«Ты порвал с Генриеттой? – будут спрашивать они. – Но что, что она натворила?»
В одном лорд Харткорт был полностью уверен: он никогда не расскажет им правды. Может, это тщеславие, может, это ребячество, но он не вынесет, если они будут смеяться над ним.
Он уже доехал почти до самого дома, когда осознал, что вся машина заполнена восхитительным ароматом. Он, должно быть, так и не выпустил из руки цветы, которые купил для Генриетты.
Перед ним высились огромные фонтаны на площади Согласия. В свете утреннего солнца они переливались всеми цветами радуги, отражая первые золотые лучики, пробивавшиеся через затянувшие небо облака. Лорд Харткорт остановил машину. Взяв букет, он высунулся в окно и выбросил его в воду. Цветы упали на середину фонтана и взметнули веер брызг. Стягивавшая их веревка развязалась, и букет распался. Белые головки, окруженные зеленью листьев, были обращены в небо. Они казались очень хрупкими, и лорд Харткорт увидел, что некоторые цветы еще не распустились, что на них много приоткрывшихся бутонов.
Опять ему напомнили о Гардении!
Глава 7
Лорд Харткорт вернулся в посольство поздно вечером в понедельник. Воскресенье он провел в старинном замке за городом. Ему нравилась компания его приятелей-французов, но, обнаружив, что там, кроме него, есть еще англичане, впал в крайнее раздражение. Он уже несколько раз встречался с леди Роугэмптон в Англии, но уж никак не ожидал встретить ее в Париже и тем более в сопровождении дочери, впервые выезжающей в свет.
Лорду Харткорту хватило нескольких часов пребывания в замке, чтобы понять: леди Роугэмптон смотрит на него как на желанного зятя. Она была обворожительна, никто лучше леди Роугэмптон, считавшейся в былые времена первой красавицей, не знал, как очаровать мужчину, и на этот раз она прикладывала все усилия, чтобы прельстить лорда Харткорта, правда, не собою, а своей дочерью.
Девица Роугэмптон была скучна, застенчива и, по всей видимости, не настроена затруднять себя какими-либо действиями. Терпеливо перенеся ее общество во время нескольких застолий и ловко вытянутых из него прогулок по саду, лорд Харткорт обнаружил, что очень скучает по Парижу и по какому-нибудь веселому, свободному от условностей местечку, где мало вероятности встретить мамаш с их дочками.
Поэтому в понедельник лорд Харткорт уехал раньше, чем намеревался, извинившись и объяснив всем, что у него масса работы в посольстве. Но так как путешествие в Париж было долгим, а день был жарким, вернулся он в дурном расположении духа.
Он прошествовал в свои комнаты на третьем этаже здания посольства. Он знал, что все ожидают его не раньше завтрашнего дня, и понимал, что сидеть в Париже в такую жару, вместо того чтобы отдыхать за городом, – только зря терять время. Однако все лучше, чем терпеть ухищрения леди Роугэмптон.
Он швырнул на стул пыльник и подошел к столу, на котором лежала накопившаяся за эти дни почта.
Его апартаменты были очень удобными. Они представляли собой отдельную квартиру, которая имела вход как с главной лестницы, так и отдельный вход с узкой лестницы, ведущей в сад. Ключ от этого входа был только у лорда Харткорта.
Секретарь, как всегда, разложил письма на три стопки. Слева лежали частные письма, поэтому они не были вскрыты, посередине – дипломатическая почта, тоже запечатанная, а справа лежали бумаги, переданные послом для дальнейшей работы; они уже были просмотрены и аккуратно скреплены скрепкой.
Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, кто был автором большей части писем в левой стопке. Неровный почерк и вычурная монограмма никого не могли ввести в заблуждение. К тому же они были надушены духами Генриетты, и казалось, будто их аромат достиг самых отдаленных уголков комнаты. Одно, два, три, четыре письма! Должно быть, думал лорд Харткорт, она лихорадочно строчила и отправляла письма весь вчерашний день.
Он продолжал смотреть на крупные неровные буквы, а потом с отвращением схватил письма и швырнул их в мусорную корзину. Затем он открыл окно. Легкий ветерок с Елисейских Полей выветрил последние упоминания о Генриетте из комнаты и из головы лорда Харткорта. Прошлое закончилось, и он не собирался начинать все снова.
Он налил себе «Перрье» и сел за стол. Раз уж он здесь, он поработает. Для развлечений час еще ранний, да и женщины в настоящий момент его совсем не интересуют.
Лорд Харткорт вскрыл остальные письма из левой стопки, и ему на стол вывалились бесчисленные приглашения на вечера, приемы, обеды, ужины. Приглашения от столь известных и высокопоставленных особ порадовали бы любого, но он слишком хорошо знал, что везде будет повторяться одно и то же. Везде он встретит одних и тех же людей, сядет за стол с теми же соседями, которые примутся изрекать те же банальности, а хозяйки будут угощать их одними и теми же развлечениями, отличающимися только затратами.
