Теперь все, кто сидел в комнате, почувствовали, что и их захватило это движение и они тоже неслись вперед вместе со всей армией, туда, куда указывал маленький полководец…
Река преградила путь, и сразу же — здесь была видна уверенная рука вождя — в воду посыпались раздутые шкуры животных со скрюченными лапами, и облепленные воинами поплыли слоны, а на другом берегу по горло в воде стояли зеленоволосые люди. Они стояли ряд за рядом; над ними застыли копья тех, кто стоял на берегу. Загорелые, стройные, обнаженные до пояса, они ждали врага…
Бой начался перед берегом. Зеленоволосые ныряли в прозрачную воду и наносили удары слонам снизу. Закипели покрасневшие волны, но уже несколько слоновьих туш прибило к отмелям, а по ним, сметая все на своем пути, взбирались воины…
Человек провел рукой над кубиком, и прорвалась плотина звуков. Вой и рев озверевших воинов, стоны раненых слонов, свист копий, лязг металла наполнили все вокруг.
Все вперед и вперед шло войско, пока не остановилось перед крепостными стенами. Показались похожие на щит гигантской черепахи ворота крепости.
Во всю высоту комнаты выросло лицо рыжего полководца; негромко, но резко произнес он несколько слов, и побежали к крепости воины в меховых серебристых куртках. При темно-вишневом свете заходящего чужого солнца было видно, как они, цепко хватаясь за неровности кладки, поднимаются вверх. Напряженно следил за ними рыжий полководец, будто ведя счет проникшим в крепость; его рука нервно ударяла по покатому черепу слона.
Появился осажденный город; заброшенная базарная площадь, усеянная обрывками разноцветного тряпья, ломтями каких-то изумрудных овощей. Забытый кем-то слоненок рвется на привязи, стараясь освободиться. Вот узкая расселина между домами. На корточках сидит уже знакомый нам воин, его блестящая меховая куртка снята и лежит рядом, а перед ним стоит чаша, напоминающая желтую скорлупу большого ореха. Синий огонек пляшет на ее дне. Откуда-то сверху спускается еще один воин; из складок одежды он извлекает точно такую же чашу. Вот он наклоняется и ссыпает на дно лежащей на земле чаши горсть своего пламени. Потом появляется третий воин, четвертый, они проделывают то же самое. Теперь на дне чаши бушует пламя, освещая лица воинов трепещущим лиловым светом.
Дмитрий Дмитриевич встал из-за стола и подошел ближе к огню. Изображение одного из воинов закрыло его, и Дмитрий Дмитриевич пробормотал:
— Это не огонь, это холодное свечение.
— Смертники, — громко сказал Человек.
Но вот в расселину вбежал пятый воин, он тяжело дышал, за ним гнались зеленоволосые, вооруженные копьями. Воины встали, выпрямились во весь рост.
— Лица! Посмотрите! — закричал Коля.
Лица воинов в блестящих шкурах, тех, что принесли чаши с синим огнем, были страшны. Вначале они показались выкрашенными, татуированными, но уже через мгновение стали видны жуткие раны, рубцы, белые следы уже заживших язв.
Четверо воинов обхватили друг друга за плечи, шагнули вперед навстречу копьям, а тот, кто пришел последним, накрыл своей чашей синее пламя. И все вспыхнуло ослепительным светом. Звука не было слышно; было только такое ощущение, будто кто-то схватил за уши и медленно выкручивает, вырывает их… Бело-синий свет перешел в желтый, затем — в малиновый и погас, а перед глазами открылись раскаленные развалины; только вдали виднелись остатки стен. И без конца лились войска, огибая разрушенный город.
Коля закрыл лицо руками.
— Да, — сказал начальник отделения, — где уж тут с копьем против атомной бомбы!
Человек усмехнулся и снова тронул кубик. Заросли высокой травы поднялись вокруг. Бесшумно ступая, пробираются зеленоволосые. Их трудно узнать, так как теперь волосы их коротко острижены и завязаны впереди двумя пучками-рожками. Они поднимаются на плоскогорье; теперь вокруг низкий кустарник, и зеленоволосые уже идут пригнувшись, затем ложатся. Они ползут, извиваясь всем телом, как огромные змеи…
— Месть! — сказал Человек.
Он встал, хотел сказать еще что-то, но снова сел рядом с Колей.
Вверх, по руслу высохшей реки, ползут зеленоволосые. Какая-то темно-синяя трава растет по берегам, а берега все выше и выше; теперь это уже скалистые утесы. Еще немного — и впереди все белеет от рыхлого глубокого снега. Крупные снежинки слежались, они похожи скорее на белые лепестки каких-то цветов… Теперь зеленоволосые идут уверенней. За грядою гор видны столбы дыма.
