– Да вы что, ох… – она вовремя опомнилась и сжала губы. – Что за идиотство? Какие еще отношения? Да в жизни ничего…
– Да-арья Андреевна… – протянул врач с ласковой укоризной. – Я же пытался, как мог, избежать этого болезненного аспекта, но коли уж вы настояли… Повторяю, мое личное – личное – мнение как раз в том и заключается, что у вас появился любовник, а ваш отец об этом узнал. Для него все замкнулось на строго систематизированном бреде ревности – всех окружающих он подозревал в том, что они пытаются отобрать у него вас – и при этом довольно подробно, я бы сказал весьма красочно, вещал о ваших отношениях, с такими, уж простите эскулапа, убедительными деталями… – он помялся, но продолжал: – Про вашу «дорожку» в форме «игрека», которую вы по его просьбе выстригли, например…
– Идиотство, – сказала Даша. – Кто-то тут рехнулся…
– Вот именно. Только я на вашем месте не употреблял бы столь вульгарного термина…
– Ничего не было. Никогда.
Он смотрел ласково, проникновенно. И не верил, Даша остро чувствовала, ни единому слову.
– Значит, вы мне не скажете, откуда его привезли?
– Простите, нет. Бога ради, я не считаю вас психически ненормальной, ни в малейшей степени, но тут возможны любые проявления чисто женской натуры… Мало ли что меж вами и ею может произойти. К чему это вам?
– Я вам повторяю – никогда не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего…
– Ну конечно же, – сказал он мягко. – Конечно. Помилуйте, я вам верю, вы же не на исследовании, в самом-то деле…
Но его глаза говорили другое. Даша встала – взлетела – с жесткого стула:
– Говорите, через неделю?
– Никак не раньше. Вот мой телефон. Хотулев Павел Васильевич.
Даша не помнила, как вылетела наружу, чувствуя даже не стыд – откуда стыду-то взяться, с какой стати?! – сколько тягостную тоску. Значит, вот так едет крыша. Бог ты мой, ну как ему такое в голову пришло? И ведь эта морда никаким клятвенным опровержениям не верит… «Дорожка»? Стоп…
Распахнула дверцу и плюхнулась на сиденье рядом с Федей. Тот сочувственно косил глазом, но с утешениями не лез. Совсем близко, за досками, послышался нечеловеческий вопль, и Федю передернуло.
– Перебо-ор… – тихо сказала она, глядя перед собой сухими глазами.
Конечно, совпадения бывают самые невероятные. Два мужика почти одинакового возраста могут угодить в психушку со схожим диагнозом на протяжении какой-то недели. Вот только почему это стряслось с двумя из двух десятков так или иначе замешанных в тайну? Двое из примерно двадцати – это не двое из миллиона шантарских жителей…
И все же она бы поверила в совпадение. Возможны самые дурацкие… Если бы не знала совершенно точно, что майор за последние лет пятнадцать голой ее не видел ни разу. «Дорожку» эту она выстригла недели две назад, когда им с Глебом попал в руки свежий номер «Пентхауза». А Мастер и сатанистская компания в голом виде ее как раз лицезрели… И могли рассмотреть иные детали.
Вот только как это доказать? Можно добиться, чтобы за породистым эскулапом установили слежку, – только много воды утечет, прежде чем удастся что-то нащупать…
Уставясь на грязный двор, она тихо пропела:
Мне придется променятьВенок из скомканных роз —На депрессивный психоз,Психоделический рай —На три засова в сарай…
Федя косился вовсе уж испуганно.
– Не боись, Хведор, – сказала она устало. – Коли уж весь мир идет на меня войной, я неуклонно стервенею… Да успокойся ты. Тихонько концентрируюсь перед забегом, только и делов… Поехали.
– Куда?
– На Чернышевского. Агентство «Бармица» знаешь? Ничего, я покажу…
…С «Бармицей» все прошло гладко – в отличие от некоторых других, не то чтобы насквозь криминальных, но предельно закрытых, это агентство на три четверти состояло из бывших, но правильных ментов, и отношения с Дашиной конторой поддерживало довольно сердечные (ну, в определенных рамках, конечно). К счастью, майорову симпатию там знали. Еще часа полтора ушло на рутинные почти сыскные хлопоты – до конца рабочего дня было далеко, и зазнобушки дома не оказалось. В пятом часу Даша нервно прохаживалась перед Институтом цветных металлов, не сводя глаз с крыльца.
Ага, серое пальто, волосы светлые… Женщина остановилась на крыльце, столь же нервно озираясь. Даша махнула ей рукой. Майорова симпатия приближалась довольно медленно, не без робости.
