— Ты не отвечаешь по домашнему номеру, — услышал я голос матери. — Я забеспокоилась.
Справедливое замечание, если учесть, что воскресный телефонный звонок мамы — один из пунктов моего еженедельного расписания.
— Где ты?
— На работе.
— У тебя все в порядке?
— Все отлично.
Мне было неловко, оттого что Рози оказалась свидетельницей столь личного разговора. Я постарался побыстрее закончить его, отвечая предельно кратко. Рози начала смеяться — к счастью, не так громко, чтобы услышала моя мать, — и корчить рожицы.
— Мама? — спросила она, когда мне наконец удалось нажать отбой.
— Совершенно верно. Как ты догадалась?
— Ты говорил как шестнадцатилетний мальчишка, отчитывающийся перед мамочкой…
Она запнулась. Видимо, мое раздражение бросалось в глаза.
— Или как я, когда разговариваю с Филом.
Надо же, оказывается, и Рози испытывала трудности в общении с родителями. Моя мама — прекрасный человек, но она слишком активно делится личной информацией. Рози схватила кусок пиццы и повернулась к монитору:
— Полагаю, ничего нового.
— Напротив, новостей полно. Исключены еще пятеро, осталось проверить всего четверых. Включая этого.
Результат высветился на экране, пока я говорил по телефону.
— Всё, Анвара Хана тоже можно вычеркивать.
— Слава Аллаху. — Рози потянулась к таблице.
— Это был самый трудный в мире заказ, — напомнил я ей. Доктор Хан заказал пять разных коктейлей, словно наверстывая упущенное за вечер. С мероприятия он уходил в обнимку с доктором Голд.
— Да, и я тоже приложила к этому руку. Плеснула чуток рома в его «Деву Коладу».
— Ты дала ему алкоголь?
Я полагал, что это было против личных или религиозных установок доктора Хана.
— По ходу, теперь ему не светят семьдесят две девственницы,[22] — заметила Рози.
Я был знаком с этой религиозной теорией. Моя позиция, как я уже не раз говорил декану, состоит в том, что к верованиям, пусть даже не обоснованным научно, следует относиться с должным уважением. Но именно сюжет про девственниц мне почему-то кажется абсурдным.
— Довольно странное желание, — сказал я. — Почему нужны именно девственницы? По мне, так женщина с сексуальным опытом куда предпочтительнее.
Рози рассмеялась и откупорила два пива. Потом вдруг пристально посмотрела на меня, чего я никогда себе не позволяю в отношении других:
— Какой ты все-таки… удивительный. Самый удивительный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Не знаю, почему ты все это делаешь, но все равно спасибо.
Она чокнулась со мной бутылкой и выпила.
Приятно, что мои усилия оценены. Но это было как раз то, что меня беспокоило, — то, что мы обсуждали с Клодией. Рози наконец заинтересовалась моими мотивами. Она ведь подавала заявку на проект «Жена», и, видимо, у нее были какие-то ожидания на этот счет. Пришло время поговорить начистоту:
— Вероятно, ты думаешь, я делаю это, чтобы начать романтические отношения.
— Признаюсь, такая мысль приходила мне в голову, — сказала Рози.
Что и требовалось доказать.
— Мне очень жаль, если я создал ошибочное впечатление.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась Рози.
— Ты меня не интересуешь в качестве партнерши. Мне следовало бы сказать тебе об этом раньше, но ты действительно совсем не подходишь.
Я пытался оценить реакцию Рози, но чтение по лицам — не мой конек.
— Что ж, тебе, наверное, будет приятно узнать, что я это переживу. Кстати, насчет тебя я могу сказать то же самое: офигенно неподходящий.
Какое облегчение. Выходит, я не задел ее чувства. Но между тем мой вопрос так и остался без ответа.
— Тогда почему ты подавала заявку на проект «Жена»?
Про «заявку» я, конечно, загнул, ведь Джин не предлагал Рози заполнить анкету. Но ее ответ вызвал еще больше вопросов, поскольку свидетельствовал о серьезном недопонимании.
— Проект «Жена»? — произнесла она таким тоном, будто впервые слышала об этом.
— Джин прислал тебя ко мне по проекту «Жена».
— Он сделал что?
— Ты не слышала о проекте «Жена»? — спросил я, пытаясь скорректировать исходную позицию.
— Нет, — отчетливо произнесла она, как будто втолковывала что-то ребенку. — Я никогда не слышала о проекте «Жена». Но готова выслушать. В подробностях.
— Конечно, — сказал я. — Но нам придется совместить это с пиццей и пивом.
