Монстр молчком внимательно вглядывался в Рассела, злобно растягивая темные узкие губищи. Расс ясно видел длинные желтые зубы — резцы были размером с большой палец человека. Зрачки у чудовища были золотистые, как у кошки, только совсем круглые. Сразу за глазами начинался резко срезанный, покрытый черной шерстью лоб. Бровищи яростно сдвинуты. И каждая бровища была шириной с человеческую ладонь.
Рассел невольно попятился — прочь от дикого видения. При этом он споткнулся обо что-то и упал на пол. Когда вскочил, в окне уже никого не было. Вытирая пот со лба, Рассел внезапно полюбил жизнь — ему, вечно ворчавшему по поводу того и сего и не ценившему чудо бытия, вдруг стало ясно, что его жизнь до сегодняшней ночи была, по сути, прекрасна. И умирать нисколько не хотелось.
Рассел заметался по мастерской в поисках пистолета. Домик больше не трясло. Да и рык не возобновлялся…
Но тут вдруг что-то грохнуло по крыше и проломило ее — в дыре появился мохнатый кулачище размером побольше портативного телевизора.
Грязные ногти на массивных черных пальцах были что спичечные коробки.
После этого зверь заработал обеими лапищами: крушил кровельную дранку, раздирал рубероид и, словно хворост, ломал толстенные стропила.
Рассел кинулся к двери, но тут под напором чудища рухнула дальняя стена сарайчика, увлекая вниз чуть ли не половину крыши. Рассел стремительно обернулся — его гигантский противник уже нависал над ним. Без видимого усилия отшвырнув верстак, словно тот был из пенопласта, монстр потянулся к своей жертве. А Рассел именно в этот момент сообразил, что за зверь сейчас схватит его. Тот самый, в существование которого никто не верит.
В последнем безнадежном усилии спасти себя Рассел распахнул дверь. Но поздно — гигантские лапы уже налегли на его шею. Слитной массой человек и его убийца налетели-навалились на стену с дверью. Теперь и эта стена начала валиться, а с ней и примыкающие. С добычей в лапах зверь проворно выпрыгнул из рушащегося дома через остатки дверного проема. Контуженный, одурелый, с передавленным горлом, Рассел успел ощутить на лице холодный воздух и дождь — и тут же потерял сознание.
Домик был начисто разрушен. Где-то среди его обломков соприкоснулись порванные электрические провода. От искр мгновенно полыхнули опилки и стружки на полу, и огонь оказался проворнее дождя. Через считанные мгновения развалины мастерской ярко пылали.
Наполовину придя в себя, Рассел увидел вдали что-то вроде огромного костра. Это горело его любимое детище, его мастерская, преданная не воде, как он боялся, а огню… А самого его волок за шею дьявол-гигант — так ребенок рассеянно тащит за собой куклу, не замечая, что ее ноги влачатся по земле. Ногам Рассела было мокро, холодно и больно: монстр шагал по мелководью, и стопы Рассела бились о камни на дне реки.
Рассел в Бога верил не то чтобы очень и в церкви был редким гостем, но тут он, как многие люди перед лицом верной смерти, поневоле задумался о том, что́ нас ждет за пределами сего бренного мира. Он молча молился — единственно о том, чтобы умереть быстро и безболезненно.
Однако жизнью и смертью, похоже, правил не иначе как жестокий дядюшка Дарвин, и в одиночку, ибо молитвы Рассела услышаны не были. Впрочем, Рассел погибал не в наказание за какие-то грехи и не в отместку за безбожный образ жизни. Даже беспощадный закон, по которому более сильный поедает слабого, не имел прямого отношения к его злой судьбе. Нет, Рассел стал случайной жертвой возмездия, широко задуманного в полузверином мозгу.
На горных склонах много выше своего дома Расселу довелось провести добрый час в ожидании конца — было время пофилософствовать о жизни и смерти и о быстротечности нашего бытия. Монстр неторопливо волочил его в какое-то определенное место — возможно, к своему логову. Как только они достигли места назначения, зверь тут же свернул Расселу шею. Но тот все еще жил. Затем монстр сорвал с него одежду. Рассел все еще жил. Монстр лапищами разодрал его живот и стал пожирать его внутренности. И лишь тогда, да и то опять-таки не сразу, сознание Рассела наконец-то необратимо угасло.
Глава пятнадцатая
Мак был на рабочем месте в шесть тридцать пять — на пять минут позже, чем они с Карильо договаривались. Дома, чуть проснувшись, Мак позвонил в полицию и справился, не объявились ли, часом, пропавшие адвокаты. Нет, не объявились. В отделе он первым делом налил себе чашку кофе и принялся искать в компьютере информацию по поводу того лесного инспектора, о пропаже которого рассказывал Билл Александер. Этот Билл лихо напортачил накануне: слинял с места происшествия до приезда поисково-спасательной службы, не законсервировал то, что он посчитал пятном крови. Надо будет при случае отвести этого желторотого парня в сторонку и прочитать ему маленькую лекцию, чтоб освежить в его голове правила поведения на месте происшествия!
