— Без фокусов, — предупреждает Америго. Тот кивает. Открывает железную дверь, они входят первыми. Я, оглядываясь по сторонам — следом. В подсобном помещении полумрак. И это хорошо, потому что при ярком свете залитый кровью пол, изуродованные тела Яна и Тадеуша выглядели бы еще более зловеще. Поскальзываюсь и носок ботинка упирается во что-то, похожее на кишки. Америго медленно опускает руку с колом, глядя на убитых друзей. Он тяжело сглатывает, шумно дышит. Склоняется над Яном, который еще бьется в агонии.
— Кто?! — глухо спрашивает он отверженного, который испуганно пятится к двери. — Кто отдал приказ это сделать?!
— Не могу тебе этого сказать, — лепечет отверженный. — Меня же за это на ленточки порежут…
Америго набрасывается на него яростным коршуном. В ход идут кулаки, потом ноги. Когда его противник уже еле стоит на ногах, он достает нож. Я не вмешиваюсь, давая ему выпустить наружу боль и гнев от потери. Это ему, конечно, не поможет, но будет иллюзия что он хоть что-то сделал. От обилия крови у меня кружится голова. С трудом сдерживаюсь, чтобы не наклонится и слизать не с кафеля. В последние двое суток я совершенно забыл про питание. И вот, голод дал о себе знать в самое неподходящее время. Чтобы как-то отвлечься обыскиваю помещение. Ничего стоящего внимания.
— Имя! — требует Америго, занося кол над сердцем изуродованного вампира.
— Ан… Ан… — изо всех сил пытается выговорить тот, захлебываясь собственной кровью. Закатывает глаза и его сердце останавливается.
Америго бьет кулаком о стену, оставляя на ней красные следы. Потом еще и еще. Слышно, как осыпается штукатурка.
— Мне жаль, — говорю я, глядя на затихающего Яна. Ему повезло больше, чем Тадеушу. Рана всего одна, следов пыток нет. Перевожу взгляд на толстяка. От него почти ничего не осталось. Отрубленная голова с выколотыми газами стоит на его грудной клетке. Ног нет, руки по локоть обрублены.
— Я убью эту тварь, и никто не помешает мне это сделать, — облизывая губы, говорит Америго. — И если ты попробуешь меня остановить, то прикончу и тебя.
— Их надо бы забрать отсюда, — кивая в сторону убитых, тихо говорю я.
— По-твоему, я такой идиот, что брошу своих друзей? — тут же вскидывается Америго. Он подходит к Яну, приподнимает его и, прижав труп к себе, на несколько мгновений замирает. Представляю себе, что у него сейчас творится в душе. Никогда еще не видел его настолько потерянным и уязвимым. Хочется его как-то поддержать, но для подобной ситуации и такой боли, какую он переживает сейчас, нет подходящих слов.
— Пойду поищу мешки, — говорю я, давая ему возможность побыть со своими друзьями наедине, чтобы проститься.
— Спасибо, — еле слышно отзывается брат.
Америго молчит третий час. За то время, что мы упаковывали тела в мешки, ехали в лес, копали могилу, он не произнес ни слова, не ответил ни на один вопрос. Сейчас он похож на безжалостного убийцу. Лицо беспристрастное — не понять, что у него на уме. Взгляд жестокий. Еще один взмах лопатой и последнее прибежище для Яна и Тадеуша готово. Хочу помочь ему — принести трупы из багажника, но он отстраняет меня.
— Я сам, — коротко говорит Америго, направляясь к машине.
Не спорю с ним. Отхожу в сторону, наблюдаю, с какой заботой он опускает труп Яна в могилу. Шепчет что-то на непонятном мне аквидонском языке. Быстро выпрямляется и несет мешки с останками Тадеуша. Аккуратно кладет их поверх тела брата. Садится на корточки и несколько минут смотрит в одну точку, не мигая и не двигаясь. Проводит рукой по изможденному лицу и медленно поднявшись, снова берется за лопату. Он выглядит усталым, измотанным, но не решаюсь ему помогать. Устать до чертиков — это то, что ему сейчас нужно, чтобы горе от потери притупилось.
Наконец он заканчивает и садится на землю, прислоняясь спиной к дереву.
