Антона было просто не узнать.
Он перестал засиживаться в агентстве. Нет, работа по-прежнему занимала важное место в его жизни. Однако, если раньше он не особенно спешил в свой огромный дом, где с уходом Марьи Ивановны, он оставался совершенно один, то теперь Лютаев старался закончить все дела пораньше. И, отвергая предложения Каверина посидеть где-нибудь после насыщенного трудового дня, спешил домой.
Здесь его встречала домовитая Мария Ивановна, которая первой докладывала ему обо всех событиях, произошедших за день. Антон, слушая ее вполуха, торопливо забегал в ванную и, строго следуя совету семейного врача, умывался, переодевался и только после этого буквально мчался в детскую.
Надо было видеть, с каким трепетом этот большой и серьезный мужчина, скупой на выражение чувств и отличающийся молчаливостью, на цыпочках подкрадывался к кроватке Аннушки.
Как бережно и нежно он брал малышку на руки, если она не спала. Как агукал, гулил и сюсюкал со своей драгоценной дочуркой.
Затем заботливый отец требовал подробный отчет у Насти. Как Аннушка кушала. Как спала. Все ли для нее есть. И даже — сколько раз поменяли памперс!
— Да все у нас в порядке. И спали, и кушали, и гуляли. И скучали. Вы посмотрите, как внимательно Анечка Вас разглядывает. Она уже узнает Вас и радуется Вашему приходу.
— Смотри, смотри, Настя, Аннушка мне улыбается! Она точно узнает меня?
— Ну, конечно. А как Вы думаете, ей уже есть два месяца? Ведь дата рождения точно не установлена.
— Думаю, да. Но хорошо, что ты об этом спросила. Надо бы заняться этим вопросом.
— Разве можно это уточнить?
— Не знаю, но попробовать можно. И я обязательно постараюсь хоть что-то выяснить.
Аннушка, словно понимая, что речь идет о ней, забеспокоилась на руках Антона.
— Что, моя маленькая? — Антон встревоженно вглядывался в лицо малышки, покрасневшее от напряжения.
— Что этой с ней, Настя? Она не заболела?
— Антон Борисович, успокойтесь. Это газики. Ребенок так от них избавляется. А Вы уже драматизируете. Дайте-ка мне ее. Сейчас мы посмотрим, все ли в порядке в памперсе.
— О! Да тут у нас не только газики! Подайте-ка мне памперс.
Антон бросился исполнять Настину просьбу, а она смотрела на него и удивлялась, какой он простой и добрый дома: «Жену бы ему, заботливую и ласковую», — подумала она.
Настя сменила малышке памперс. А Лютаев смотрел с восторгом и восхищением на мелькание ее ловких рук.
«Как хорошо, что я уговорил Настю остаться с Анечкой, — думал он. — Раиса бы так не смогла управляться».
— Кстати, а где Рая? — спросил Антон.
— Она все больше у Марии Ивановны пропадает. Мне кажется, ей нравится возиться на кухне. И так, по дому помогает. А вот с Аннушкой как-то не очень. Правда все, о чем попрошу, делает. Вы уж не сердитесь на нее.
— Так ведь и не за что. Я даже не очень удивляюсь, что нет у нее желания нянчиться с Анюткой. Не у всех женщин, наверное, хорошо развит материнский инстинкт. Некоторые со своими не хотят возиться. Что уж говорить о чужих. Таких как ты, наверное, не очень много.
— Ну что Вы такое говорите! Для матери ухаживать за ребенком — всегда удовольствие.
— Может быть. Вот только не для всех матерей это в радость, — Антон вздохнул, вспомнив, как малышка оказалась на пороге его дома.
— А маму Аннушки так и не нашли? — Настя словно подслушала его мысли.
— Нет. Мне бы сообщили. Надо сходить в полицию, узнать, чем окончилось расследование. Не мог же человек бесследно исчезнуть.
— А может, не стоит? Антон Борисович, всё только утихло. Как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. А ну как и впрямь найдут ее? Вы не переживете расставания с Анечкой. И не факт, что с матерью девочке будет лучше, чем с Вами.
— Оно так. Только…
— Никаких «только». Не надо Вам никуда ходить. Закрыли, небось, дело. Ну и ладно. Не бередите себе душу. Да и на ребенке волнения тоже отразятся.
— Да, наверное, так будет лучше. — Антон помолчал. — Настя, я вот с тобой посоветоваться хотел по одному вопросу.
