а меня обожает.
Что еще нужно рыжей девочке? Чтобы ее обожали и носили на руках. Впрочем, почему только ей?
– Почему именно это место? – вопрос, не дающий мне покоя.
– Не знаю. Я здесь тоже первый раз.
Дальше мы идем в молчании, и я впитываю ощущения, необычайную силу этого острова. Только выйдя к пирамидам, понимаю, что до сих пор несу туфли. Почему-то идти босиком по земле было настолько естественным, что я не задумалась обуться. Здесь, в этом месте, вообще все естественное, дикое, первозданное. Даже камень пирамид слишком древний, он будто врос в джунгли, слился с природой. Я настолько привыкла к цивилизации, к современной жизни, что, кажется, забыла о своей истинной сути, не имеющий никакого отношения к истинным парам.
К сути волчицы.
Здесь же все о ней напоминало. Давило, побуждало перекинуться. Пришлось даже сцепить зубы, чтобы не стать волчицей, услышавшей зов предков. Не знаю, чувствовали ли то же самое остальные, но мужчины вида не подавали.
Кстати, об истинных. Присутствие Рамона я не ощущала тоже. Неужели Зен меня все-таки обманул? Сейчас заведет в пирамиду, а там Альма.
Я едва не рассмеялась, когда наш проводник действительно повел нас к центральной пирамиде. Потом стало не до шуток: если темный коридор из моего сна еще можно было списать на игры разума – все темные коридоры похожи, то большое помещение с расписанными фресками стенами и уж тем более сидящую на скамье-троне седую женщину – нет.
Она не просто похожа на жрицу из моего сна. Она и есть жрица из моего сна.
– Здравствуй, Венера.
– Здравствуй… Ману?
Она растягивает губы в улыбке и смотрит прямо на меня, затянутыми плотной пеленой глазами. Это было бы жутко, если бы от Ману не исходило спокойствие и дружелюбие. Она ведет себя так, будто мы не просто хорошие знакомые, а друзья. Ману поднимается, уверенным шагом подходит ко мне и вдруг обнимает, как давно утерянную родню.
– Рада свидеться с тобой наяву.
Не могу сказать того же. Потому что все это дико, странно и противоречит всем моим знаниям о мире.
– Как это возможно? – выдыхаю, подходя ближе. – Мой сон. Ты о нем знаешь. Ты была в нем.
– Волшебство, магия, сила предков. Только не говори, что ты не почувствовала ее, когда ступила на земли джайо. Не поверю.
Я уже сама себе не верю.
Но во что только не поверишь, чтобы найти дочь! Даже в магию предков.
– Ты можешь мне помочь? – спрашиваю у слепой Ману.
– Возможно, – туманно отвечает жрица.
Ответ так себе, но хоть что-то в сравнении с ничем.
– Если у тебя есть такой дар, ходить в чужие сны, значит, ты можешь сделать то же самое с моей Сарой…
– Это так не работает, волчица, – перебивает она меня. – На тот разговор с тобой я потратила почти все свои силы.
Все силы?! То есть она не поможет?
– Но оно того стоило, – продолжает жрица, – ты здесь.
– Я здесь для того, чтобы спасти дочь, – хмурюсь я.
– Да, – легко соглашается она. – Сначала за этим.
Сначала? А после? Волшебство этого места как-то разом меркнет. Может, потому что мне надоело, что меня пытаются использовать все, кому не лень. Меня, Рамона – вслепую, требуя все и не давая ничего взамен. Это ощущение только усиливается, когда Ману, будто подслушав мои мысли, тихо вздыхает:
– Ты не можешь спасти свою дочь одна, Венера. Но и я тебе не помощница.
– Тогда почему я здесь? – вопрос уже к Зену и Мишель, стоящим неподалеку. – И где Рамон?
Отвечает на него снова Ману:
– Теряет время. Проверяет острова неподалеку, но совсем скоро будет здесь. Ты его уже позвала.
– Позвала? – я приподнимаю брови. – Я совершенно точно его не звала.
– Не ты, – соглашается жрица, совершенно сбивая меня с толку. – Твоя волчица. Она зовет своего волка. Идем, тебе нужно подготовиться.
– К чему?
Я совершенно точно ничего не понимаю, но Ману слишком быстро для слепой скрывается в одном из многочисленных коридоров. Мне надо предупредить мое сопровождение, сказать что-то Мишель с Зеном, но это означает отстать от жрицы и потом искать ее в пирамиде. Поэтому я, мысленно выругавшись, бросаюсь за ней.
В коридоре темно, и Ману не видно, что заставляет меня выругаться повторно. Она же сама меня позвала, куда теперь делась?
– К чему мне надо готовиться? – спрашиваю в пустоту. Но я волчица или кто, в конце концов? Помимо зрения у меня есть нюх, и я следую за Ману по запаху. Правда, есть проблема, жрица здесь живет, и постоянно ходит этими коридорами, поэтому мне сложно в этой ипостаси различить, куда именно она пошла. Сложно мне, а вот волчице проще простого!
Особо не раздумывая, я избавляюсь от одежды и сменяю ипостась на звериную. Чувство странное, я еще ни разу не перекидывалась с тех, пор как родила Сару. Чтобы не задумываться о не самых приятных воспоминаниях, бегу вперед, обнюхивая стены и повороты.
Так аромат жрицы действительно отчетливее, и он выводит меня прочь из пирамиды, на уступ, напоминающий балкон без ограды или небольшую сцену. Ману уже здесь, и не только она. Внизу я улавливаю, слышу множество запахов, множество голосов и рычания. На площадке у подножья пирамиды собралось много-много волков, вервольфов джайо. Слишком много. Моя волчица даже пятится, не понимая, откуда они здесь. И почему мы их не почувствовали, не услышали, когда входили в храм.
Я чувствую себя странно перед всей этой толпой чужаков. Растерянной. Одинокой. Вначале хочется спрятаться, но это означает не сыграть свою роль, не добиться от Ману ответов. А старая имани явно знает больше, чем говорит!
С этой мыслью я шагаю вперед, под серебристый лунный свет. Настолько яркий, что сейчас он способен заменить солнце. Рычу на жрицу. Пока не угрожающе, предупреждающе. Потому что перекинуться назад на потеху всей этой толпе не могу, и допрашивать ее в образе волка – тоже.
– Спускайся, – приказывает мне Ману, кивая на лестницу.
Еще чего!
– Он там, – она показывает пальцем на джайо, и мне не приходится переспрашивать.
Я вижу далеко не сразу, но чувствую Рамона, идущего в толпе. В брюках, в белой рубашке, он по-прежнему в человеческой ипостаси, но это не мешает ему выглядеть самым главным хищником среди них, а волкам склоняться перед его могуществом. Они действительно склоняют головы, пригибаются к земле. Еще бы они этого не делали, когда Рамон такой злой! Моей волчице тоже хочется поджать хвост, но еще больше ей хочется радостно нестись вниз к своему волку.
