Он застонал и отошел от окна, оставляя раму открытой, опустился в кресло. Последний разговор с Феликсом возник в его воображении так ясно, словно они только что расстались. Словно не развели их в стороны навеки иные берега.
«Теперь мы встретимся там, - подумал Михалин. - За чертой вины, раскаяния и непонимания. За чертой страха… За чертой, где все земное прератится в дым, в снежную пустоту…»
Порыв ветра надул синюю штору, зашелестел бумагами на столе кабинета.
- Прости, дружище Феликс, - сказал Тарас. - Прости. Я запутался! Я стал слепым и глухим, подчиняясь неведомой мне силе. Меня оправдывает только то, что та же сила закрутила и тебя. Впрочем, опять я изворачиваюсь, пытаюсь ловчить и прикидываться! Оправдания не нужны… не стоит тратить на них время. Там нас рассудят. Там положат на чашу весов истинное и напускное, живую страсть и лживое притворство. Там справедливый судья воздаст каждому по заслугам.
- Справедливого суда не бывает! - горячо возразил Феликс. - Ни земного, ни небесного. Ты снова ошибаешься, друг. Ты ловишь химеру, которая уводит тебя от света. Нет суда людского, нет и суда божественного. Ничего нет… кроме любви.
- Но как же так? Ты любил Катю… тосковал по ней, был верен данной вами клятве, а потом… изменил всему этому?
- Клятвы иллюзорны, - спокойно улыбнулся Мартов. - Они пытаются удержать во времени быстротечное. Тогда как само время - иллюзия. Я заблуждался. Самое страшное - изменить себе!
Зазвонил телефон, и тень Феликса изчезла, растаяла. Господин Михалин ощутил во всем теле дрожь, сильный озноб. Он поспешно прикрыл окно. Телефон продолжал звонить, напоминая о законах этого мира.
- Слушаю, - нервно сказал он в трубку. - Да, Анжела. Поговорить? Разве еще остались какие-то недомолвки?
Она рыдала неистово, как умеют плакать очень легкомысленные люди. Через минуту бурный поток слез сменит столь же бурный хохот.
- Ты чудовище, Михалин! - вопила Анжела. - Я знаю, почему ты изменился! Догадалась наконец. Прохвост! Негодяй! Такая же сволочь, как все мужики! Я все расскажу отцу…
- Ка-а-ак? - удивился он. - Ты до сих пор не пожаловалась папочке? Беги скорее, детка!
- Скотина! Ты должен на мне жениться!
- С какой стати? - расхохотался Тарас. - Девственность ты потеряла еще в ранней юности, дорогая Анжела. Думаю, приблизительно в классе девятом. Или раньше? Так что извини, твои претензии не по адресу.
Она бросила трубку. Михалин облегченно вздохнул, потянулся к чашке с чаем. Но не успел он сделать и пару глотков, как телефон снова зазвонил.
- Я не собираюсь жениться, Анжела! - сразу отрезал он. - По крайней мере, на тебе!
В трубке повисло молчание.
- Ха-ха! - после паузы усмехнулся мужской голос. - Любовная ссора? Как ты вульгарно, примитивно груб, Михалин. Разве бедная женщина этого заслуживает? Признаться, я был лучшего мнения о тебе.
- Вы кто? - опешил Тарас. - Извините, я…
- Не смущайся, чего уж там! - издевался «голос». - Голубки сначала воркуют, а потом жестоко клюют друг друга. Такова их природа.
- Кто вы такой? Назовите себя!
- Не горячись, господин хороший, - прошелестел «голос». - Боюсь, мое имя придется тебе не по вкусу.
Самым правильным было бы положить трубку, но отчего-то Тарас не мог этого сделать. Он болезненно вслушивался в искаженные специальным приспособлением интонации незнакомца, ощущая ледяной комок в груди.
- Я хочу знать, с кем имею дело, - хрипло произнес он.
Во рту пересохло и горчило. Виски сдавила нарастающая боль.
- Похвально, мистер… лгун. Твой э-э… друг убит, мертв… а тебя даже совесть не мучает? Ты ведь рассказал следователю далеко не все? Я видел, как…
- Замолчите! - не выдержал Тарас. - Телефон может прослушиваться.
«Голос» рассыпался сухим, низким смехом.
- Так я и знал. Ты не только грубиян, но и трус. Значит, мы договоримся!
- Что вам нужно? - разозлился Тарас. - Денег? Чего вы добиваетесь?
- Где ты ее прячешь?
- Не понимаю, о чем идет речь. Кого?
Теперь рассердился «голос».
- Ты доиграешься, парень! - пригрозил он. - Даю тебе сроку десять дней! Если не одумаешься - позвоню следователю, расскажу обо всем, что видел.
В трубке раздались гудки, а Тарас все сидел, обливаясь холодным потом. Он закрыл глаза - и снова увидел Феликса. Тот смотрел на друга без осуждения, скорее даже с состраданием.
