двор больницы.
— У вас час. Сбежите — будет хуже.
— Я поняла, — сдержанно ответила и быстро вышла на улицу.
Я была бы рада и десяти минутам. Настолько меня воодушевила поездка. В мыслях я даже успела подумать, что все-таки Герман не настолько плох. Он, конечно, тот еще отморозок, раз устроил вчера такое унизительное мероприятие мне, но… Но в итоге-то я была здесь!
А это было куда важнее. Если ему необходимо самоутвердиться за счет тех, кто слабее — да и черт с ним. Пусть. Главное, что он меня отпустил. А его обидные слова… Перетерплю.
Я находилась в таком приподнятом настроении, предвкушала встречу с мамой, что когда в регистратуре мне заявили о том, что такой пациентки у них нет, я даже не поверила.
— Перепроверьте, пожалуйста, еще раз. Она совершенно точно должна быть. У нее запланирована операция. Платная.
— Люд! — закричала девушка за стойкой. — Островская значится у нас?
Подошла еще одна женщина и задумчиво потерла лоб.
— Островская? Знакомое что-то. Погоди. Проверю.
Я нетерпеливо оглядывалась по сторонам. Заминка раздражала. Мне хотелось поскорее увидеться с мамой. А работницы напротив не торопились вовсе.
— Так вот же она. Мария Ивановна? — уточнила та, что подошла второй.
— Ага, — тут же кивнула я. — В какой она палате?
— Так ни в какой. В морге она. Тело еще не забрали.
— Что? — мне показалось, что я ослышалась. — Что вы сказали?
— Девушка, вы ей вообще кто?
— Дочь…
— Так вот, дочь. Умерла ваша мама. Уже три дня как. Что ж вы до сих пор то не приходили?
— Как это умерла? — онемевшими губами спросила я, чувствуя, как начинаю оседать на пол.
Кажется, кто-то подхватил меня под руки и куда-то усадил. Но я мало что соображала. В голове так и бились слова — в морге… умерла…
— Девушка, вы как себя чувствуете? — обеспокоенно спросила медсестра вроде бы.
— Лучше, — выдавила я.
Несколько минут мне понадобилось, чтобы хоть немного прийти в себя. Только после этого я смогла вдохнуть нормально и сфокусировать взгляд на регистратуре.
Поднялась на ноги и, пошатываясь, подошла к стойке.
— Скажите, а какова причина смерти? — тихо спросила я.
Люда посмотрела на меня с жалостью.
— Так у нее же опухоль была. Вот и… Лечить-то не лечили. И до операции не дошло дело.
— Подождите, а могу я поговорить с ее врачом?
— Да, он сейчас у себя должен быть. Второй этаж. Десятый кабинет.
— Спасибо…
Разговор с врачом прошел, как в тумане. По сути, он повторил то же самое, что мне уже сообщили. Но я никак не могла поверить в это. Ведь Карина сказала, что деньги перевела, что маму готовили к операции, что все будет вот-вот сделано. А врач… Врач говорил совершенно обратное!
Сестра не отвечала на звонки. Лишь сбросила скупое смс, что ей некогда сейчас со мной разговаривать.
Мама умерла, а ей некогда…
Финальной точкой стал тот факт, что, оказывается, Карине сообщили о смерти мамы сразу. В тот же день. Но она мало того, что ничего не сделала — не приехала, не позвонила, не озаботилась формальной стороной процедуры, она еще и мне не сообщила, хотя мы ведь разговаривали с ней!
И так больно стало от понимания, что я могла бы еще успеть поговорить с мамой хотя бы раз, если бы только знала… Я бы в ногах у Германа валялась, умоляя помочь ей, если бы знала, что сестра не стала этого делать. Да я на все была бы согласна!
Но было уже слишком поздно. Маму не вернуть, а я… Я могу лишь проводить ее в последний путь. И все.
По дороге обратно в дом Мороза я смотрела в окно, а в голове прокручивала каждый разговор с Кариной и пыталась найти момент, который упустила. День, когда все пошло не так. Пыталась понять, где я ошиблась.
И не находила. Не понимала. Не верила…
Только когда поднялась наверх и закрылась в комнате, слезы снова потекли по щекам.
Мамочка… Как же я перед тобой виновата, что не проверила, что упустила, что не спасла…
Душа болела, и, казалось, все вокруг потеряло свои краски. Даже когда дверь открылась, а на пороге комнаты появился Герман, я не отреагировала. Потому что было наплевать, что еще придумает этот человек. Сегодня я лишилась кое-чего гораздо важнее, чем гордость или чувство собственного достоинства.
Мне было все равно…
19. Герман
Девчонке снова удалось вывести меня из равновесия. И чем? Своей наглостью.
Нахалка. Ты подумай — решила ставить мне условия. Правда, ее бравада быстро испарилась, стоило лишь немного надавить.
Но отчего-то в тот момент вместо триумфа от того, что смог поставить очередного оппонента на место, я не испытал. Скорее, даже наоборот.
Появилось смутное ощущение, что надо остановиться. Уйти. Но вместо этого я лишь сильнее распалялся и злился. Злился, давил, высмеивал, напоминая о том положении, что занимала Есения в моем доме.
Потому что был разочарован. Ведь она согласилась. Она, мать вашу, согласилась на этот долбаный контракт, хотя я всерьез надеялся услышать отказ.
Горький привкус разочарования был отлично мне знаком. В моей жизни его было предостаточно. Я же на краткий миг допустил мысль, что повезло встретить действительно порядочную девушку.
Но нет. Она не просто согласилась — торговалась, ставя мне условия.
Так что неудивительно, что я практически сорвался. В последний момент все же ушел, решив не пороть горячку. В конце концов, наказывать лучше на трезвую голову со спокойным взглядом.
И утром понял, что поступил верно. Потому решил удовлетворить просьбу Есении, а затем… Затем я собирался спросить с нее по полной за свою милость. И когда закончил с делами, вернулся домой в некотором предвкушении. Вот только ожидал я увидеть совсем иное зрелище, а не то, что предстало
