- Стоит ли тратить время? Признайся уже, дочь Турина. Все доказано экспертизой. Тебе нужно перестать тратить время. И все закончится, - очень хотелось Гуй Ли пойти на совет с ее признанием.
Она диковато закинула голову, посмотрела в потолок, упорно рассматривая лампы, раскачиваясь.
- Так сложно ответить?
- Максима, давай я тебе расскажу, что будет дальше, - сегодня Гуй Ли был добрым. – Ты думаешь физическое давление прекратиться? Дальше стол и выкачивание Ци, пока у тебя сил не останется, пойти даже на толчок, по нужде сходить не сможешь. Тебя принесут в камеру, и там ты начнешь сходить с ума. Зачем тебе?
От слов она истерично рассмеялась, закашлялась, согнулась пополам, чтобы не лопнуть со смеху.
- Давай, – согласилась, демонстрируя полное отсутствие страха.
Гуй Ли принял ее поведение за отрицание, за определенное помутнение рассудка. Разве кто хочет выкачивания Ци? Кто на такое соглашается?
- Видишь, я прав. Ты устала, - усмехнулся жестко, разглядывая с равнодушием, за которым покоится ярость. А еще надежда, что наконец-то, она начала ломаться. – Знаешь, как в средние века поступали с такими, как ты?
- Сжигали на кострах?
- Нет.
- Четвертовали?
- Нет.
- Вешали?
Он нетерпимо развел руками, мол, все мимо, будь сообразительней.
- Тогда не знаю, - она продолжала улыбаться одной половиной рта. Кривой улыбкой отчаявшегося сломанного человека, которому бесконечно плохо. Все надоело и он готов пасть. Сдаться безжалостному врагу на милость.
- Их привязывали к мертвым. Обычно к соратникам. И ждали, когда от голода, те начинали жрать их. Ты же не хочешь допустить каннибализма в отношении отца Кирилла?
От услышанного, девчонка побледнела. Стала походить на мертвеца, чьи кости не потеряли ссохнувшуюся кожу, но уже просвечивают насквозь. Тело затрясло крупной дрожью, так что ей пришлось схватить себя, обнять и удерживать. Она смотрела на Гуй Ли обезумившим взглядом, хватала воздух ртом.
- Уже умер?
Тот удовлетворенно усмехнулся.
- Пока жив.
Ее отпустило. Оставила тело дрожь, расслабились плечи, руки упали на бедра, сгорбилась спина. В головке происходили размышления.
- Моя фамилия не Турина, - произнесла еле слышно. – Ваши крысы плохо работают.
- Ух, ты. И какая?
Она подняла на Гуй Ли глаза, голубые, помутившееся от слез и боли, потянула носом, спертый воздух допросной комнаты.
- А ты меня разве не узнаешь, дя-дя?
Ниршан забыл, что дышит. Смотрел, как Гуй Ли не верит в услышанное, как череда смыслов проскакивает в его многовековых глазах, взгляд темнеет от праведного гнева. От плохо сдерживаемого удивления, он сам поджал губы и засвистел сквозь сжатые зубы.
- Да, - она закивала, глядя Гуй Ли в глаза, без тени улыбки или радости. – Моя фамилия Ли. Ты забыл, как удочерил меня?
Пауза казавшееся затянувшейся кончилась.
Гуй Ли вскочил со стула, тот рухнул на бок и отлетел в сторону. Он глядел с широко раскрытыми глазами, глубоко дыша, сжав кулаки. Сыпалась его мечта на продвижение. Крушились надежды на поимку опасного шептуна. Бросился к ней, схватил за горло, начал ломать шею.
Она отбивалась с силой не доступной человеку. Дала сдачи, так, что тот отлетел к двери. Здоровый великан, верзила со стокилограммовой мышечной массой, шлепнулся на кукан.
- Ты украла у него силу! – завопил он дурным голосом. – Украла Ци. Бессмертная! Ты - потенциальный убийца.
Он начал задыхаться. Максима встала. Было видно, как ее шатает от истощения и слабости. Она сделала пять шагов к нему, с презрением нависла.
- А ты докажи, что это не твоя, а его. Охрана, - позвала не громко, и, пройдя мимо, вышла за дверь.
Ниршан выдохнул.
Максима, та девочка, что была падчерицей у Гуй Ли, он припоминал. Украла Ци у кого? У Ниршана. Он смертный? Он не мог поверить в это. Невозможно. Со страхом Ниршан прислушивался к себе.