— Про Анечку что-то?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет. Про одну женщину.
«Ну вот, начинается! Только подумала, а у него уже и вопрос о женщине! Ох, нарвется он на какую-нибудь…» — вслух Настя спросила:
— Про какую еще женщину?
— Которую я чуть не сбил, когда ехали в суд. Я ведь нашел ее в больнице.
— И что?
— Обещал ее врачу, что помогу ей. Амнезия у нее. Ее бы пристроить как-нибудь… — Антон вкратце рассказал Насте историю Маши.
— И что Вы-то можете сделать?
— Может быть, взять ее к нам… Ну, пока не вспомнит, кто она и откуда.
— Вы меня извините, Антон Борисович, но это невозможно. В доме маленький ребенок, а у этой женщины проблемы могут быть не только с памятью, но и вообще с головой. А вдруг она что-то сделает Аннушке?
— Да что она может ей сделать?
— Кто ж ее знает, что ей в голову взбредет. Нет, нет и нет. Если она здесь появится, я отказываюсь оставаться при Анечке. От больного человека все можно ожидать.
— Что же делать? Вчера я оставил ее у Кирилла, но всего на пару дней. Он тоже боится, как бы она чего не выкинула. Но она смирная, рассуждает вполне здраво. Только не помнит, кто она. — К концу разговора с Настей Антон все больше сомневался в том, насколько правильно поступил, взяв на себя ответственность за Машу.
Настя с нескрываемым осуждением посмотрела на Лютаева.
— Если уж хотите ей помочь, наймите сиделку. Ведь Кирилл прав: какая из нее помощница по дому! Она опять потеряется или просто уйдет, как из Центра помощи, а вы еще его обвините. Он же целый день на работе. Кто за ней присмотрит?
— А что если Рае предложить? — встрепенулся Антон от неожиданно явившейся мысли. — Я им квартиру сниму. Пусть живут вдвоем. И Рае занятие — я ведь оплачу ее услуги. И Маша под присмотром.
— Ой, не знаю. А вдруг Рая не уследит за ней? Да и вряд ли согласится…
И что Вы такой… жалостливый?! Ну с Аннушкой, понятное дело, удочерили. Но нельзя же всех бездомных подбирать.
Нет, я не берусь советовать ни Вам, ни сестре. И так, слава Богу, обошлось все. Я уж боялась у Раи от фантазий ум расстроился. А теперь еще с Машей Вашей.
И вообще, делайте что хотите. Я в этом деле не советчик. Только в дом ее пускать опасно. В обратном случае, я уйду, — сказала, как отрезала.
Антона поразила уверенность в голосе Насти:
— Откуда только в ней такое упрямство? — удивлялся он. — На работе скромная, тихая. А тут — ух! Раскипятилась. И что мне с ними со всеми делать? Без Насти оставаться никак нельзя. Она для Аннушки — все. Вот и ответ, почему противится. Может быть, права… Защищает доверенное ей сокровище.
Вот уж из кого настоящая мать будет! Если за чужого ребенка готова на все, то уж за своего — и в огонь, и в воду. Аннушке бы такую маму…
— Настя, а если я все же поговорю с Раей? Ты не против?
— Поступайте, как знаете. Правда, она сама вряд ли додумается условие поставить. Так это сделаю я.
— Что же это за условие?! — развеселился Лютаев. Ему определенно нравилось, как Настя из испуганного секретаря в его приемной превращается в строгого, требовательного и уверенного в себе диктатора. А радовался тому, что именно этой женщине он доверил самое дорогое, что у него было — свою любимую дочурку.
— Во-первых, и это самое главное: Вы не заставите Раю разыскивать Вашу Машу, если та опять куда-то слиняет!
— А во-вторых?! — тут уж Антон не смог удержаться от смеха.
— Вам смешно, а я переживаю за сестру. Вдруг эта тихоня не такая уж смирная.
— Обещаю, что Машу будет наблюдать врач. Это, во-первых. А во-вторых, я закажу ей браслет с указанием имени и адреса проживания. Ну что, я могу предложить Раисе такой вариант?
— Только под Вашу ответственность. За обеих, — строго добавила Настя.
Лютаев, воодушевленный таким удачным вариантом решения всех проблем, отправился на поиски Раисы. Как и говорила Настя, Раечка помогала Марьвановне готовить ужин. И по всему было видно, что обе очень увлечены занятием.
