— Ну, привет. А что голос такой? Случилось что-то. Ты не приболела?
— Не приболела. Но случилось…
— Так ты не томи, выкладывай. А то я уже волнуюсь.
— Ой, даже и не знаю, как тебе все рассказать, — Рая и в самом деле затруднялась, под каким соусом подать горячую новинку.
— Не терзай мои больные нервы. Уже мозги закипают. Что там у тебя приключилось? Гонит он тебя, что ли?
— Нет, Люсь, пока не гонит. Самой уже уйти хочется.
— Да ладно! Все, не томи, выкладывай, как есть.
Пока Рая пересказывала в красках злоключения с кольцом, Люська вроде бы и сочувствовала подруге. Но очень уж ее смех разбирал. Поэтому она прикрывала рот ладошкой — а ну как не сможет удержаться!
А Раечке было совсем не до смеха.
— Знаешь, Люсь, это, наверное, из-за моей жадности и злого языка. Такую напраслину про Антона подумала. Еще и тебе ерунду наплела…
— Это ты про его ориентацию, что ли, — хихикнула Люська.
— Ну да. А он ведь нормальный мужчина. Порядочный. И… заботливый. — Слова Раи прозвучали очень грустно.
— Слушай, подружка, что-то мне твой тон не нравится. Ты не влюбилась случайно?
В ответ из трубки послышался глубокий вздох.
— Ты там не раскисай, сказку себе не рисуй и губу не особенно раскатывай, — вычитывала Люся.
— Да я особенно уже и не мечтаю. Просто он такой… хороший. И красивый, черт бы его подрал…
— Ну вот, начинается. Губку-то закатай и домой собирайся, пока совсем не вляпалась.
— Да не вляпаюсь я. Только жалко, что порядочные мужчины все как-то мимо. Что-то, наверное, во мне не так.
— Да все так и в тебе, и при тебе. Только опустись на землю. Заигралась ты. Домой пора.
— Оно так. Вижу, что я здесь лишняя. Только на то и сгодилась, что штамп в паспорте обеспечила. Грустно мне сегодня. Так приятно было, когда он утешал меня…
Люська не выдержала и прыснула-таки.
— Тебе смешно. А я после этого подумала, как было бы здорово, если бы он…
— Ну, прости. И вообще, не расстраивайся. Тебя здесь Роман дождаться не может. Каждый день спрашивает.
— Правда?
— Ну да, надоел уже, когда да когда вернешься.
— Пока еще рано. Лютаев все боится, как бы из опеки не пришли.
— Рая, не кисни. Деньги получила, и то ладно. Отработаешь положенный срок и возвращайся. Про няню он больше не заговаривает?
— Нет. Тут Настя обосновалась конкретно. Я у нее на побегушках. И вообще все с ней носятся. Насте то, Насте это. Хотя, если честно, то именно такая няня нужна для Анютки. А я…
— Ты опять завидуешь. Успокойся.
— Да, не буду. Ни к чему хорошему моя зависть и планы заоблачные не привели. Поэтому побуду здесь еще дней десять и уеду. Так что жди. Только Роману пока ничего не говори. И не вздумай подробности обо мне распространять.
— Понятное дело.
Раечка глубоко вздохнула. После истории с кольцом она приуныла. Что-то заставило ее задуматься о происходящем. Вернее, о себе в этом происходящем:
— С одной стороны, я понимаю, что за ребенком ухаживать не сумею. Ну вот не лежит у меня сердце к этой девочке. Если бы это была хотя бы дочка Антона…
С другой стороны, я про Антона уразумела, что равнодушен он к моим чарам. Просто пожалел меня, когда я ополоумела из-за кольца. Вот и решил утешить. Ведь как бы то ни было, а я помогла ему. Осчастливила даже.
Жаль, конечно, что не случилось так, как возмечталось…
А как поразил меня Антон, когда я впервые увидела его. Не суровостью, нет. Просто он был такой красивый и настолько необычный в своем стремлении удочерить чужую девочку. Это его стремление было непонятно и потому завораживало меня…
А потом меня вдруг закружило, завертело в этом водовороте событий, в этом блеске и роскоши огромного города. В великолепии его особняка. В том, как он щедро одаривал меня красивыми нарядами и деньгами…
Наверное, с денег все и началось. Что-то произошло во мне и понесло в какие-то призрачные горизонты.