Как проверить?
Затем бросился в коридор, перехватил ее с охраной. Двое рядовых вели девчонку в камеру.
- Стоять, - приказал они, те отдав честь, вытянулись. – Дальше я сам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они могли сказать, что не положено, протокол велит довести из точки А в точку Б подозреваемого, но, когда вмешивается третья сильная сторона, кто будет спорить.
Максима подняла на него удивленный взгляд. Дрогнула, едва улыбнувшись. Ниршан грубо схватил ее за шею, что не удалось сломать Гуй Ли и сердито поволок по коридору.
- Куда мы?
Он не ответил, пока не вывел ее через лабиринты коридоров в один из служебных дворов, и не запихал в машину. На долю секунды он холодно отметил, как убого она смотрится в кожаном сливочном салоне. Квелый звереныш, зачуханный, вонючий, из канавы. В роскоши и блестящих поверхностях, она выглядела инородно, как промасленная ветошь из гаражей механиков. Сам сел за руль, и нажал на газ.
- Ты так и будешь молчать. Есть, чем снять, - она протянула руки в наручниках. – Куда мы едим?
Он не ехал, несся на бешенной скорости, привлекая внимание всех встречающихся полицейских патрулей, создавал аварийные ситуации на городской дороге, пугал пешеходов и водителей.
- Домой, - ответил сухо, не зная, как себя с ней вести.
Бессмертная! Мать ее, бессмертная. А он кто тогда? Чувство неопределенности густо топило его. Он готов удушить Максиму собственными руками, если бы не знал, что это не поможет. А сможет он?
- Я теперь кто? Смертный, - бросил на нее испепеляющий взгляд. – Отвечай.
Она тягостно вздохнула.
- Бессмертный, - ответила, пытаясь крутить запястья в наручниках. – Просто из-за связи, я тоже чуть-чуть. Я сама не понимаю.
Ему полегчало. Для людей они великие бессмертные, а для своих это статус. Маркер, обозначающий «свой-чужой». Приграничная полоса, за которой нет возврата назад.
- Ты шептун?
- Я похожа?
- Почему не сказала, что ты это ты.
- И что тогда?
Он бросил на нее еще один испепеляющий взгляд, промолчал, добавил скорости.
- Вот видишь, ничего это не меняет. Прошлое не имеет значения. Куда мы едем?
- Домой. Надо разобраться с этим.
- Собираешься выкачать из меня Ци? – кажется, она расстроилась и теперь смотрела на него обиженно, с осуждением.
- А я справлюсь с тобой. Как ты долбанула Гуй Ли, думаешь не видел. Это твой единственный шанс. Если развяжемся, обвинения будут сняты. Если ты и шептун то не типичный.
- Да, не шептун я! – она взвизгнула, ударила ногами в пол. – Почему любой, кто владеет хоть чуть-чуть духовными практиками для вас враг. Все, это шептун и его срочно линчевать. Вы все параноики! Носитесь со своей властью, как списанной торбой, трясетесь за статусы и гниете здесь. А сами не живете и нам не даете. Ты понимаешь, что вы живые мертвецы! От вас несет смертью на километры.
Ниршан улыбнулся и бросил на нее косой взгляд.
- Тебе бы тоже не мешало помыться.
- Ну, извини, в вашем пятизвёздочном отеле номера люкс заняты. Еще и меня называете убийцей. Чего, твоего бессмертия? Ой, как страшно. Верно?
- Верно, - он кивнул, слыша, как над машиной зависает вертолет, как на темном асфальте автострады отражаются его лопасти. – Чтоб тебя.
- А, между прочим, вы отказались от нас. Вы ушли отсюда. Вы нас предали!
- Максима. Заткнись, - рявкнул он, дернул руль, уведя машину влево, уклоняясь и создавая на автотрассе ситуацию. Одни машины наскакивали на других, третьи укорачивались от ударов, и от силы противодействия начинали лететь через четвертых, а те в-пятых и шестых.
Они наскочили на бортик сбоку автострады. В них влетела легковушка с другого боку, за мгновение до этого она столкнулась с другой машиной, подброшенной фурой.
Летели осколки стекол, сколки металла, куски пластика от фар, словно брызги в летний день от фонтана. В противном скрежете шорканья друг о друга, бибикали водители клаксонами и визжали тормоза с сигнализациями, визгливо резали шинами расплавившийся асфальт. Слышались глухие и пронзительные удары столкновений.
