— Ха — ха — ха… — рассмеялся пилот, — всё же у нас лучше, и вы поймёте это, когда мы выиграем войну…
— Никогда этого не будет! — недовольно закричала Зоя.
— Ха — ха — ха… — снова раздался хохот пилота, как вдруг он начал кашлять, выплёвывая пену.
Кравчик разозлился, он знал, что идеального общества не бывает.
— У вас, что, нет преступлений? Нет убийств и насилия? И вас за это не наказывают? — недовольно спросил юноша.
— Есть и наказывают, — морща лицо, ответил пленник.
'Похоже, без наркотика организм этих людей сходит с ума и у них случается своеобразный бред правды', — промелькнуло в голове у юного ополченца.
— У нас это редкость и случайность. Лишь суициды, у нас много суицидов, это правда, но разве это не проявление свободы?! — кашляя, продолжил бредить пилот ведьмы.
Вдруг ему стало совсем плохо, и он начал корчиться в судорогах, словно деревянная кукла на верёвочках. Казалось, что сейчас он просто отключится.
— Запрещена религия, семья и что третье? — схватив за шкирку пленника и начав трясти, быстро произнёс Кравчик. Он должен был услышать продолжение.
— Запрещена гречневая каша, запрещена эта мерзкая еда! — корчась от боли, крикнул несчастный вражеский офицер.
Парень отпустил руки и задумавшись, отпрянул в сторону. Пленник неистово закричал, вопя на весь дирижабль, словно дикий зверь.
— Хватит с меня! — не выдержав всего этого, взорвался капитан Музыка.
Он вскочил с кресла второго пилота и достал из кармана носовой платок. Быстрым шагом офицер подошёл к орущему наркоману и заткнул ему рот.
— Устроили тут полемику, — сердито бросил он в адрес Кравчика.
Но парень не обратил внимания на замечание командира, он ушёл в глубокое раздумье, вспоминая слова Самуры. Она тоже говорила о том, что нужно запретить религию, семью и гречневую кашу. Это было невероятным совпадением, от которого у юного ополченца потемнело в глазах. Мир вокруг снова стал казаться пугающим, враждебным и таким реальным. А тем временем пленник продолжал корчиться и мычать, лёжа на железном полу. Шум летящего цеппелина и носовой платок заглушали звуки его страданий, делая их совсем неслышными.
За окном светило яркое солнце, сквозь иллюминаторы и стеклянную кабину оно просвечивало летательный аппарат, наполняя его светом. Однако, несмотря на свою яркость, лучи практически не согревали, ведь воздух от них прогревается слабо, а горячим, он становится, получая порцию от хорошо принимающей тепло земли. Земля же была далеко. По яркому солнцу можно было понять, что наступает полдень. Стальная махина медленно летела над зелёными лугами и редкими рощами деревьев, иногда снизу мелькали мелкие реки, озёра и дома. Вдали проносились птицы, которые казались маленькими чёрными точками на фоне бесконечного неба, прекрасного, чистого и прохладного.
Кравчик почувствовал, что засыпает. Он уже не мог совладать с усталостью и решил поддаться и задремать. Монотонное звучание двигателя усыпляло, словно колыбельная, заманивая в сон. Внезапно раздался крик, разом согнавший дремотную пелену и заставивший вздрогнуть. В кабину с грохотом вбежал наводчик.
— На хвосте аэроплан! — испуганно закричал он.
Все тут же переполошились. Юный ополченец вскочил в растерянности, капитан встрепыхнулся, а Зоя вздрогнула.
— Наш аэроплан? — переспросил капитан Музыка.
— Да наш, он кружит вокруг нас, думает враги, — едва сдерживая панику, проговорил наводчик.
— Заходит на атаку, — испуганно пояснила Зоя.
— Нужно показать, что мы свои! — крикнул капитан, выбираясь из кресла второго пилота.
— Но как? Как? — начиная паниковать, спросил наводчик.
Все задумались, не зная, что делать и как быть дальше.
— В каютах наверняка есть кровати. Посмотрите там. Надо выбросить белую простыню. Пускай поймёт, что мы сдаёмся, — решительно предложил капитан.
Наводчик бросился бежать за простынёй, а капитан и Кравчик стали нервно всматриваться в иллюминаторы, пытаясь взглядом отыскать самолёт.
Небо было пустым и беспечным, но внезапно люди увидели выскакивающий из‑за облака фюзеляж винтокрылой машины. Она была раскрашена в синюю и жёлтую краску, а на хвосте красовалась неразборчивая красная эмблема. Резвый аэроплан быстро обогнал тихоходный дирижабль и делая разворот, начал медленно заходить на атаку.
— Это вторая эскадрилья. Ребята, по…поторопитесь, я не смогу маневрировать на этой махине! — волнуясь и заикаясь, закричала Зоя.
