Мечты о яркой жизни, освещаемой неоновой рекламой Бродвея.
Мечты о собственной трёхэтажной яхте, с борта которой ОН мог наблюдать бело-песчаную кромку берега с кокосовыми пальмами.
Мечты о грудасто-«буферастых» «тёлках», которые готовы и день и ночь ублажать любые ЕГО эротические фантазии.
О шикарных машинах, салоны, которых обтянуты натуральной кожей, безвинно убитых животных.
О неграх-лакеях, ловящих ТВОЙ взгляд, чтобы исполнить ТВОЁ малейшее желание….
О, сладострастная НИРВАНА!!!
И вот итог…
Неразборчивость в «путях достижения цели» привела к закономерно-плачевному результату.
…Лежит теперь Санёк на диване, с пулей в бочине и готовится «почивать в бозе». А дома — «бабла» — не меренно, Простому работяге, пол жизни надо «пахать», не есть — не пить — и то не накопишь.
А в двухкомнатной хате Санька, в центре «столицы дружбы и тепла», в городе Ташкенте — «полная чаша». Аппаратуры загранично — импортной, баснословно дорогой, надо заметить, — «видимо-невидимо». Одних «видиков» — штук пять. (Плохо продаются в последнее время). Магнитофоны кассетные, три штуки, и пара теликов от фирмы «Сони»!
А ковры?..
А у него пуля в печёнке, или где-то рядом. И лежит он в окровавленном импортном джинсовом костюме, в жаркой горячке, и подыхает от жажды и боли…
Вот «правда жизни».
СССР… Славик + Саша — Саша. Развязка
…Санёк очнулся как от внезапного толчка. Он открыл глаза и увидел Славика, выходящего из спальни. Пакет с анашой и оттопыренные карманы его джинсов, из которых торчали ЕГО деньги, сказали всё лучше слов. Из кармана рубашки торчал кончик целлофана, в котором находился ещё не «разбодяженый» им до «нужной кондиции», не расфасованный на «чеки» (дозы), порошок чистого героина.
Он, умирающий, протянул окровавленную руку в сторону Славика и просипел:
— Паскуда! — И рука его безвольно упала.
Славик мило, открыто улыбнулся и подошёл к ложу умирающего барыги… Он с удовольствием смотрел на агонию Санька. В голове его «чёрной» чередой проходили воспоминания об унижениях, которые он терпел от него. Положив на пол пакет с анашой, Славик вытащил из под головы умирающего подушку. Он кинул её на лицо Санька и навалился всем телом…
Через минуту было всё кончено. Чёрный ангел смерти забрал чёрную душу Саши, сделав свою повседневную работу.
…Славик, радостно бурча себе под нос детскую считалочку — вылеталочку, шел домой, чтобы начать новую, счастливо-свободную жизнь…
…РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ, ВЫШЕЛ ЗАЙЧИК ПОГУЛЯТЬ. ВДРУГ ОХОТНИК ВЫБЕГАЕТ…
…Он шел в наступавший рассвет, всем телом впитывая в себя чистоту раннего утра, олицетворявшего собой эру новой жизни. Счастью его не было предела! БЕЗУМИЮ ЕГО НЕБЫЛО ГРАНИЦ…
Ещё бы!
Он спас мир от такого подонка!
Раскаяния не было никакого, ему даже понравилось! Только жаль было, что небыло под рукой его тяжёлого молотка. Славик хотел бы лучше размозжить голову Санька…
Но и придушить — тоже не плохо.
…ПИФ — ПАФ, ОЙ-ОЙ-ОЙ, УМИРАЕТ ЗАЙЧИК МОЙ!!!
Он радостно-весело, шел по ночной улице не зная, что уже подписал себе смертный приговор…
Страна
А на улицах Ташкента развивались кумачовые флаги. Сегодня у страны — праздник. Сегодня тёплый, осенний день. День седьмого ноября. Великой Октябрьской Социалистической Революции. День праздника для сотен миллионов советских людей — тружеников. Миллионы трудящихся, готовились к праздничным демонстрациям. Этот день, был днём победы…
«На линию», выехали первые трамваи.
По городу вывешено громадное количество красных флагов и лозунгов. И на лозунгах — СЛАВА.
Слава — партии!
Слава — Великому Октябрю!
Слава хлопкоробам! Сталеварам, рабочим и крестьянам!
Слава советской армии!
Слава — СЛАВЕ!
…А в Афганистане, заканчивались последние приготовления к выводу очередной части «ограниченного воинского контингента». Водители заправляли свои «УРАЛЫ» и «ЗИЛЫ», и в последний раз перед походом проверяли «ходовую часть». Оставаться на трассе, во время движения, было нельзя. В армейской песне того времени пели:
По дорогам крутым, сквозь пески и туманГлухо тянут «ЗИЛЫ» надрывая карданНе отстать от своих, не остаться в путиВпереди перевал, а на нём басмачи…АФГАНИСТАН… АФГАНИСТАН.
