Как это ни странно, его тон был по-настоящему просительным, и Мазур ощутил что-то вроде неловкого сочувствия: этот гордец определенно делал над собой насилие, выступая в роли просителя.
– Я вас не прошу на нее стучать, – продолжал Вундеркинд. – Я вас не прошу что-то у нее коварно выведывать, пользуясь ее дружеским расположением. Ничего подобного. Просто-напросто, если вы к ней пойдете в гости, туда же непременно придет и Юсеф, а это уже совсем другое…
– Зуб даю, никаких микрофонов, – сказал Лаврик. – Хочешь, землю съем, как раньше делали?
– Подавишься, – угрюмо сказал Мазур. – Земля тут даже на вид омерзительная, не говоря уж о вкусе…
– Кирилл, будь человеком! Не в бирюльки играем…
– Ну ладно, – сказал Мазур, испытывая смесь самых разнообразных чувств. – Что с вами делать, бойцами невидимого фронта… Но что до…
Приободрившийся Вундеркинд заверил:
– Все будет правильно. Если вы беспокоитесь о микрофонах, то их не будет, слово офицера. А жене вашей, если что, мы убедительнейшую дезу преподнесем, я лично…
– Любую инсценировку, – поддержал Лаврик. – Даже с имитацией боевых действий, на которые тебя выдернули.
Лица у обоих горели нешуточным воодушевлением и азартом, они были в своей стихии, хреновы рыцари плаща и кинжала… Мазур, по идее, должен бы злиться из-за того, что его столь беззастенчиво используют то ли в политических, то ли в шпионских игрищах, но в глубине души испытывал совсем другие чувства: любой мужик согласится, что такое везение выпадает раз в сто лет – чтобы старшие по званию тебя силком выпихивали в гости к очаровательной девушке, да вдобавок перед женой прикрывали добровольно и с фантазией… Не каждый день случается.
– Ага-ага-ага… Она тебя, определенно, ищет…
Лейла, озираясь, медленно шла в сторону их машины – значит, высмотрела Мазура с трибуны и примерно знала, в каком он направлении удалился… Он вылез, громко хлопнул дверцей.
– О, вот и ты! – воскликнула Лейла с наигранным удивлением. – А я как раз собралась тебя искать…
– Случилось что-нибудь?
– Нет, ничего. Просто… Ты как-то обещал, что непременно придешь ко мне в гости, если не будешь занят. Вот я и хотела узнать… У меня сегодня свободный день, а это так редко случается.
– Вот совпадение, – сказал Мазур, чувствуя себя отчего-то последним негодяем. – У меня то же самое.
Ее лицо озарилось радостью:
– Тогда я тебя приглашаю…
– Слушаю и повинуюсь, как выражались джинны, – сказал он.
– Моя машина вон там, – сказала она и пошла впереди, то и дело оглядываясь, словно боялась, что он передумает.
Мазур уселся рядом с ней в темно-зеленый лендровер – и Лейла, прежде чем включить зажигание, привычно проверила, не глядя, на месте ли автомат, закрепленный меж сиденьями так, чтобы его можно было выхватить в секунду. Привычно, машинально, как женщины поправляют волосы перед случайным зеркалом, а мужчины проверяют, застегнута ли ширинка…
Медленно, иногда сигналя, она повела машину сквозь толпу расходившихся с площади горожан. Они были совсем близко, и Мазур превосходно видел их лица: не враждебные вовсе, не злые и не хмурые, просто-напросто полные той самой восточной отрешенности, которой он навидался достаточно. Глаза без выражения, глядящие сквозь, физиономии не людей, а каменных статуй, равнодушно наблюдающих с курганов, как текут века, как на месте шумных городов появляется море, как сменяются эпохи… Его вдруг прошило пронзительное ощущение даже не отчужденности – собственной бестелесности, показалось на миг, что его нет вообще, что вместо него лишь прошиваемый взглядами беспрепятственно воздух. Ощущений было мерзейшее, и прошло оно не сразу. Это бесполезно, чуть ли не панически подумал он. Все бесполезно. Такие уж это люди, такой у них нрав. Наконец-то я догадался, в чем дело! Англичане были для них такими же призраками, по капризу природы облеченными в плоть и кровь. Место англичан заняли мы, и стали призраками – и так же случится с каждым, кто сюда заявится, неважно, будут это янки, саудовцы или, допустим невозможное, японцы… Все пройдет, а они, эти, останутся…
Выбравшись из толпы, Лейла нажала на газ. Машина понеслась по широкому проспекту, обгоняя возвращавшиеся с парада «Саладины», круто свернула с визгом покрышек.
