Глава 58
конечно, сыозан задумывалась о том, не являются ли их планы убить анжелику скорее проявлением террора, нежели посредничеством положительной кармы, сьюзан ни в коем случае не страдала моральной немощью, и поэтому было вполне естественно, что она много думала о диалектике бытия (про себя), посещала псевдо-тал-мудические чтения МАНИФЕСТА НЕОГЕЙШ и постигала основы моральной сейсмологии.
поэтому она и решила предупредить анжелику, что если та не сподобится неожиданного просветления — причем, в самое ближайшее время! — то станет первой мишенью воинствующих неогейш, если я выразилась не совсем ясно, тогда поясню: этот их разговор ни в коем случае не был “угрозой”, а скорей проявлением внимания и сочувствия к ближнему, добрым делом по собственному почину, поскольку сьюзан ничего не сказала ХИЁКО, бренди, касси и другим девушкам из руководства, может быть, это было тщеславие: когда сьюзан решила, что у нее непременно получится обратить стильную, рассудительную анжелику, которая так долго и так успешно сопротивлялась риторическому обаянию ХИЁКО. она считала своей победой уже то, что анжелика вообще согласилась с ней встретиться, ведь она сторонилась всех неогейш, как чумы, всегда говорила, что очень спешит, чтобы ей надо идти к своему парикмахеру или на дохан. было вполне очевидно (для сьюзан), что анжелика считала сьюзан девушкой серьезной и очень неглупой, другие неогейши (не все, но некоторые) хотя и были более сексапильны, и утонченного шика каждой их них хватило бы среднему человеку на всю семью, все-таки не всегда проявляли себя здравомыслящими людьми с чувством собственного достоинства.
когда сьюзан пришла на встречу, анжелика уже сидела, скрестив ноги, как изысканная фигурка оригами, на высоком вращающемся табурете, обтянутом черной кожей, у крошечного столика с тонкой, как лист бумаги, стальной столешницей, на краю маленького рва с водой, вечернее солнце было как бледный и омертвелый шар, зависший над токийским национальным музеем, но в двух местах свет рассыпался блескучими искрами: по воде — трепетной рябью, и концентрическими кольцами радужного сияния — от бриллианта в носу анжелики. сьюзан пришла ненакрашенной; ее лицо очаровательно раскраснелось после ванны, она была в старых линялых джинсах и спортивных тапочках, а анжелика — которая как раз аккуратно размешивала полторы порции сахара в чашке с дымящимся кофе, — напротив, была одета так стильно и элегантно, как будто ее наряжал голливудский дизайнер, в своей геометрической шляпке и черных перчатках, она казалась такой анахронично изысканной, и в то же время было в ней что-то футуристическое, я только никак не могла понять, что же именно, у нее был такой взгляд… как будто она видела будущее, заранее знала, что оно будет мрачным, но все же решила одеться как можно лучше.
сьюзан снимает темные очки в черепаховой оправе, надеясь установить дружеский контакт взглядов, но отблески света на рябящей воде слепят глаза, и она вновь надевает очки.
— анжелика, прости, пожалуйста, что я опоздала, там была авария, в метро, поезда не ходили, пришлось выйти на юракутё и взять такси.
анжелика (тихонько отпив кофе, как будто в замедленной съемке):
— ничего, все нормально, в таком месте и ожидание не в тягость, ты никогда не была внутри?
— нет. а там есть еще что-нибудь кроме кафе?
анжелика смеется своим профессиональным переливчатым смехом из категории “с вами так хорошо смеяться”.
— я бы сказала, что да! коллекция статуэток будды седьмого века, говорят, это первые изображения будды, появившиеся в Японии.
— правда?
— сьюзан, ты должна их увидеть, ты, как никто, их оценишь, они замечательные, из бронзы.
— обязательно схожу посмотреть…
анжелика кладет руку в печатке на запястье сьюзан. прикосновение убедительное, но легкое — словно бабочка села на лист.
— пойдем прямо сейчас, пока они не закрылись. — взгляд на изящные золотые часики. — у нас еще есть пятнадцать минут.
предложение застает сьюзан врасплох, но у нее слабость к людям утонченным.
— но нам надо поговорить…
— мы поговорим.
и к Людям, которые знают, что делают, и всегда остаются верны себе.
— ладно, пойдем.
они проходят по узкому мостику через ров. анжелика идет впереди, сьюзан — сзади, я иду следом, держась на достаточном расстоянии, автоматические двери дома будды раздвигаются перед ними, и они как будто вплывают внутрь — торжественно и неспешно, словно свадебная процессия под водой.