- Мне уже легко, - сказал он. - А ты держись, Михалин. Ты один остался.
- Феликс! - простонал Тарас. - Что мне делать?! Подскажи…
Друг отрицательно покачал головой.
- Отсюда все выглядит по-другому. Вряд ли мои советы тебе помогут. У каждого своя чаша, Тарас. Я свою испил, а ты - еще нет.
Опять зазвонил телефон. Тарас схватил трубку и запустил ею в стену. В дверь постучалась секретарша.
- У вас все в порядке, Тарас Дмитриевич? - испуганно спросила она.
- Да… да! - крикнул Михалин, вытирая со лба испарину. - Все нормально.
Он встал, сорвал с шеи галстук и зашагал по кабинету.
Тучи за окнами наконец разрешились обильным, густым снегом. Белые хлопья валили с небес, как будто это была их последняя возможность прильнуть к земле, даря ей холод и забвение. Неисчислимые лепестки ледяного небесного сада…
Костров. Год назад
После прогремевшей на весь город вечеринки минула неделя. Тамара Ивановна наслаждалась плодами своих усилий.
Руслан Талеев, по слухам, уехал в Санкт-Петербург - на несколько дней или навсегда, никто точно не знал. Мария Варламовна ходила, как в воду опущенная.
Интерес к ней мужчин отнюдь не угас, а с каждым днем опасно разгорался. Господин Герц уже два дня подряд присылал в музыкальную школу для учительницы Симанской огромный, дорогой букет цветов с изящной карточкой, на которой золотым тиснением были начертаны слова восхищения. Мария Варламовна молча брала цветы, уносила их в свой класс, ставила на стол. Коллеги не смели задавать ей вопросы, которые крутились у них на языке.
Андрей Чернышев приходил с повинной, но Симанская отказалась с ним разговаривать. Она замкнулась в себе, переживая нечто, известное ей одной.
Ольга Вершинина настороженно присматривалась к приятельнице - что она таит в своем загадочном сердце? Казнь или помилование для двоюродного брата Сергея? Как ни крути, а он сыграл не последнюю роль в скандале, разыгравшемся вокруг Марии Варламовны.
Вершинин также пытался искупить свою выходку, но тщетно. Жестокая костровская Венера в ответ на проявление чувств обдавала своих поклонников оскорбительной холодностью.
- Кажется, свадьба нашей прелестной Машеньки с господином Талеевым расстроилась? - с притворным сожалением пустила пробный шар Зорина. - Неужели из-за того пустячного недоразумения? Ужасно!
Она надеялась выудить у Ольги подробности. Но та только сжимала губы и разводила руками: понятия, мол, не имею.
Сама Мария Варламовна погрузилась в странное состояние полусна. Она наблюдала за разворачивающимися вокруг нее событиями как бы со стороны, не принимая в них участия.
Снегопады в Кострове сменились ясной, морозной погодой. По утрам купол церковной колокольни, золоченые кресты горели в рассветной дымке. Голубые тени лежали на снегу. В домах трещали печи, из труб шел дым. Над крышами летали галки, садились на заборы, тонущие в сугробах. Вечерами луна ледяным шаром стояла в небе.
Учительница Симанская старалась не задерживаться в школе. После уроков она торопилась домой, выбирая освещенную часть улицы. Непонятное «ограбление» напугало ее. Она не могла простить Руслану его внезапный отъезд, то, что он оставил ее одну в такое время.
Татьяна Савельевна жалела дочь.
- Мужчины - неисправимые эгоисты, Машенька, - говорила она. - Твой отец поступал точно так же. Он бросал меня ради своих больных! С тех пор я ненавижу медицину. Руслан тебе хотя бы сказал, почему уезжает?
- Да. Это связано с его научной работой.
Татьяна Савельевна хотела спросить, когда господин Талеев вернется, но… подавила свое любопытство. Если дочь захочет, сама скажет.
«Руслан уехал из-за того, что узнал, - думала Мария Варламовна. - Отец предупреждал меня, велел никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать ту историю. Он говорил, что некоторые люди будут смеяться, другие примут меня за сумасшедшую, а третьи испугаются. Людям свойственно бояться того, чего они не понимают. Я принимала его слова за сказку, за одну из его волшебных выдумок, которыми он развлекал меня перед сном. Возможно, это так и есть, а возможно… Неужели Руслан действительно… сбежал?»
Противоречивые мысли терзали Марию Варламовну, то распаляя ее воображение, то погружая ее рассудок в вялую, туманную дремоту. Она размышляла об этом последнем разговоре с Русланом везде - дома, собираясь на работу, за едой, по дороге в школу, на уроках и даже ночью, забываясь неглубоким, беспокойным сном. Она как будто ни на миг не могла уже отвлечься от этого.