Тут уж работало не сыскарское, а чисто женское чутье, с некоей дозой ревности – конечно, ревности не в том гнусненьком смысле, какой вкладывал эскулап. Мать Даша почти не помнила, но все равно что-то ревнючее шевельнулось.
Она, пытаясь остаться объективной, пришла к выводу, что Анна свет Григорьевна, преподаватель инглиша, выглядит на пару лет моложе, чем значится в паспорте, и не такая уж красотка, но мужикам должна нравиться. Майора можно понять.
Светловолосая Анна отчаянно искала первые слова.
– Ладно, – сказала Даша и наигранно весело, протянула руку. – Давайте знакомиться, что ли. Подумаешь, чего в жизни не бывает… Коли уж суждена мачеха, пусть она будет молодая и симпатичная.
– Он вам говорил?
– Да намекал. Эти мужики вечно менжуются, как дети малые, правда? – Даша взяла ее под локоток и отвела подальше от крыльца, к самой чистой скамейке. – Давайте уж сядем… И расскажите мне подробно, как было дело.
– Даша, я… Я в толк не возьму, отчего…
– Кто ж вас-то обвиняет? – Даша играла голосом, как актриса. – Мне просто нужно знать подробно, вот и все…
– Я понимаю… Совсем рано, часов в шесть, наверное. Он еще вчера вечером был какой-то не такой…
– А конкретно?
– Подойдет к окну, выглянет, странно так потрясет головой, отойдет, сядет или заговорит – но все равно впечатление такое, будто к чему-то прислушивается, видит что-то такое… Я внимания не обратила сначала, стирку затеяла, потом стала чуть волноваться. Ну буквально через каждые пять минут – подойдет, глянет, отойдет… Один раз даже попросил меня выглянуть – нет ли там машины.
– И что?
– Не было. Голый пустырь. А он посмотрел так странно, словно я ему врала… Пошел в кухню – и вдруг выскочил оттуда, глаза диковатые… Часам к одиннадцати вечера все вроде бы улеглось. Только вот ночью он вставал несколько раз, я сквозь сон слышала. А раньше у него такой привычки не было, спал всегда, как убитый.
– Пил он вечером?
– Мы бутылочку ликера выпили. Но для него это…
– Знаю, – кивнула Даша, – семечки. А утром?
– Ужас… – Анну передернуло. – Я проснулась, а он уже торчал у окна. С пистолетом, газовым… Застыл, как статуя, не шевелится совершенно… Опять подозвал меня и спросил про машину. Я снова сказала, что ничего там нет. Он тогда завопил дико: «Дура, неужели не видишь?» Знаете, в жизни на меня не кричал, я изумилась жутко… И окончательно поняла – с ним что-то творится. Стала осторожненько расспрашивать. Он сначала молчал, потом рассказал, довольно скупо, что его со вчерашнего вечера преследует черная машина, что это связано с какой-то операцией, с французами… Я хорошо запомнила – с французами.
– Имена какие-нибудь называл?
– Нет, никаких. Дымил, как паровоз, не оборачиваясь ко мне, цедил по словечку. Попозже стал говорить, что там уже не одна машина, а штук пять, что они выходят в черных плащах… в широких черных плащах и шляпах бар…
– «Борсалино»?
– Да, «борсалино». Что они устанавливают пулемет прямо напротив окна, и мне нужно прятаться у соседей, а он постарается прикрыть. Раз десять писал мне на бумажках телефоны, кричал, чтобы я вызвала подкрепление, сердился, что я не пошла к автомату… У меня дома телефона нет… И ближе к семи стало совсем плохо. Выскочил на площадку, начал звонить к соседям, кричал, чтобы они меня спрятали, пока он будет отстреливаться, пистолет при этом из рук не выпускал… Они не открывали – видимо, в глазок увидели. Глаза у него стали дикие, мертвые, мне сейчас кажется, что они уже проникли в квартиру, высовывались из-за мебели…
– Он так говорил?
– Нет, я так думаю. То косится на кухонную дверь, то подбежит и заглянет в ванную. Я больше всего боялась, что начнет стрелять, у меня однокомнатная, моментально получилась бы газовая камера. Так ни разу и не выстрелил. Какая-то частичка, видимо, работала, удерживала… А машин все прибавлялось, там уже ракетная установка появилась, и бродила целая рота этих, в черных плащах. Знаете, я сама чуть не рехнулась. Не представляла, что делать. Одного его оставлять было страшно, соседи не открывали… Боялась, он начнет к ним ломиться, удерживала, как могла, чаю предлагала, съесть что-нибудь…
– Ну-ну, – мягко сказала Даша, видя, что собеседница близка к истерике. – Давайте посидим, помолчим, успокоимся… Там уже все в порядке, лекарствами его накачали, и спит… Не курите? Ну и ладненько… А потом?
