
Если исходить из этого рассуждения Грамши, можно нарисовать такую картину итальянской общественной мысли в начале XX в. Для определенной прослойки интеллигенции традиции Правой превратились в миф. Идеология чистого (абсолютного) либерализма, очищенная от конъюнктурных наслоений и страстей, уже почти религия и, во всяком случае, прочная платформа для таких людей, как Луиджи Альбертини и Гаэтано Моска. Но нельзя забывать, что политическая философия Исторической Правой, т. е. чистого либерализма, включала в себя антидемократический момент. Деятели Правой, исходя из «высших соображений», считали для себя совершенно естественным решать и регулировать все, не заботясь о consenso[12]. Это признавал даже Бенедетто Кроче.
Консерваторам Исторической Правой противостояло леволиберальное течение, основным тезисом которого было требование свободы. Напоминаю о письме Маффео Панталеони, утверждавшего, что в обществе должно быть место «и для священника, и для анархиста». Примерно то же после репрессий 1898 г. писал Парето в «Критика сочиале», добавляя притом, что он лично «больший консерватор, чем все те, кто называет себя консерваторами». Социалисты исходили из основополагающего принципа свободы для всех граждан. На этой принципиальной позиции теоретически (практика далеко не всегда отвечала теории) стоял и Джолитти. Все это так или иначе восходило к «бессмертным принципам» Великой французской революции.
Оппозиция «системе Джолитти» шла не только слева, но и справа. Гаэтано Моска называл «бессмертные принципы» совершенной абстракцией и противопоставлял им «солидную реальность естественных законов природы», предполагающих неравенство людей. В еще большей степени в неравенстве людей были убеждены авторы «Реньо» и «Леонардо». Оппозиция справа охватывала массу группировок, начиная с «Коррьере делла сера» во главе с Альбертини и кончая националистами типа и уровня Коррадини. Все это очень пестро и по идеологическим посылкам, и по культурному уровню, но какие-то вещи очевидны. Речь шла и о решении общенациональных проблем, и о том, какая группа, какой «политический класс» должны эти проблемы решить.
«Системе Джолитти» противостояла концепция «просвещенного консерватизма» Соннино. Кароччи сравнивает и противопоставляет «решения задачи», предложенные Джолитти и Соннино. Политическая программа Джолитти, предложенная им еще в конце прошлого века, в одной своей части оставалась неизменной, но в другой части изменилась, и глубоко, поскольку изменилось общее положение не только в Италии, но и в Европе: «Джолитти всегда принимал со спокойным мышлением реалиста тот факт, что между программными декларациями депутата и конкретной деятельностью министра существует различие». Во время «эры Джолитти» Италия переживала индустриальную революцию. Внутри правящих классов происходили изменения, менялся удельный вес отдельных прослоек. Вмешательство государства (протекционизм, заказы, различные премии) «почти всегда имело решающее значение». Чрезвычайно возросла роль банков. «Обоснование либерального поворота в первые годы века заключалось в убеждении Джолитти: правительство перестало быть классовым правительством, каким было в прошлом, ибо не было более связано с преобладающими интересами крупных земельных собственников и финансовой аристократии. Между новыми производящими, индустриальными силами буржуазии и парламентским реформистским социализмом была такая большая конвергенция интересов, что они были как бы двумя сторонами одного и того же существа»{73}.
О Соннино в книге Кароччи мы читаем: «Соннино был крупным земельным собственником, человеком высокого интеллекта и культуры, морально твердым, с протестантской цельностью убежденным в правах и обязанностях верхушки общества; собственности он приписывал выдающуюся социальную и реформаторскую роль»{74}. Программа «просвещенного консерватизма» Соннино, противопоставляемая леволиберальной концепции Джолитти, предусматривала компромисс между интересами промышленников и аграриев. Соннино, южанин, был убежденным меридионалистом и отдавал предпочтение не рабочей, а крестьянской базе (имеется в виду все то же понятие соnsenso). Для пропаганды этих идей жизненно важным было создать еще одну газету, которая могла бы стать рупором этих концепций. И в июне 1901 г., через год после того, как Альбертини стал директором «Коррьере делла сера», в Риме была создана еще одна газета, которой предстояло в будущем также играть немаловажную роль в политической борьбе. Газета эта существует и сейчас. Это «Джорнале д’Италия» («Газета Италии»). Выбор директора газеты и основного ядра сотрудников был сделан «по-семейному», как решили Альбертини и Сидней Соннино. Директором газеты был назначен бывший секретарь редакции «Коррьере делла сера» Альберто Бергамини. За новой газетой стояли крупные земельные собственники и некоторые промышленники Севера. Бергамини был талантливым журналистом, а политически — убежденным сторонником «просвещенного консерватизма» Соннино. Это было очень серьезной угрозой для Джолитти, так как Бергамини быстро завоевал популярность в столице и на Юге. В последующие годы и «Коррьере делла сера» и «Джорнале д’Италия» сыграют большую роль в распространении националистической идеологии.
БОРЬБА ТЕЧЕНИЙ
ВНУТРИ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ
