А перед Седым возникал совершенно другой макет — с четкими задачами и филигранно отработанными приемами. Куда лучше Ямщикова он теперь понимал, почему одну группу спецназа выбросили прямо посреди села, на чьи-то огороды.
— Нет, ты представь такую картину! Вертушка повисла примерно в полуметре от земли, эти олухи попрыгали вниз, снега по колено. Имущество им на башку выбросили. Тут, значит, вертушка уходит и поднимает огромное облако снежной пыли, — задыхаясь от смеха, говорил Ямщиков, и Седой видел, что он так и не понял, кем же сам оказался в этом раскладе бабских штучек. — Они, значит, вообще ничего вокруг не видят! Потом снег осел, они, значит, оглядываются. Мля! Оказывается, в огород брякнулись! Кругом, значит, село. Стоят «чехи», ну, бабы там, мужики, — и все пальцами на них показывают. Смотрите, говорят, спецназовцы прилетели. Какая там в жопу боевая задача? Им же надо было засаду организовать, действовать скрытно. А тут вокруг дома стоят, люди толкутся, машины ездят…
— Дети ходят, — продолжил Седой.
— Да заткнись ты! — ответил Григорий.
— Ну и что они дальше делали? Ну, которые посреди села брякнулись? — без выражения спросил Седой.
— А ни чо… Что тут можно сделать? — пожал плечами Григорий. — Сели и стали курить.
— А потом? — не отставал Седой.
— А потом… тоже курили. Им ведь до утра никаких приказов не было.
— Повезло, — с каким-то непонятным для Григория подтекстом подытожил Седой.
Черной палочкой туши перед ним пролегла узкая дорога с глубокой снежной колеей. По ней, надсадно хрипя, поднимался пробник губной помады — старенький УАЗ. Перед самым селом ему наперерез выскочили шарики золотистых румян, в одном из которых он узнал Ямщикова в камуфляже с автоматом. Старик-водитель, полагавший, что все трудности этой рискованной поездки уже позади, от неожиданности даванул на газ, УАЗик дернулся, задняя дверца раскрылась, и пули кучно прошили кабину машины…
— У меня это уже под кожей! На стадии врожденного рефлекса, понимаешь? — доказывал ему Ямщиков. — Открылась задняя дверца, тут же выдвигается дуло пулемета! Здесь выживет тот, кто первым нажмет на пипку.
Седой смотрел на выжившего Ямщикова, стараясь понять, что же чувствовали пассажиры УАЗа, у которых никаких пипок не оказалось в наличии? Зато тут же, благодаря отличной реакции Ямщикова, на руках оказалось несколько раненых и убитый водитель 65 лет, занимавшийся частным извозом.
— Мне только потом приказ передали, что я не в засаде, а просто блок-постом стоять должен, — продолжал Ямщиков. — Раненым помощь оказали, отвели в укрытие… Ну, встали другие машины проверять.
— Других тоже расстреливали? — безжизненным голосом спросил Седой.
— Ты чо? Совсем уже, что ли? — оскорбился Григорий. — Мы всех пропустили. Мы штаб запрашивали, чтобы за ранеными машину прислали, в госпиталь доставили.
Глядя на отражение пропахших пылью бордовых занавесок в зеркальце укрытия, где сидели раненые задержанные, Седой с отчаянием понимал, что именно этот запрос его идиота-соратника стал для них приговором.
Интересно, а что же тогда помнит Ямщиков из наставлений Привратникам? Неужели он забыл даже послание о двух неразлучных? Неужели он уже не помнил, что вначале появляется один, но действуют они только вдвоем?
Ямщиков с восторгом описывал полковника, руководившего спецназом в других операциях. Он был свой в доску братишка, понимал всех с полуслова, заботился о спецназе, как отец родной. Седой с горькой усмешкой спросил его: «А перед самой операцией для ее руководства из Москвы прибыл другой полковник?»
— Да, — удивленно подтвердил Ямщиков. — А ты откуда это узнал?
— От верблюда, — отрезал Седой. — Продолжай!
Новый полковник, руководивший операцией, мог перекрыть дороги, где сидела группа Ямщикова, — резервными бойцами комендатуры на БТРах и милиционерами. Но отчего-то прибывший полковник этого не сделал. А когда прежний полковник прибыл для вылета к месту дислокации спецназа ГРУ, чтобы лично поставить там задачи по карте командирам разведгрупп еще до того, как они будут выведены в район села, вертолетов не оказалось. Вместе с ним должны были лететь другие офицеры штаба, авианаводчик, представители ФПС. Однако московский полковник организовал использование выделенных ему вертолетов так, что на ВПУ первым рейсом были доставлены кровати, спальные мешки, продуктовое довольствие, печи, напольные щиты для палатки и дрова… И, пока штаб ждал возвращения вертолета, перевозившего консервированное молоко, кровати и тушенку, Ямщиков приказал открыть огонь по автобусу, у которого случайно распахнулась задняя дверца…
— Ну, почему ты просто не отпустил этих людей? — простонал Седой. — Почему?