Ехали недолго, машина остановилась у высоких железных ворот в довольно фешенебельном квартале, где до революции обитал народ не самый знатный и богатый, но безусловно зажиточный. Местечко было из оазисов — трава растет густо, кусты с неизвестными цветочками, пальмы…
Первое, что пришло Мазуру в голову – какая-нибудь революционная общага. Старые хозяева укрывшихся за высокими стенами особнячков либо успели смыться, либо угодили на казенные харчи к генералу Асади… либо на них с самого начала не стали переводить казенный харч.
Лейла привычно посигналила, и высокие ворота моментально распахнулись. Отворивший их человек привычно держался так, чтобы не перекрывать обзор второму, бдительно выдвинувшемуся сбоку с автоматом наизготовку.
– Охрана на объекте, я смотрю, поставлена отлично… – сказал Мазур, чтобы не сидеть чурбаном.
– Это не объект, – чуточку смущенно сказала Лейла. – Понимаешь… Я тут жила до революции, это дом…
– Отцовский? – догадался Мазур.
Нуда. Мне его оставили. Все равно, как министру и члену совета, мне нужно было жить где-то в похожем месте, надежном с точки зрения безопасности… – она словно бы оправдывалась за то, что купалась в прежней буржуазной роскоши. Насколько Мазур ее знал, вполне искренне. – Ты не думай, я давным-давно сдала все отцовское золото, вообще все ценное, когда была кампания… Просто в совете решили, что мне лучше по-прежнему жить именно здесь…
– Да что ты, я все понимаю, – сказал Мазур торопливо.
Вылез вслед за ней. Человек с автоматом смотрел на него отрешенно и сторожко, как хорошо обученная караульная собака: прикажут – с места не сдвинется, прикажут – голову оторвет в три секунды. Привратник куда-то бесшумно испарился.
Шагая вслед за ней к дому по извилистой дорожке, обсаженной пышными кустами (давненько уж, сразу видно, не знавшими присмотра опытного садовника), Мазур сказал шутливым тоном:
– А эти стражи, надо полагать – ваши слуги с прежнего времени?
Лейла повернула к нему личико и сказала серьезно:
– Нет, это служба охраны. Люди Асади. Когда отец сбежал и стал присылать эти чертовы бумажки, где сулил за мою голову кучу золота, слуги пытались меня прикончить. Частью из-за золота, частью по дремучей отсталости и неприятию революции.
– Ого! – сказал Мазур. – И чем кончилось?
Лейла загадочно улыбнулась:
– Когда лакей, всю жизнь привыкший возиться с метелкой и кальяном, хватается за нож, у него это получается плохо…
И мимолетно коснулась черной кобуры на поясе, смутилась этого жеста, опустила глаза, но Мазур все равно многое понял. Впрочем, он с самого начала знал, что Лейла – девушка серьезная, как профессиональному революционеру и положено, и на мушку ей лучше не попадаться.
– Интересно, – сказал он. – А если твой отец вдруг объявится?
– Мы поговорим, – сказала Лейла, суровея лицом и вновь опуская руку на кобуру. – Расставим последние точки…
А что, и хлопнет запросто, подумал Мазур. Гражданская война – вещь сердитая. Можно вспомнить, как решительно и незамедлительно размежевалась фамилия Мазуров в семнадцатом году: в сторонке никто не прохлаждался, все мужчины подались кто в белые, кто в красные, и уцелевшие белые сгинули где-то в эмиграции, представления не имея, что самим своим существованием подпортят анкеты кое-кому из уцелевших красных, да и до самого К. С. Мазура в свое время холодным ветерком долетят отголоски…
В обширной прихожей, и в самом деле, не наблюдалось ни следа былой буржуазной роскоши, которая не могла ранее не присутствовать. Голые стены, голый каменный пол. Символом новых веяний и революционных реформ – пулемет на треноге, установленный так, чтобы при необходимости поливать подступы к главному входу.
Навстречу вышел еще один охранник, в отличие от тех двух у ворот одетый в форму, а не в гражданское. Отдал честь и самым почтительным образом о чем-то обстоятельно доложил. Лейла кивнула, отправила его с глаз долой короткой фразой. Показала на лестницу, и Мазур стал подниматься на полшага впереди нее.
– Ничего особенного, – сказала Лейла так, словно отвечала на его невысказанный вопрос. – Он говорил, что час назад проверил комнаты, как обычно, обоими детекторами.
– Мины искал? – усмехнулся Мазур.
– Микрофоны, – серьезно ответила Лейла. – Не сказать, что мне их подсовывают каждый день, но иногда «жучки» все же обнаруживаются. Враг ищет лазейки… Уже четырех охранников пришлось менять, но нет гарантии, что завтра опять кто-нибудь не предаст…
