Ну и что? Костис вновь начал спускаться вниз по лестнице. Какое ему дело, если царь тоскует по дому? Евгенидис сам решил свою судьбу. Ему надо было остаться в Эддисе. Его никто не звал в Аттолию, ни царица, ни гвардия, ни народ…
— Черт побери! — Костис снова остановился.
Он забыл рассказать царю про Сеана. Но возвращаться уже не было никакого смысла. Продолжая ругаться, он спускался вниз по лестнице.
Глава 8
Вернувшись к себе, Костис обнаружил Аристогетона, улыбающегося от уха до уха.
— Меня уволили, — сказал Костис, давая понять, что находится не в настроении для шуток, но Арис почти одновременно с ним объявил:
— Меня повысили. — И переспросил: — Что?
— Меня уволили, — повторил Костис.
— Ты рассказал ему о Сузе, не только о царице?
— Да.
— И он пришел в ярость?
— Нет, он извинился передо мной и очень вежливо сказал, что я могу идти.
— Извинился?
— Очень вежливо.
— Вот ублюдок.
Костис кивнул головой в знак согласия.
— Я ненавижу его.
— Так ты не получил свою каплю самоуважения?
— Нет, — сказал Костис. — Ни капли, ни полкапли, ни песчинки. Если бы он впал в ярость и отправил меня в какую-нибудь Сракию…
— Ты чувствовал бы, что заслужил наказание, и с тобой обошлись как с человеком. И ты сказал ему, что если бы сознательно продал секрет Сузе, то полностью утратил бы свою честь, но этот гаденыш только посмеялся над твоим серебром?
— Я оставил его на алтаре Мираса по дороге сюда.
Арис застонал.
— Мне жаль, что я омрачаю твою радость. Тебя повысили?
— Меня и все мое отделение, — сказал Аристогетон, — зачислили в третью сотню. Завтра я приступлю к своим обязанностям.
— В третью? Ты будешь служить во дворце?
— Я назначен самим царем. — Арис улыбался недоверию Костиса. — Я так мечтал посмотреть, как он будет издеваться над тобой.
— Но это невозможно. Ты не имеешь права на подобное повышение.
— Большое спасибо за оценку моих заслуг.
Костис улыбнулся.
— Прости, друг. Я свинья. Конечно, ты заслужил третью сотню. Ты достоин стать даже сотником, уж не ниже лейтенанта.
— Ну, — признался Арис, — подозреваю, что мы все обязаны честью нашему красавчику Легарусу.
— Ах, — Костиса озарила внезапная догадка. — Повышен за красивую мордашку?
— Хоть он и из благородных, и слишком глуп, чтобы выслужиться честно, но если он поспособствовал мне и всему отделению…
— Значит, Легарус получил повышение, чтобы иметь доступ во внутренний дворец и к кому-то, кто живет во дворце.
Арис согласился:
— Да, я тоже так думаю, но у меня нет извращенного понятия о чести, так что ты не услышишь от меня ни одной жалобы на то, что меня повысили незаслуженно. Я буду покорно нести свою службу в третьей сотне и даже намерен это отпраздновать. — он поднял кувшин, который держал в руке. — Я буду праздновать, а ты можешь утопить в вине свои печали, — предложил он Костису.
— С удовольствием, — сказал его друг.
Много позже он задал Арису вопрос, который давно крутился у него в голове:
— Как ты думаешь, вор хотел стать царем?
— Конечно, — Арис даже не сомневался.
Костис, приняв его слова за прямой ответ, совсем не был готов, когда Арис добавил:
— Кто же не захочет жениться на женщине, которая отрубила вам правую руку?
Костис испуганно вытаращился на него.
— Все считают это блестящей местью, — продолжал Арис, — но я бы самолично перерезал себе горло, чтобы не жениться на ней, режь она меня хоть на кусочки.
— Но ведь ты…
— Ее верный солдат? Конечно. Я в ад пойду за нее. Я никогда не забуду, что бегал бы по базару с лотком до конца моей жизни, если бы не она. При ее отце я бы в лучшем случае служил рядовым, жрал грязь и тянул бы солдатскую лямку, пока не помер бы от дизентерии или вражеской стрелы, и даже не мечтал бы стать командиром отделения гвардии Ее Величества. Посмотри на меня сейчас, я командир отделения в третьей сотне! Мирас ведет нас, и я молюсь за нее всем богам. Но я же не слепой, Костис. Я думаю о ней то же, что и все мои товарищи. Она абсолютно безжалостна.
Он наклонился вперед и убедительно помотал пальцем перед носом Костиса.
