— Ква-ква-ква!
Та была явно просто счастлива.
— А с другой мошкарой тоже так можно? — спросила я, когда восторженное любование стрекозами было внезапно прервано укусом комара. Я шлепнула на ноге маленького кровососа, мечтая, что если однажды и не войду в силу полностью, то хотя бы научусь быть ведьмой в достаточной мере, чтобы расправляться с этой пакостью.
— Нет, увы, я знаю заклятье только для стрекоз, причем только для этих конкретных… золотых с бирюзовыми крыльями, — усмехнулся парень. — Меня научила ему еще Ирмабелла. Поговаривают, что она сама умела создавать заклинания, я же сколько ни пытался что-нибудь придумать — ничего не работает. Но я неинициированный волшебник. Возможно, в этом все дело.
Я вздохнула, почесывая укушенную комаром ногу. Выходит, от кровососущей гадости избавиться так просто не получится. А вот бы благодать была! Хотя можно попробовать на досуге что-нибудь эдакое выдумать… какой-нибудь купол над домом от мошкары и… членов Тайной канцелярии. А что? Вдруг у меня врожденный дар, как у Ирмабеллы?
И, словно услышав мои мысли, подмастерье проговорил:
— Кстати, сегодня на базаре я еще кое-что услышал, — звучал его тихий голос, пока я самозабвенно мечтала о мире без комаров, слепней и убийц. — Говорят, крысы из Канцелярии снова активизировались. Поймали трех колдунов, один из которых был вступившим в силу. Вроде молодой парень, которому только-только удалось пройти инициацию, и он на радостях всем об этом рассказал. Ну, его быстренько и замели.
— Какой кошмар, — съежилась я, подтянув ноги на стул и обхватив их руками. — Теперь казнят?
— Пока неизвестно, — покачал головой парень. — Официальная причина, как всегда, подозрение в государственной измене.
— Волшебненько, — пробубнила я, почувствовав, как по спине прокатывается холодная дрожь.
Ведь и я могу быть на месте любого из этих колдунов. О моем существовании уже знают король и принц. Мне не удалось сохранить в тайне свое существование, и жить одинокой, никому не известной колдуньей в лесной чаще уже не получится.
В этот момент, словно в резонанс моим страхам, в дверь громко постучали.
Эйвин резко повернул голову и нахмурился. В свете только что прозвучавшего разговора этот стук казался особенно зловещим. Похоже, парень думал о том же, о чем и я… Что о моем существовании все-таки донесли Тайной канцелярии.
Стук повторился, и подмастерье медленно встал со стула и пошел открывать со словами:
— Прятаться нет смысла.
Эйвин стал подозрительно серьезен, таким я не видела его прежде. Он оглянулся на пороге и посмотрел на меня, как-то очень официально проговорив:
— Дом еще недостаточно силен, чтобы служить защитой, ронна Довилье. Открыть ли мне дверь?
Вопрос звучал настолько странно и торжественно, что я поняла: без моего позволения Эйвин, скорее всего, вообще не может никого впустить.
Я действительно была его хозяйкой…
— Открывай, — кивнула я, собравшись с силами. Всю жизнь бояться не было никакого желания.
Я уже встречалась и с королевским посланцем, и с наследным принцем, и с трясинными пауками. Не знаю, кстати, что было страшнее. В общем, после этого всего члены Тайной канцелярии как-то уже не казались такими страшными. Может, и зря, конечно…
Дверь распахнулась, и на пороге появился какой-то молодой парень в пыльном коричневом камзоле посыльного.
— Письмо для ронны Мартеллы Довилье, наследницы гранды Ирмабеллы Довилье и владелицы дома.
— Это мне! — слишком уж рьяно вскинула я руку в воздух, подбегая к двери.
Письма я любила! Особенно когда ожидаешь вместо них палача.
Выхватив конверт и расписавшись в длинной ведомости посыльного, я захлопнула за пареньком дверь и быстро разорвала белоснежный конверт с золотой гербовой печатью, над которой значилась красивая маленькая корона.
Внутри все перехватило от смутного ожидания.