внутри горят свечи, горят неярко, видимо, чтобы свет не испортил старинные статуэтки, но кажется, что пространство освещено только бронзой, странное ощущение: мистическое, нездешнее, сьюзан с анжеликой ходят, держась за руки, от одной стеклянной витрины к другой, словно две бабочки, перелетающие с цветка на цветок, они разговаривают вполголоса, мне слышны только обрывки беседы.
сьюзан: они потрясающие.
анжелика: им уже тысяча четыреста лет.
сьюзан: даже представить себе невозможно, как долго.
анжелика: и это еще далеко не вечность.
***
сьюзан: анжелика, тебе нужно присоединиться к нам.
анжелика: ничего не получится!
сьюзан: ХИЁКО тебе поможет.
анжелика: никогда!
сьюзан: так для тебя будет лучше.
анжелика: позволь, я сама решу, что для меня лучше.
сьюзан: но ты в опасности.
***
анжелика: все идеи ХИЁКО, все это учение неогейш — это украденные идеи, все до единой.
сьюзан: они блестяще реконтекстуированы, разве тебе не понятно?
анжелика: я не совсем уж дремучая, я читала “сутру лотоса” сьюзан: ХИЁКО несет “сутру лотоса” в массы, анжелика: она ее извращает.
сьюзан: она — живое воплощение будды, и это твой шанс стать бодхисаттвой.
анжелика: а, так ты считаешь себя бодхисаттвой?
***
они шепчутся, склонившись друг к другу, и их утонченные лица отражаются в стеклянных витринах, защищающих статуэтки, отражения накладываются на безмятежные лики будд, так что уже непонятно, где кончается одно и начинается другое, две позолоченные девушки разговаривают вполголоса, благожелательно улыбаясь и глядя из-под полуопущенных век. эффект растворения — потрясающий.
сьюзан: в Тетради из кожи ящерицы содержится единственная подлинная мудрость.
анжелика: третьесортное подражание “запискам у изголовья” сэй сёнагон.
сьюзан: что такое “записки у изголовья”? книга, написанная тысячу лет назад, откровения гедонистки, потакавшей своим желаниям.
анжелика: нет, у сэй сёнагон был редкий талант к описаниям, она растягивала и сжимала время — только словами.
сьюзан: ХИЁКО приближает все эти формы к Пределу.
анжелика: теперь это слово имеет немного другое значение, не стоит идти назад — так, как вы.
сьюзан: ХИЁКО вскрывает противоречия нашего общества, до самых базовых элементов, эти истины откроются и тебе, главное — захотеть их принять.
анжелика: я предпочитаю классику.
сьюзан: у тебя есть идеал?
анжелика: подлинность.
***
тихий звон колокольчиков возвещает время закрытия, служащий музея с безукоризненными манерами низко кланяется в пространство и объявляет: мы закрываемся.
сьюзан: я бы не стала тебе ничего говорить, но ты очень мне симпатична, и я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
анжелика: я знаю, спасибо, [берет лицо сьюзан в ладони и целует ее в лоб. легчайшие прикосновение губ.]
сьюзан: она тебя приговорила к смерти.
анжелика: увядшие осенью хризантемы / вновь расцветут / если про них кто-то помнит/
сьюзан: ты это сама написала? анжелика: вот только что.
они выскальзывают наружу, как пар — из-под двери нагретой бани, анжелика вновь впереди: во всем черном, величавая, как жрица синто, сьюзан опять идет сзади, робкая и послушная — невеста линялых джинсах — потупив взгляд, следуя указаниям.
не придумав ничего лучше, я пошла в общественную баню, взяла полотенце и принялась усердно растираться.
Глава 59
это письмо анжелика тщательно выписала от руки на почтовой бумаге, соответствующей времени года, вполне очевидно, что она подошла к этому делу очень серьезно, поскольку иероглифы, которые всегда давались ей с трудом, прорисованы здесь безупречно, [здесь мне хотелось бы поблагодарить сатоми, мою переводчицу, которая охарактеризовала письмо анжелики как очень женственное, выразительное и лиричное.]
дорогой ямада-сан,
разве не чудная стоит погода? тихие трели птиц среди ветвей поистине радуют слух! сегодня я наблюдала, как падал лист, он как будто завис в чистом воздухе, как удивительно!
естественно, я подумала о вас…
примите мои самые искренние извинения за грубость, которую мне придется сейчас совершить… мне очень жаль, но я не смогу составить вам компанию в среду, на нашем традиционном ужине в этот день, вы же знаете, как трепетно я отношусь к этим встречам, но к моему глубочайшему сожалению, крайняя необходимость вынуждает меня отказаться от безграничного удовольствия видеть вас. я знаю, мне нет оправдания, и все же надеюсь, что вы не станете думать обо мне слишком плохо…