— И это хорошо. Это правильно, потому что иначе она не стала бы царицей. Она ослепительна, прекрасна и ужасна. Не дай бог мне такую жену, — заключил он.
Костис моргнул.
— В ней нет ничего женского, и ты не можешь верить, что хоть один здравомыслящий человек захочет жениться на ней. Если бы вор хотел стать ее настоящим мужем, он уже давно поставил бы вопрос о наследнике. Он это сделал? Если тебя интересует мое мнение, — Арис разошелся не на шутку, — это был план царицы Эддиса. Я слышал, что ее народ слушается ее, потому что любит, но нам следует лучше понимать людей. Если бы она не была такой же умной и безжалостной, как наша Аттолия, у нас не было бы царя из Эддиса. Держу пари на любую ставку, что вор был так же предан своей царице, как мы нашей.
Арис пожал плечами.
— Это Эддис послала его, чтобы он стал нашим Аттолисом. Бедняга. Будь я проклят, если хочу оказаться на его месте.
Он взглянул на Костиса и снова пожал плечами.
— Это всего лишь мое мнение. А теперь давай выпьем.
Костис глядел на дно своего кубка, пытаясь представить себя на месте царя.
— И все это не твое дело, — добавил Арис.
— Это не мое дело, — согласился Костис.
* * *
Царица была взволнована, но не выказывала признаков беспокойства, разбирая бумаги, грудой лежащие перед ней на столе.
— Не было никакой необходимости спрашивать Телеуса, кто командует гарнизонами приграничных фортов на северо-востоке. Ты и так знаешь.
— Я знаю?
— Ты просто провоцировал его.
— Зачем мне это делать?
— И ты десять дней назад просил меня вызвать коменданта из Прокера, чтобы встретиться с ним лично.
— Разве?
Царица покачала головой. Ее совместная встреча с Телеусом и Евгенидисом была крайне неприятной. Телеус стоял неподвижно и прямо, словно проглотил шомпол, а Евгенидис подобрался в кресле, как голодный кот, и она в любой момент ожидала яростно стычки между ними. Царь спрашивал Телеуса, как обстоят дела в крепостях на границе с Магияром, и когда вообще в столицу прибудет военный комиссар провинции, чтобы выступить с докладом. Телеус отвечал на каждый вопрос с едва скрытым презрением, но милостиво согласился придержать Костиса на необременительном графике дежурств, пока царь не придумает, что с ним делать дальше.
Царица приступила к дипломатической почте.
— Я бы хотела, чтобы вы с Телеусом ладили лучше.
— Я бы хотел, чтобы Телеус не был таким идиотом.
Если царица и слышала его, она не подала виду, заканчивая разбирать почтовую сумку, а потом отложив ее в сторону.
* * *
В горном Эддисе дни были короче, чем в прибрежной Аттолии. Лампы во дворце уже были зажжены, и летние сумерки уступили место ночной темноте, когда царица Эддиса вызвала в библиотеку халдея Суниса, который считался находящимся у нее в плену. Халдей только что вернулся из поездки в глубинку, куда ездил без сопровождения и где собирал различные версии народных легенд среди людей, живущих в почти изолированных от мира общинах. Старик полностью разделял любовь и уважение, которое царица Эддиса питала к своему бывшему Вору. После того, как халдей уселся в кресло и выпил чашу вина, предусмотрительно поставленную около его руки, царица вручила ему секретное сообщение своего посла в Аттолии, Орнона, и терпеливо ждала, пока он прочитает документ.
— Вот как, — сказал халдей. — Странно, что помощник посла был возвращен домой так стремительно. Полагаю, это Ген поставил ему фонарь под глазом? Наверное, это было эффектное зрелище, пока синяк был свежим.
— Нет, это Орнон, — сдержанно сообщила Эддис. — Как видите, помощник самостоятельно решил вывести Гена из апатии.
— Похоже, он потерпел неудачу, — ответил халдей, переворачивая лист, чтобы прочитать несколько строк на обратной стороне. — Но я не уверен, что понимаю значение моста.
— Клетус и Анакритус являются союзниками царицы. Они платят разорительные сборы третьему барону, Миносу, за право пользования единственным на многие мили вокруг мостом через ущелье. Анакритусу мост нужен, чтобы перегонять стада на горные пастбища, а люди Клетуса возят через него продукты на рынок. Никто из них не может позволить себе роскоши построить собственный мост. Аттолия много лет собирается построить этот несчастный мост, но не может это сделать, не выказывая вопиющего предпочтения своим любимчикам, что, конечно, приведет в ярость Миноса, который формально так же является ее сторонником.