Хрупкая девушка была растеряна. Она сидела, вцепившись в штурвал, совершенно беспомощная и беззащитная. Вот если бы она была в кабине своего истребителя, тогда она точно бы направила машину в крутое пике. Но они были не в истребителе, и принцесса вряд ли могла хоть чем‑то помочь. Она на своём аэроплане не раз вот так же заходила в лоб вражескому цеппелину и уничтожала его. Теперь, по иронии судьбы, девушка сама оказалась в роли жертвы.
В кабину вбежал наводчик, держа в руках белую простыню.
— Скорей! — крикнул капитан.
Солдаты гурьбой побежали к железной лестнице, которая вела к крыше дирижабля.
— Там я видел люк на крышу, — пояснил наводчик.
Он взял белое полотнище и начал карабкаться вверх. Лестница была очень узкой, поэтому Кравчик и капитан остались внизу. Отважный солдат, добравшись до люка с иллюминатором, дёрнул ручку на себя и изо всех сил толкнул стальную дверцу наружу. Воздух из дирижабля, словно высасываемый пылесосом, помчался в открытый люк, растрёпывая грязные волосы юного ополченца.
— Держишься?! — крикнул капитан.
— Да, держусь! — ответил наводчик и, высунувшись, выбросил наружу белую простыню.
Пока наводчик карабкался, он успел привязать простыню к руке, так что белая тряпка задрожала на ветру, словно знамя — белое знамя сдачи в плен. Снаружи дул сильнейший ветер и проносилась дымка облаков. Кравчик стоял внизу и видел только ноги отважного солдата. Внезапно раздался нарастающий гул и металлический звон. Самолёт промчался над стальным дирижаблем, поливая его пулемётным огнём. В эту же секунду ноги наводчика соскочили с железных ступенек, и он, словно неодушевлённый предмет, полетел вниз. Капитан мгновенно протянул руки и успел поймать падающего друга. Вместе с ним он рухнул на железный пол. Белая простыня полетела вниз вслед за наводчиком. Она была в красных пятнах — это была кровь, кругом была кровь. Юный ополченец вздрогнул от испуга и неописуемого ужаса.
— Негодяй! — вырвалось у капитана.
Вдруг раздался приглушённый крик Зои:
— Он заходит в пике, будет сбрасывать зажигательную бомбу!
Парня охватил панический страх. Он моментально вспомнил о том, как при атаке там, внизу, самолёт сбросил эту самую бомбу, и как весь цеппелин объяло пламя.
— Расстреляйте его из пулемёта! За мной! — в панике крикнул Кравчик.
Эта мысль пришла ему внезапно, он просто знал, что если ничего не предпринять, то жить всем им осталось недолго. Юноша, торопясь изо всех сил, побежал в соседний с каютами отсек. Капитан, бросив окровавленный труп товарища, побежал следом. Вокруг проносились железные перекрытия труб, панели и различное оборудование. 'Только бы успеть! — про себя повторял парень. — Только бы успеть!' Он и капитан Музыка добежали до того самого стеклянного купола с пулемётом, где юноша совсем недавно наблюдал рассвет. Теперь было не до любования природой, нужно было стрелять. К счастью, капитану не надо было ничего долго объяснять. Он в ту же секунду всё понял и резкими движениями быстро вскарабкался наверх. Офицер влез за огромный пулемёт. Целясь в крестовину прицела, он начал искать самолёт.
В этот момент, удивлённый отсутствием сопротивления, пилот аэроплана заходил на бомбометание. Он приготовился дёрнуть ручку и сбросить подвешенную под фюзеляжем небольшую зажигательную бомбу. Он был спокоен и хладнокровен. Вот уже до цели оставалась пара сотен метров, и его рука была готова потянуть деревянный рычаг, как вдруг из цеппелина вырвалась струя пулемётного огня. Это было полной неожиданностью для тихо летящего самолёта. Град пуль полетел в аэроплан, прошивая его насквозь, как бумажный самолётик. Пилот только успел отдёрнуть машину вправо, как тут же его с ног до головы окутал огонь. Аэроплан вспыхнул как факел, падая в сторону, он неминуемо взорвалась. Разваливаясь на куски, дымящиеся обломки полетели на землю.
Капитан Музыка отпустил гашетку пулемёта и молча начал спускаться вниз. Кравчик стоял, остолбенев, не веря своим глазам. За эти дни он не раз был на грани смерти, но в воздухе страх усиливался в разы. 'Мы спасены!' — вздыхая, подумал парень.
Двигатель монотонно гудел, цеппелин был цел и невредим. Он медленно, как ни в чём не бывало, продолжал лететь своим курсом. Юный ополченец посмотрел в глаза капитану, они были пустыми.