Нет. Началось все еще раньше. С того момента, когда я соблазнилась приличным гонораром за оказанную услугу. За возможность красиво пожить в большом городе, в большом доме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А потом. Потом захотелось остаться здесь навсегда.
Наверное, это было испытанием на порядочность, что ли. И я его не прошла. Да, буквально с первого дня, только одев шикарное свадебное платье и дорогущее кольцо на пальчик, я уже не хотела расставаться с этой красивой сказкой.
Все, что я делала последнее время, было жалкой попыткой остаться в этом огромном доме навсегда. Я даже не была влюблена в Антона, хотя он мне очень понравился, как мужчина.
А ведь Настя пыталась остановить меня в этой гонке за призрачным счастьем. Я же, словно обезумев, делала все, чтобы настроить всех против себя. Я ведь чувствую, что меня здесь не воспринимают всерьез. И правильно делают. Мне же буквально башку снесло от непреодолимого желания завладеть даже не сердцем Лютаева, а скорее всем, что ему принадлежит.
Как стыдно… Даже перед собой…
Зря в существовании нечистого сомневаются. То, что происходило со мной, можно объяснить только его кознями.
Я была словно не я. Будто в меня бес вселился.
А может быть, во всем виновата обыкновенная обывательская жадность…
Но когда Антон пожалел меня и возместил мои, так сказать, убытки, мне стало стыдно. Какая же я! Гадкая. Жалкая…
Нет, пора домой. Не прижилась я здесь.
Правда… деньги… Так я ведь их отработала… как и договаривались.
Глава 28
Самобичевание, обрушившееся внезапно на Раису, было сродни пробуждению от липкого сна. Его хотелось забыть, вычеркнуть из памяти. Но он паутиной опутал сознание, и отодрать эту паутину было невозможно.
Все заметили странности в поведении Раечки и не находили ему объяснения.
Наблюдая столь резкую перемену, Настя заговорила с сестрой первая:
— Рая, ты не заболела? С тобой все в порядке?
— С чего ты взяла? Все у меня хорошо.
— Рая, не надо. Я ведь тебя знаю.
И тут Раиса не выдержала. Всхлипывая и судорожно сглатывая слезы, она поведала сестре причину своего угнетенного состояния.
— Настя, прости меня. Не знаю, что это со мной было. Вернее, знаю. Жадность обуяла. Стремление к красивой жизни. Как только эта алчность меня корежила! Я даже тебя возненавидела. А теперь…
— А теперь забудем все. Хорошо, что ты стала прежней. А то мне прямо стыдно было за тебя. Ладно, я рада, что ты опомнилась. Поможешь мне с Анечкой?
— Я боюсь. Знаешь, наверное, пока не рожу своего ребенка, ничего у меня не получится.
— Ну… под моим присмотром, почему бы и нет. Хотя, смотри сама.
Сестры обнялись. У обоих словно тяжкий груз свалился с плеч. Правда, Настя не упустила возможности уточнить у сестры детали:
— Ты когда домой собираешься?
— Как только Лютаев скажет, что я здесь больше не нужна, так сразу.
— Ты же понимаешь, что ему сложно будет сообщить тебе об этом. Поэтому тебе лучше самой завести этот разговор.
На том и порешили.
Представители опеки не заставили себя долго ждать. Строгие дамочки, исполненные важности, с дотошностью обследовали условия проживания ребенка и провозгласили свой вердикт:
— Девочке несказанно повезло, что ее удочерили такие заботливые родители. Теперь мы не переживаем за ее дальнейшую судьбу. Вам желаем только одного: чтоб ребенок рос здоровым, а счастье, надеемся, вы ей обеспечите.
Надо было видеть сияющее лицо Лютаева. Он расплылся в потрясающе нежной улыбке, при этом ласково глядя на свою любимицу.
— Это все благодаря моим помощницам, — он посмотрел на Настю и Раю.
— Ну да, ведь мы больше всего переживали из-за того, что у Вас не было семьи. А теперь целый гарем!
— Скажете тоже. Всего-то жена и няня. Да, еще Мария Ивановна — помощница по дому.
— Ладно, не оправдывайтесь. Все у Вас в лучшем виде. Всем бы деткам такие условия и уход. Пойдем мы. За этого ребенка мы спокойны.
Когда строгие тети удалились, Антон обнял по очереди своих помощниц.