Он зевнул и начал вскрывать дипломатическую почту. В дверь постучали.
– Войдите! – не оборачиваясь, крикнул лорд Харткорт.
– Я только что узнал, что вы неожиданно вернулись, – произнес хорошо знакомый голос.
Лорд Харткорт вскочил:
– Добрый вечер, ваше превосходительство. Я не сразу понял, что это вы.
– Я ожидал вас не раньше завтрашнего дня, – сказал посол, – но я рад, что вы приехали. Мне нужно кое-что с вами обсудить.
– Почему же вы не послали за мной? – спросил лорд Харткорт.
– Я только недавно вернулся с обеда в «Тревеллерз-клаб», – ответил посол, – и Джарвис сообщил мне, что вы здесь, поэтому я и решил навестить вас. Вы не против?
– Нет, я всегда счастлив видеть ваше превосходительство, – совершенно искренне заверил его лорд Харткорт.
Посол удобно устроился в глубоком кресле.
– Дела плохи, Харткорт, – сказал он.
Брови лорда Харткорта поползли вверх.
– Хуже, чем обычно?
– Намного хуже, – ответил посол. – Кайзер ведет двойную игру. Помните, когда король был в феврале в Берлине, он совершенно открыто заявил, что его величество приехал для того, чтобы «перечить и досаждать»? Ну, немцы и решили досадить нам первыми. Они строят новые дредноуты, и теперь боевых кораблей у них будет больше.
– И на сколько же, ваше превосходительство? – воскликнул лорд Харткорт.
– На четыре, как мне доложили. Как вы знаете, Реджинальд МакКенна требовал от лордов Адмиралтейства, чтобы мы начали строить четыре линкора, дабы иметь с немцами паритет. Теперь король требует восемь!
– Но Англии восемь штук не потянуть, – запротестовал лорд Харткорт.
– То же самое говорит и оппозиция, – устало сказал посол. – Они хотят, чтобы деньги направили на социальные нужды. Но у нас будут линкоры, чего бы это нам ни стоило! В конечном итоге, полагаю, они нам обойдутся дешевле.
– Что вы имеете в виду? – спросил лорд Харткорт.
– Вчера вечером из Берлина вернулся Энструдтер. Он рассказал мне, что уже совершенно точно установлено: на всех полковых обедах немцы поднимают тост «За тот самый день».
– Имеется в виду тот день, когда они начнут военные действия? – взволнованно уточнил лорд Харткорт.
– Вот именно, – кивнул посол. – Немцы всегда ненавидели нас.
– Меня удивило бы, если бы кто-нибудь думал иначе, – медленно проговорил лорд Харткорт.
– Господь свидетель: король сделал все возможное, чтобы улучшить отношения между нашими странами, – сказал посол. – Но положение серьезное. Я считаю, что вы должны знать об этом.
– Спасибо, ваше превосходительство. Благодарю вас за доверие, – ответил лорд Харткорт.
Посол поднялся.
– Между прочим, немцы поменяли свои шифры, поэтому, естественно, нам пришлось поменять наши. Только что прислали новый морской шифр. Не думаю, что нам от этого много пользы. Дипломатические шифры обещали прислать через несколько дней.
– Сколько времени у нас займет расшифровка их новых шифров? – спросил лорд Харткорт, на лице его играла совсем мальчишеская улыбка.
– Мне трудно ответить на этот вопрос, – с полной серьезностью произнес посол. – Наша секретная служба последнее время работает совершенно неумело. Энструдтер сказал мне, что все сложнее становится вербовать сотрудников в Берлине. Те, с кем заключен контракт, не играют особой роли. Думаю, мне стоит переговорить с агентом М5, когда я в следующий раз буду в Англии.
– Полагаю, это отличная мысль, ваше превосходительство, – согласился лорд Харткорт. – Французскому правительству, как я понимаю, известно обо всех обстоятельствах?
– Французы не утруждают себя тем, чтобы скрывать свою ненависть ко всей немецкой расе, – ответил посол. – В какой-то мере это облегчает им дело. Нам же приходится притворяться друзьями, но при этом мы прекрасно понимаем, что те, кому мы пожимаем руки, только и ждут случая приставить нам дуло к виску.
– Приятно сознавать это, – саркастически заметил лорд Харткорт.
– Как бы то ни было, если Тюбор из французской секретной службы позвонит вам, будьте с ним относительно откровенны, – сказал посол. – Он хороший человек, и от его внимания практически ничего не ускользает. Хотелось бы мне сказать то же самое про всех наших ребят. – Он подошел к двери. – Вам нравится ваша новая работа, Харткорт? – спросил он.