Мак по собственной инициативе обзавелся изрядной коллекцией карт округа — это были преимущественно детальнейшие карты глухих областей к северу и востоку от Сиэтла, изданные Геологической службой США. В этой глухомани он бывал по службе редко, однако в свободную минуту за своим рабочим столом с удовольствием изучал ее на картах. За эту привычку коллеги в шутку величали его Маком Карточеем. Он не обижался. Карты любил с детства. После перевода из Лос-Анджелеса в Снохомиш он сразу же стал собирать местные карты — это был его обычный метод знакомиться с новым местом жительства и деятельности.
Найдя в компьютере материалы относительно исчезновения лесного инспектора, Мак вытащил из стола карту того района, где пропал Джо Уайли. Прошелся пальцем по трелевочному волоку — Подъездной дороге номер четыре — до места, где помощник шерифа Билл Александер нашел пикап без хозяина. В рапорте упоминалось, что возле пикапа валялись пустые пивные бутылки. Мак не без осуждения покачал головой. Похоже, этот Уайли попивал. Однако женат и имел вполне неплохую, надежную работу. Словом, вроде бы не того сорта человек, чтоб в один прекрасный день махнуть на все рукой и удрать из собственной жизни. Но если он все-таки того сорта — что за смысл учинять побег из самой что ни на есть лесной глухомани и пешком? Это не способ рубить концы. Куда проще и разумнее сесть на паром или рвануть в аэропорт — и ищи-свищи! Нет, на бегство в новую жизнь это ни с какой стороны не похоже.
Затем мысли Мака перешли на ночное поведение собак-ищеек. Добро бы бладхаунды струхнули на минутку-другую — чего не бывает. Но собаки — дрессированные, опытные и по натуре бесстрашные — испугались до такой степени, что наотрез отказались исполнять привычную и любимую работу. Абсурд. Это сильно интриговало: Макс гордился своим умением любое происшествие подводить в два счета под верную категорию, а тут — осечка. В памяти всплыла шекспировская строка: «Дичь на ногах — вперед, за ней…»
Мак давно научился доверять своим инстинктам, которые славно работали в связке с его личным алгоритмом раскрытия преступлений. Пропажа трех человек, странное поведение собак, загадочно обломанные верхушки деревьев, о которых поведал Билл Александер, — так и подмывало найти какие-то точки соприкосновения этих внешне как бы не связанных друг с другом событий. Однако сколько Мак ни думал, никакой скрытой взаимосвязи не обнаруживалось.
Тут в комнату вошел Карильо.
— Вот, приперся с утра пораньше, а зачем — сам не знаю! — сказал он и бросил на свой стол ключи от машины.
— Тебе тоже доброе утро, — ядовито отозвался Мак.
— Надеюсь, за те двадцать пять минут, что я сюда ехал, адвокатики уже нашлись? — осведомился Карильо, наливая себе огромную чашку кофе.
— Нет.
— Ах ты черт! Стало быть, опять переться в лес? Долбаное политиканство! Кинули нас на поиски этих туристов только потому, что они богатенькие и имеют связи на самом верху…
— Я не уверен, что эти двое когда-нибудь найдутся сами собой, — сухо сказал Мак, прерывая сердитую тираду коллеги.
Карильо отставил кофе и удивленно воззрился на Мака:
— Это что за заявление?
Карильо не переоценивал свои аналитические способности — он преимущественно человек действия, а вот Мак Шнайдер — голова. Недаром был на отличном счету в Лос-Анджелесе. Поэтому к мнению Мака Карильо всегда относился почтительно. Сейчас Мак неопределенно пожал плечами:
— Я ни в чем не уверен. Только на сердце как-то неспокойно… Ладно, будет трепаться. Поехали.
Карильо Мака, конечно, уважал, но порой его доставала психологическая заумь коллеги.
Не то чтобы этим утром было теплее и солнечнее, чем накануне, но сегодня Тайлер был совсем в другом настроении и мог радоваться новому дню. За ночь ему чего только не приснилось, и, проснувшись, он долго таращился в потолок, перебирая в памяти странные видения. Впрочем, каждая секунда бодрствования размывала воспоминания, словно волны прибоя — песочные домики на берегу. Казалось, сами усилия восстановить детали снов приводили к необратимому уничтожению этих деталей… Тайлер повернул голову в сторону Ронни. Та, почти полностью утонув головой в подушке, спала как убитая.