— По кочану! — зло оборвал его Ямщиков. — Если из штаба мне вдруг передают: «У тебя шесть «грузов двести»!» Я переспрашиваю, говорю, как шесть, если у меня — только один «двухсотый»? А мне опять говорят: «У тебя шесть «грузов двести»!» Ну, думаю, значит, эти люди чем-то страшно важны боевикам. Один из способов маскировки — маскировка под мирных жителей. Логично было предположить, что это разведгруппа для проверки маршрута. Сразу соображаю, что все мы — под прицелом… Этих людей сейчас точно будут отбивать! Продумываю задачу, как потом вывести свою группу живой. Радист запрашивает связь, никто не откликается. А мне же надо знать, куда отходить! Прошу по связи «огни», ну, куда артиллерия лупасить будет, прошу указать минные поля — тишина. Инфернальная обстановка. Приоритет всегда отдается той станции, где что-то произошло, понимаешь? Стоит тебе вякнуть в эфир, сразу ответ рисуется. А тут орем в эфир, а там никого…
— Там же женщина была! И молодой парень, почти мальчик! — прошептал Седой.
— «Женщина была!» — передразнил его Ямщиков. — Была, да сплыла! Много ты об этих женщинах знаешь… Тебя со мной не было, когда мы сбитых летчиков эвакуировали, а бабы с «антивоенным митингом» нам нарочно дорогу перекрыли. Мы по ним не стреляли, ждали, пока они разойдутся, а летчикам тем временем головы отрезали. Бабушка к вэвэшникам ходила, молочком поила «солдатиков», как только отчалила — так минометный обстрел. А скольких придурков такие вот добрые тетеньки отравили синильной кислотой? Мол, так жалко им пацанов! Я после этого должен чеченцам верить? Слушай, мы в Ачхое стояли, когда у нас одного майора на свадьбу пригласили, а назад привезли без головы. Ни хера себе, погулял на свадьбе братишка! В Шалях меняли двух омоновцев на трассе, а они там тоже сутки нас ждали без голов…
Ямщиков взял стоявшую у окна небольшую пластиковую бутылку с минералкой и осушил ее в несколько жадных глотков.
— Понимаешь, меня туда сбросили с вертолета — слепым. Я только утром узнал, что нами командовал какой-то новый полковник, приданный из Москвы! Я ведь только в части узнал, что, как дурак, блокировал общедоступную дорогу. Все орут: «Ты должен был сам догадаться, что приказ преступный!» Но мною до этого никогда преступники не командовали! И потом я же — не мент! Не гаишник! Я — спецназовец в засаде! Ты это понимаешь? Это мент, который без всякого приказа изобьет задержанных и карманы у них вывернет, может что-то сообразить, если ему прикажут расстрелять подследственных, а трупы сжечь. Он-то живо докумекает, что его ментовское начальство анашой обкурилось, а утром проспится и его же попкой кверху крайним выставит. А что могу я-то в засаде «сообразить»? Я только соображаю, сколько же эти самые «мирные жители» голов отрезали? Я соображаю, как до базы живыми уйти. Чо я еще могу в засаде соображать?
— Ну и этот полковник, который операцией командовал, потом сразу Москву вернулся? — задал риторический вопрос Седой.
— Ага, а ты откуда знаешь? — удивился Ямщиков.
— А на суде он что сказал? — не отвечая на вопрос Ямщикова, спросил Седой.
— Сказал, что не знает, кто командовал операцией, — упавшим голосом ответил Ямщиков. — Сказал, что в его обязанности входила только проверка документов…
— Понятно, — протянул Седой. — А тот, полковник, который братишек любил, он остался, да?
— Он совершенно замечательный товарищ! Такой ответственный! Сгущенку нам в тюрьму передавал! Так нас на всех судах поддерживал… морально. На всех трех судах… Или четырех… Не помню уже.
— Слушай, а его фамилия, случаем, не Остатний? — поинтересовался Седой.
— Конечно! Полковник Остатний! — обрадовался Григорий.
Седой покачал головой и нравоучительно процитировал: «Полковник Виктор Остатний сообщил нашему корреспонденту, что капитан Ямщиков объяснил свой беспрецедентный поступок следующим образом: «Все было просто, как два байта переслать, братишка! Я назначил киллеров с бесшумным оружием, а сам повел людей поближе к дороге, чтобы легче было потом подтаскивать тела к машине.»