Пробежав глазами по тексту письма, я взглянула на подмастерье, который все это время, сдвинув брови, ждал моих слов, и проговорила:
— Это грамота Благородства, Эйвин. Я теперь официально обладательница дворянского звания, передающегося по наследству.
К сожалению или к счастью, дворянство в нашем королевстве никак не отражалось на имени. Как я была прежде ронной, то есть молодой девушкой, так ею и осталась. Разве что в официальных письмах и обращениях к имени добавлялось слово “благородная”. Таким образом кто-то из прежних королей пытался сгладить сословное неравенство, убрав и упразднив полностью все существовавшие в нашей стране на тот момент титулы. Поговаривают, что дворяне были в бешенстве, ведь теперь они почти ничем не отличались от простого люда.
Простой люд, конечно же, считал иначе. Потому что ежегодной королевской ренты для дворян никто не отменял, равно как не отбирал их обширные состояния, особняки, дворцы и земли. Так что равенство было лишь номинальным, а не реальным.
Впрочем, по крайней мере, самим дворянам определять, кто из них более важный, стало сложнее. Теперь их отличал только размер благосостояния.
— Поздравляю, Мартелла! — воскликнул Эйвин и вдруг сам схватил меня в охапку и прижал к себе. — Это восхитительная новость!
Я слегка покраснела, но тоже улыбнулась.
Он был прав. Часть моей жизни стремительно менялась. И я пока не поняла, к лучшему эти изменения или наоборот. Но это в любом случае хорошо!
Иначе вряд ли я смогла бы справиться со всем тем, что меня ждало дальше…
Глава 11
Месяц Грозовых рек, 16 число.
В новой спальне дома Ирмабеллы Довилье.
— Просыпайся, недоведьма, — раздалось у меня над самым ухом.
Не открывая глаз, я схватила одну из подушек, которыми была щедро завалена моя постель, и запустила в беспардонную птицу, которой вздумалось будить меня такую рань и портить дивный сон.
Судя по глухому стуку, попала я разве что в стул, что стоял неподалеку от постели.
— Вставай, я говорю, королевишна, — каркнул со смехом Хмуря. — На бал опоздаешь.
Я нехотя открыла глаза и посмотрела на старинные заводные часы с кукушкой, что висели на стене в моей комнате. Подтянула к себе оставшиеся подушки и зарылась в них лицом.
В приюте нам никогда не давали много подушек. У каждого была всего одна, и если кому-то вздумывалось из вредности пролить соседу на нее, скажем, стакан чая, то пострадавший оказывался без подушки ровно до того момента, пока все не просохнет. У нас это считалось изощренной местью не меньше чем кровному врагу.
В общем, как только я стала хозяйкой самой себе, то решила, что уж теперь подушек у меня будет столько, сколько уместится на кровати. Спать было непривычно и местами неудобно, зато мягко. И спокойно.
— Кто рано встает, тот ворону найдет, — пробубнила я недовольно, скидывая одеяло. Спрыгнула с постели и подошла к шкафу, чтобы найти какую-нибудь одежду.
Еще буквально два дня назад я счастливо прошлась по самому большому базару Вальтариума, впервые посетив не только простые ремесленные лавки, но и самые дорогие, в которых отоваривались исключительно благородные особы.
Конечно, закрадывалось у меня предположение, что совсем уж богатые столичные дворяне шьют себе вещи на заказ у популярных модельеров, однако мне, конечно, до них было далеко. Мешочек монет принца Альфиана очень быстро полегчал, когда я купила себе несколько платьев для Отбора и простых нарядов для себя лично. Удержаться я не смогла и едва не потратила все подчистую, когда обнаружила одну в меру недорогую одежную лавку. В общем, теперь я стала счастливой обладательницей целого гардероба разноцветных платьишек из самых разных тканей. Там были и с кружевами, и с цветочками, и с бантиками! К некоторым в комплект полагались перчатки и чулки, к другим — накидочка, а к одному даже веер!
Если было на свете счастье, то теперь оно начиналось у меня в шкафу.
Поправив тонкую лямку маечки, я открыла его дверцу и начала тихонько напевать от удовольствия, даже о вороне позабыв.