С колонной эвакуировали и госпиталь, в котором, Егор, когда-то спас жизнь другу, вытащил пулю из тела старшего лейтенанта Николая Ребко.
Таня + Сэм — Таня
Таня потихоньку, чтобы не разбудить родителей, выскочила из дома. Она знала, что скоро у Цыгана будут варить раствор «ханки» и очень хотела попасть на «сходняк». Она не «кумарила», потому, что «закинула под язык» с пол грамма опиума и чувствовала себя улётно-прекрасно. Цель её была в том, чтобы договориться о продаже большой партии наркотика.
Хотя бы килограмма. На большее она не претендовала, потому, что приблизительно знала финансовые возможности Цыгана. Кроме того, она отдавала себе отчёт в том, что если цыган узнает о том, сколько в действительности у неё «ханки», то жить ей останется не долго.
Татьяна взяла с собой несколько грамм опиума на пробу. Сумку с остальным наркотиком спрятала на чердаке своего дома, где у неё с детских лет было своё потайное место…
Сэм терпеливо ждал Татьяну. Место, которое подсказал ему Вагиз, было идеально для нападения. Узкий проход между гаражами и школьным забором позволял существенно сократить путь к дому Цыгана. И те, кто знал этот путь, проходили здесь. Танюха не была исключением.
Тут и устроил засаду убийца. Он заранее достал заточку, сделанную из длинного, узкого напильника и приготовился к нападению. Ждать пришлось не долго…
Утром следующего дня дети, игравшие на перемене в школьном дворе, заметили на прилегающей территории, между гаражами, тело молодой женщины. Вызванный учителями наряд милиции констатировал смерть от колотой раны, нанесённой со спины. Следов насилия не было…
Женщина была на второй неделе беременности.
Сэм убил две жизни. А денег, должен был взять, только за одну.
Сэм + Вагиз — Вагиз
Сэм торопился, чтобы забрать свои кровавые деньги. Он вспомнил, как прощаясь с ним, Вагиз давал последние указания:
— Я дома буду часа через два. Сделаешь дело и приходи ко мне домой. Только излишне не шуми, а то соседей разбудишь. Просто кинь камешек по водосточной трубе, я звук услышу и выйду к тебе с деньгами. Понял?
— А если не услышишь? Может лучше открыть калитку, тихо зайти во двор, да постучатся в дверь? — предложил Сэм.
— Нет, я буду не один, — соврал Вагиз — поэтому лучше сам к тебе выйду.
— Чё, с тёлкой кайфуешь? — усмехнулся Сэм.
— С тёлкой-метёлкой, — усмехнулся Вагиз — сделай, как я сказал и через пару-тройку часов будешь богатым и свободным, как птица в полёте…
— А если тебя не будет? — спросил Сэм.
— Не, волнуйся, я точно буду дома! — Сказал заказчик убийства и пошёл ловить такси — единственное средство передвижения в ночное время. Вагиз повёз пару грамм опиума, на пробу «Шефу». В голове его, лихой кавалерийской атакой, проносились мысли о том, что он безмерно богат.
Девяносто тысяч полновесных, советских рублей!!!
…Сэм не торопясь шел по улице, на которой находился дом Вагиза. Он утопил в речке заточку-напильник и теперь, вроде бы ничего не связывало его с убийством. С другой стороны улицы, к дому Вагиза подъехало такси. Из него выскочил сам Вагиз и быстро зашёл в калитку своего дома. Такси развернулось и уехало.
Всего несколько секунд разделило их встречу. Стоило только Сэму подойти чуть раньше и подождать Вагиза, или Вагизу подъехать чуть раньше, и тот рассчитался бы с Семёном, не заходя домой.
И спас бы себе жизнь…
…Сэм подошёл к заборчику, огораживающему участок с домом от дороги и, не заходя поднял камешек с дороги. До трубы водостока, сливающего осадки с крыши дома, было не более четырёх метров. Попасть камешком в такую мишень не представляло большого труда. Сэм, было, размахнулся, чтобы кинуть его в водосток, но в это время Вагиз зажёг в доме лампочку. Сквозь плотные шторы, которые были призваны оставить в тайне происходящее в доме, пробился луч света. Он был полтора-два сантиметра в ширину и проходил в щелку, оставленную между не плотно сдвинутыми шторами. Сэму, вдруг захотелось подсмотреть, что за подруга находится у Вагиза и он, бросив камешек на землю, тихо открыл калитку и прошмыгнул к окошку. Думая о том, что сможет подсмотреть какие-нибудь пикантные подробности, он прильнул к световой щелке, которая позволяла увидеть часть комнаты.
Он увидел Вагиза, стоящего у круглого обеденного стола, укладывавшего в холщёвую сумку два больших целлофановых ковала. Сэм сразу понял, что это такое.
