Он просто стоял на прежнем месте, смотрел на девушку в аккуратном, песочного цвета френче, ораторствовавшую на прочно возведенной трибуне всего-то метрах в двадцати от него. Ее слова лились плавно и гладко, выдавая закаленного митингового оратора. Лейла в нужных местах помогала себе выразительными, отточенными жестами, то плавными, то резкими, щеки ее разрумянились, прекрасные черные волосы, ничем не стесненные, то и дело взлетали над плечами при особенно бурной жестикуляции. У нее был уверенный и непреклонный вид человека, насквозь знающего свои убеждения и готового при малейшей необходимости лечь за таковые костьми, – комсомольская богиня, очаровательное создание с пистолетом на поясе.
Беда только, что приглашенные, деликатно выражаясь, на митинг жители столицы вряд ли могли оценить по достоинству ее жесты и выражение лица – меж трибуной и первыми рядами толпы пролегло немаленькое расстояние, широченное пустое пространство, посреди которого торчали лишь кучки и цепочки народогвардейцев с автоматами наизготовку. Швырнуть оттуда какую-нибудь взрывчатую дрянь положительно невозможно – ни одна граната не долетит до трибуны, рядом с которой возвышалось нечто, укутанное белым покрывалом. Остаются еще возможные снайперы – но Мазур не сомневался, что все окна и крыши прилегавших к площади домов бдительно контролируются орлами генерала Асади.
Закончив очередной пассаж, Лейла резко развернулась вполоборота – и тут же, получив какой-то не замеченный Мазуром сигнал, солдат в черном берете перерезал веревку огромными сверкающими ножницами. Белое покрывало, сминаясь, заскользило вниз, и взорам народонаселения революционной столицы предстал великий основоположник Карл Маркс – под три метра ростом, исполненный в бронзе, в рост, он прочно стоял на постаменте, в старомодном пальто, с классической, идеально расчесанной бородой, с лицом значительным и спокойным, как и полагалось основоположнику.
Какое-то время над площадью стояла тишина, потом динамики взорвались бравурной музыкой. Мазур слышал ее столько раз, что давно научился распознавать: «Марш революции», новый государственный гимн. Лаврик подтолкнул его под локоть, и задумавшийся Мазур торопливо вскинул руку к берету. Он был в здешней форме, в черном берете народогвардейца, так что честь следовало отдавать на здешний манер. Как будто кого-то могла сбить с толку его славянская физиономия… Но ничего не поделаешь, приходится соблюдать условности.
Через площадь двинулась бронетехника. Зрелище было сюрреалистическое, поскольку в одних батальонах были перемешаны советские «Т-62» и британские «Чифтены», отечественные бронетранспортеры и «Саладины». Последний раз подобная картина наблюдалась не позднее сорок пятого года… а впрочем, Мазур видывал сочетания и повеселее: ну, скажем, африканского гвардейца в советской полевой гимнастерке образца сорок шестого года со знаками различия тамошней молодой республики, с классическим «шмайсером» на груди и в фуражке португальского фасона.
За танками мимо бронзового основоположника потянулась пехота – стопроцентно британским парадным шагом, характерно виртуозя руками, и офицеры по въевшейся привычке зажимали стеки под мышками. Рев моторов умолк, слышался только размеренный топот высоких ботинок. Политбюра стояла на трибуне с сосредоточенными и важными лицами, держа ладони у беретов.
Лаврик, нагнувшись к его уху, прошептал:
– Отойдем, поговорим…
Мазур, опустив руку и пожав плечами, отошел за ним следом к стоявшим за трибуной машинам – и заметил с некоторым удивлением, что за ними двинулся Вундеркинд. Распахнув перед Мазуром дверцу, Лаврик пропустил его в «уазик», плюхнулся рядом на заднее сиденье. На переднем тут же разместился Вундеркинд, обернулся к ним с обычным своим бесстрастным видом.
– Такое дело… – сказал Лаврик проникновенно. – Родина на тебя миссию возлагает. Очередную. Как на своего верного защитника.
Мазур усмехнулся:
– Ну, вообще-то я – не защитник Родины. Я – ее центральный нападающий…
– Вот именно, я и говорю, – терпеливо сказал Лаврик. – Короче, миссию на тебя Родина возлагает.
– Твоими устами?
– Ага. У тебя есть возражения?
– Ну что ты, – сказал Мазур. – Мы – люди дисциплинированные… Мне только чуточку непонятно, почему не Бульдог или Номер Первый меня наставляет.
– Потому что миссия, признаться, не вполне официальная, – сказал Вундеркинд. – Мы вам, Кирилл Степаныч, всего-навсего дружески рекомендуем. Более того, душевно просим. Честное слово. Вы бы нас чрезвычайно обязали. Глядишь, и мы вам пригодимся когда-нибудь. Великая вещь – толковое взаимодействие родов войск.