— Разумеется, — ответила Рози.
Я довольно детально объяснил суть проекта и даже рассказал о своих консультациях с Джином и полевых испытаниях на холостяцких вечеринках. Я закончил свой рассказ вместе с последним куском пиццы. Рози слушала, не перебивая, — разве что иногда восклицала «Блин!» и «Мать!»
— Итак, — подытожила она, — этот проект еще в работе?
Я объяснил, что чисто технически он, конечно, в работе. Но в отсутствие квалифицированных кандидатур никакого продвижения по проекту не отмечается.
— Печалька, — сказала Рози. — И что же эта идеальная женщина себе думает, а?
— Я полагаю, что моим критериям удовлетворяет далеко не одна женщина. Но тут как с поиском донора костного мозга. Очень важно точное совпадение.
— Могу лишь выразить надежду, что найдутся женщины, которые осознают свой гражданский долг и пройдут тест.
Надо же, какой интересный комментарий. А ведь я не рассматривал участие в этом проекте как обязанность и уж тем более — как исполнение долга. В последнее время, размышляя над причинами неудач проекта «Жена», я с грустью думал о том, как много в мире женщин, которые отчаянно ищут спутника жизни и готовы заполнять любые анкеты — при крайне низкой вероятности пройти отбор.
— Это же все по желанию, — сказал я.
— Как благородно. А ты не пробовал взглянуть на это с другой стороны? Любая женщина, которая соглашается на такой тест, счастлива, оттого что ее будут рассматривать как вещь. Ты скажешь, что это их выбор. Но если ты подумаешь о том, как часто общество вынуждает женщину относиться к себе самой как к вещи, то, возможно, изменишь свое мнение. Мне вот что интересно: действительно хочешь женщину, которая готова на все унижения? Такая жена тебе нужна?
Рози заметно злилась.
— Знаешь, почему я так одеваюсь? Откуда эти очки? Да просто я не хочу, чтобы ко мне относились как к вещи. Если б ты только знал, как меня оскорбило то, что ты думал обо мне как о кандидатке…
— Тогда почему ты пришла ко мне в тот день? — спросил я. — Ну, когда произошел Инцидент с Пиджаком?
— А помнишь, у тебя дома, на балконе, я задала вопрос о размере яичек?
Я кивнул.
— Тебя не смутило, что я на первом же свидании спрашиваю об этом?
— Да не так чтобы очень. На свидании я слишком сосредоточен на том, чтобы самому что-нибудь не ляпнуть.
— Отлично, отмазка засчитана. — Казалось, Рози немного успокоилась. — Так вот, на самом деле я задала этот вопрос, потому что поспорила с Джином. Джин, эта сексистская скотина, утверждал, что мужчина по природе своей не моногамен, а доказательством служит размер его яичек. И это он отправил меня к специалисту по генетике, чтобы тот разрешил наш спор.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы полностью переварить все сказанное. Выходит, Джин не готовил ее к романтическому ужину. Эта женщина — Рози — приняла мое предложение о свидании просто так, без всякого сценария. Меня захлестнуло волной необъяснимого удовлетворения.
Но Джин ввел меня в заблуждение. И еще, кажется, он использовал Рози в корыстных целях, надеясь заработать на споре.
— Ты много проиграла? — спросил я. — Это сильно смахивает на эксплуатацию: профессор психологии заключает пари с барменшей.
— Ни черта я не барменша.
Судя по лексике, Рози снова начинала злиться. Но вряд ли она могла опровергнуть факты. Я осознал допущенную ошибку. Заяви я что-нибудь подобное в аудитории — и неприятностей не избежать.
— Работница бара.
— Бармен — таков общепринятый термин, — сказала она. — Но дело не в этом. В баре я всего лишь подрабатываю. А так я пишу диссертацию по психологии, усек? На кафедре Джина. Теперь тебе все понятно?
Конечно! Я вдруг вспомнил, где я ее раньше видел. Это она спорила с Джином после его лекции. Это ее Джин пригласил на чашку кофе — что он обычно проделывал с симпатичными женщинами. Но она отказалась. Не знаю почему, но мне это было приятно. Если бы только я узнал ее сразу, когда она зашла в мой кабинет, всех этих недоразумений можно было бы избежать. Теперь все встало на свои места. Даже тот спектакль, что она устроила, интересуясь поступлением на медицинский факультет, уже не выглядел абсурдом. Все стало понятно, кроме двух моментов.
— Почему же ты мне сразу не сказала?
— Потому что я барменша и не стыжусь этого. Хочешь — бери меня, хочешь — уходи. — Я решил, что она употребила метафору.