С хребта открылся вид на широкую долину. Сотни костров пылают под черными котлами; тысячи людей рубят высушенные красные плоды сверкающими ножами, бросают крошево в котлы, где оно, чадя, сгорает. А невдалеке ждет группа воинов с желтыми чашами. Позади нетерпеливо переминаются на утоптанном снегу продрогшие слоны.
Странные лица у работающих. Старые и молодые, но одинаково изможденные и озлобленные, с нелепо закрученными волосами… Спины их изрублены плетью. Вот один из надсмотрщиков обходит костры в сопровождении высокого худого воина. Рабы бросают в желтую чашу: крупинки светящейся массы из чанов. Воин брезгливо, с опаской отворачивается, держит чашу на вытянутых руках, как будто боится обжечься.
Но бросились вперед зеленоволосые, и забурлила долина. Кто-то перевернул котел, и он, прочертив извилистую линию на снегу, покатился к откосу и, гремя по камням, полетел вниз. Несколько прокопченных жилистых рук схватили надсмотрщика, вырвали у него из рук плетку и швырнули его в костер. Воины вскочили на слонов и врезались в толпу рабочих. Кто-то, погрузив в кипящий котел руки, захватил горсть синей жидкости и плеснул в глаза слону, и теперь ослепленный слон несся к обрыву вместе с воином, а рабочий, погрузив руки по плечи в сугроб, дико кричал от боли и счастья.
Все больше зеленоволосых рубится в долине, и воины охраны начинают отступать. Вот горящим факелом бежит по склону вырвавшийся из рук рабочих надсмотрщик. За ним бросаются вдогонку, но слишком силен страх, и расстояние между ним и преследователями все увеличивается. А там, вдали, на красном как кровь утесе, дрожат в желтых скорлупках синие огоньки, все то, что было сделано раньше и хранилось для армии.
Руки надсмотрщика стремительно протянулись к чашам, торопливо соединили их вместе, прибавили еще горсть и еще — и вновь взрыв!.. На вершине горы вырос желтый гриб… Сумрачное лицо рыжего полководца заслонило все. Потом появились его жилистые руки с короткими пальцами, он сжал их в кулаке, будто хотел удержать власть, славу, победу. Его взгляд был, растерян, глаза бессмысленны.
Взрывы и вопли, кровь и напряженные в последней схватке руки сменил мир. Тишина… Море, сверкающее в закатных лучах зеленым и синим огнем, застыло вокруг. Шумели высокие деревья у берега, и множество людей бродило между ними, шестами сбивая красные плоды. Мир царил кругом, и на берегу моря, медленно перебирая струны искалеченными пальцами, сидел человек с зеленовато-седой шапкой волос; рыжий мальчонка, раскрыв рот, слушал певца, а певец то пел, то говорил — то грозное и тревожное, то веселое и удалое, и, казалось, смотрел куда-то вдаль невидящими глазами.
Человек прикоснулся к кубику, и как бы нехотя растворились очертания моря и береговых скал, уступив место нехитрой обстановке кабинета начальника милиции.
ВРЕМЕННОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ
Некоторое время в кабинете было тихо: все сидели неподвижно и молчали.
— Ладно, — сказал начальник отделения и подошел к сейфу. Он достал бланк временного удостоверения; с минуту поколебался. — Ладно… Сейчас заполним этот бланк, фотокарточку кто-нибудь из вас принесет завтра. Принесите, пожалуйста, вы. (Дмитрий Дмитриевич кивнул.) Кстати, мне нужно будет с вами поговорить. Удостоверение будет действительно на один месяц.
Начальник отделения аккуратно обмакнул перо в высокую бутылочку с черными чернилами, посмотрел на Человека и спросил:
— Фамилия? Ваша фамилия, имя, отчество?..
— У меня нет имени, — ответил Человек.
— Мы называем его «Человек», — быстро сказал Коля, — и он откликается.
— Так и запишем, — начальник отделения четко написал на бланке: «Человек». — Когда вы родились? Человек ответил уверенно:
— Это невозможно определить.
— А мы попробуем. Если вы укажете год своего рождения, то мы прибавим время, которое вы летели к нам, и получим ваш возраст.
— У нас совсем другой принцип летосчисления. Наиболее современная система считает периоды времени с того дня, когда мы изменили наклон оси вращения своей планеты. Меня изгнали через…
— Вас изгнали? — быстро спросил Дмитрий Дмитриевич.
— Изгнали, послали в полет… к вам. Ваша речь имеет слишком много оттенков.
Начальник отделения хмыкнул.
— Ну хорошо. Так в каком году произошло это ваше… то есть когда вы вылетели?