– Не спорю, – сказал Мазур осторожно. – А суть?
– Лейла намерена вас пригласить в гости. Мне очень нужно… нам очень нужно, чтобы вы приняли ее приглашение.
– И что дальше? – насторожился Мазур еще больше.
– А вот дальше – на ваше усмотрение. Высокопарно выражаясь, наилучшей тактикой в данных условиях было бы следовать ходу событий, в каком бы направлении они ни развивались. Кирилл Степанович, зря вы ощетинились, как ежик… Я понимаю, дело деликатное, не хочу ни давить на вас, ни приказывать и циничным быть не хочу. Но ситуация сложилась, понимаете ли… Может быть, Константин Кимович?
Давай по-простому как между старыми друзьями и положено, а? – усмехнулся Лаврик. – Кошке ясно, что девчонка к тебе неровно дышит. Девочка взрослая, воспитание получила европейское, ей мало игры в переглядочки, что, замечу в скобках, вполне естественно. Ну а вы, мой скромный друг, тоже определенно не прочь… – Он фыркнул. – Вот только не надо этак передо мной пыжиться и строить идеологически выдержанную рожу. А то я за тобой не знаю кое-каких свершений под штандартом Амура. Я ж видел, как ты на нее сейчас смотрел. Я бы выразился, с сентиментальным вожделением. Вот и сходи в гости. Что касается начальства и парткома, то, могу тебя заверить, будет сто свидетелей, что ты в это время занимался повышением боевой подготовки где-нибудь на втором полигоне. Ну, ты же меня знаешь? Я что, когда-нибудь опускался до мелких провокаций, вроде тех козлов, что сами человеку стакан наливают, а потом на цыпочках за дверь – и с ябедой к замполиту… Водилось за мной такое?
– Не припомню, – вынужден был признать Мазур.
– Вот видишь… Соображаешь, дурило, какой тебе выпадает фарт? Проведешь приятно время, при том, что тебя надежно прикроют от любого разоблачения… Люди об этом мечтают, балда!
– Заманчиво… – сказал Мазур все так же настороженно. – Нет, я и в самом деле верю, что это не мелкая провокация ради кляузы… но что-то мне не нравится, когда меня играют втемную. Одно дело – прямой и недвусмысленный приказ начальства, прямое поручение. А когда имеет место приватная беседа, поневоле если и не подвоха ждешь, то хочешь внести определенность.
Знаете, я полагаю, что вы правы… – сказал Вундеркинд доверительно. – Во-первых, я могу вас заверить, что в комнате не будет никаких микрофонов, никто не будет подслушивать и уж тем более подсматривать.
– Я не имел в виду..
– Имели, – мягко сказал Вундеркинд. – Имели, имели… Слово офицера, ни единого микрофона. Там не будет ни единого микрофона. Но в других местах, скажу вам по секрету, имеются определенные технические приспособления… Так уж получилось по чистой случайности, что мне стало известно содержание разговора меж Лейлой и майором Юсефом… помните такого?
– Помню, – сказал Мазур. – Старший брат Ганима, работает у Асади.
– Не просто работает, – поправил Вундеркинд. – Это один из самых доверенных лиц Асади… Так вот, Юсеф говорил Лейле, что ему просто-таки необходимо встретиться с вами где-нибудь в нейтральной обстановке.
– Именно со мной?
Именно с вами. Судя по тону и обмолвкам, у него какое-то очень важное и секретное дело, с которым он почему-то не хочет обращаться по официальным каналам. Ему нужны обходные пути, вот он и выбрал вас… И просил Лейлу пригласить вас в гости. Она ответила, что несколько раз уже вас приглашала, но вы упорно избегаете встреч в приватной обстановке. Юсеф настаивал. Она обещала попробовать еще раз.
– Дальше…
– А это все, собственно. Юсеф очень просил устроить ему встречу с вами, и она обещала попробовать. Кирилл Степанович, меня чертовски заинтересовал этот разговор. У меня, знаете ли, нюх. Юсеф – парень серьезный, он не станет крутить такие комбинации по пустякам. Что-то его беспокоит, что-то такое серьезное он хочет довести неофициальными каналами… У меня просто нет времени идти по иерархии, обмениваться шифровками с начальством, добиваться, чтобы вас обязали… Я решил просто попросить вас помочь. Здесь что-то серьезное, Кирилл Степанович, а если учесть, что обстановка в стране адски сложная, что мы далеко не все контролируем и не обо всем знаем… Да, я понимаю. Если вы попадете к ней в гости, дело может кончиться… лирикой. Ну и что? От вас же не требуют ничего противоестественного или идущего вразрез…