— У таких, как мы не должно быть друзей, — хрипло говорит Америго, глядя на меня. — Это иллюзия, которая всегда заканчивается смертью и болью потери. И уходишь не ты — а все время кто-то покидает тебя. И приходиться жить дальше с дырой в душе, похожей на космос, как дурак, надеясь, что, может быть, в следующий раз все будет иначе. Но нет. Все заканчивается, как и всегда.
— Но это не значит, что мы должны лишать себя дружбы… — возражаю я.
— И проживать это снова и снова? — указывая рукой на могильных холм, говорит Америго. — Слишком жестоко.
— Вечность состоит из моментов.
— Правда? Что-то я не помню, чтобы ты себя такими словами подбадривал, когда по твоей вине погибла Дара, — поднимаясь, напоминает мне Америго.
— Это другое, — тут же начинаю защищаться я.
— Да прям. Точно такая же потеря близкого человека, которого ты долго оплакивал. И тогда же дал зарок — никогда не встречаться со смертными девушками. Раз уж все состоит из моментов, то почему ты отказался от такой радости? — слова Америго звучат резко, ему удается задеть меня.
— Ты бьешь по больному.
— Сам виноват. Не умеешь утешать — нечего нести философскую ахинею. Простого «мне жаль» вполне достаточно. Поехали к Андреа, — направляясь к машине, грубо говорит Америго.
— Я не дам тебе ее убить, — садясь за руль, говорю я. — Поэтому держи себя в руках.
— Ну, я тебя тоже предупредил, — спокойно отзывается Америго, вытирая салфеткой окровавленные руки. — Кто первым вонзит кол — тот и победитель. Все по-честному.
— Сейчас белый день, неприлично заваливаться к вампиру даже по делу…
— Веришь или нет — мне начхать. Я хочу посмотреть этой суке в глаза и спросить, почему она это сделала? — ровным голосом отвечает Америго, но я вижу, как в нем бурлит ярость. Молча завожу машину и трогаюсь в места.
Глава 10
Глава 10
Когда мы подъезжаем к дому, где живет Бруни, часы показывают десять утра. Пока я вожусь закрывая авто, Америго перемахивает через изгородь и начинает молотить кулаками в дверь. Очень не хочется, но приходиться следовать его примеру. Легко приземляюсь на асфальт, выпрямляюсь, взбегаю по ступенькам, нажимаю на кнопку звонка. Через мгновение слышу голос дворецкого.
— Кто вы и что вам надо? — строго, но с нотками испуга, спрашивает он.
— Это Зотикус Дорадо, мне нужно задать госпоже Бруни пару вопросов, — миролюбиво говорю я. — Она дома?
— Минуту, — просит дворецкий. Америго тихо матерится, переминаясь с ноги на ногу. Расстраиваясь, что ему не дали ворваться в дом как последнему варвару. Раздается звонкий щелчок и дверь открывается. Отстраняю брата и вхожу первым. Андреа стоит, скрестив руки на груди и вопросительно смотрит на меня. На ней тонкая розовая пижама — короткие шорты и топ. Белокурые волосы распущены, очки для сна задраны на лоб. Америго не дает мне ничего объяснить, сбивает вампиршу с ног и, повалив на пол, сжимает ей своими ручищами горло.
— За что ты их убила? — зло спрашивает он, с презрением глядя на то, как она извивается под ним, пытаясь освободиться.
— Отпусти ее, — прошу я, пытаясь за плечи оттащить его от блондинки. — Давай обойдемся без насилия.
— О чем вообще речь? — непонимающе глядя на Америго хрипит Андреа, пробуя избавиться от его рук. На помощь спешит охрана. Втроем мы-таки оттаскиваем Америго от испуганной женщины. Та, тяжело дыша, поднимается на ноги. Прижимает руку к горлу, на котором остались багровые следы от пальцев. Пройдет пара минут и они полностью исчезнут.
— Ты все равно не жилец! — бушует Америго, стараясь вырываться из рук охранников. — Можешь даже окружить себя армией, я все равно убью тебя!
— А теперь, — обращаясь ко мне, говорит Андреа. — Как цивилизованное существо, объясни мне, что значит весь этот цирк?
Вкратце рассказываю ей о том, что произошло. Изредка бросаю взгляд на брата, который багровеет от переполняющих его эмоций. Она слушает меня внимательно и на ее лице отражается смятенье.
