Тетушка уже была около двери, за ней толпой следовали дамы. И только одна из них оставалась сидеть на другом конце стола. Прежде чем встать, она подняла руку, взяла за подбородок сидящего рядом с ней мужчину, притянула его к себе и страстно поцеловала в губы.
Гардения замерла от изумления. Она никогда не представляла, чтобы дама могла позволить себе такое на ужине или в любом другом месте, где ее могут увидеть.
Красивого молодого человека, развалившегося на стуле, поцелуй, казалось, ничуть не смутил. Он просто шлепнул даму пониже талии, когда она, вертя бедрами, прошла мимо него. Гардения заметила, что ее огненно-красное платье имеет очень откровенный вырез как спереди, так и сзади.
«Что сказала бы мама?» – в который раз задавалась она одним и тем же вопросом, следуя за дамами наверх в спальни и тревожась по поводу того, как ей реагировать на то, что они скажут или сделают. Но эту проблему решила за нее тетя Лили.
– Гардения, иди в свою комнату и приведи себя в порядок, – жестко сказала она, – а потом, когда будешь готова, приди ко мне.
Гардении ничего не оставалось, как подчиниться.
Мужчины задержались в столовой ненадолго – как раз настолько, насколько задерживался ее отец, когда они дома устраивали приемы, – и вскоре салон стал наполняться людьми, которые, поприветствовав тетю Лили и пожав ей руку, мигом, как казалось Гардении, кидались к покрытым зеленым сукном столам.
В нише тихо наигрывал оркестр. Сам зал, к удивлению Гардении, с полудня полностью преобразился. Везде были свежие цветы, стены украшали огромные гирлянды, а по потолку, подобно звездочкам, были разбросаны крохотные огоньки, что делало атмосферу таинственной и романтичной. Но, по-видимому, убранство салона никого не интересовало, и никто не слушал изумительную игру скрипок.
Гардения была уверена, что итальянец собирается пригласить ее на танец. Однако к тому моменту, когда она из спальни спустилась вниз, он уже шептался в углу с очень симпатичной женщиной, приехавшей уже после ужина. Она была одета в обтягивающее как перчатка платье из тончайшей, подобно паутинке, черной ткани. Волосы ее украшал эгрет [6] с бриллиантом.
– Стой рядом со мной и помогай принимать гостей, – сказала тетя Лили.
Однако она нечасто утруждала себя тем, чтобы представлять вновь прибывших, – просто махала рукой по направлению к игорным столам или к длинной, заставленной бутылками с шампанским и вазочками с икрой стойке, расположенной в дальнем конце салона.
Наконец, когда Гардении стало казаться, что прошла уже целая вечность, она увидела знакомое лицо и поняла, что по лестнице поднимается лорд Харткорт в сопровождении своего кузена, Бертрама Каннингэма.
При виде них она очень обрадовалась: ведь они единственные из всех гостей, с кем она хоть немного была знакома. К тому же ей, как всякой женщине, хотелось предстать перед ними в новом платье.
Тетя Лили протянула к ним обе затянутые в белые перчатки руки.
– О, лорд Харткорт, я так счастлива видеть вас! Я так огорчилась, когда вы не приехали сегодня к нам на чай.
– Я тоже расстроился, – ответил лорд Харткорт, – но, как я сообщил вам в записке, которую, надеюсь, вы получили, у меня были дела, я не мог уехать из посольства.
– Вы слишком серьезно воспринимаете жизнь, – улыбнулась тетя Лили. – Как вы поживаете, господин Каннингэм? Очень мило с вашей стороны, что вы приехали. – Она взяла Бертрама под руку и, заметив, что лорд Харткорт пожимает руку Гардении, поспешно добавила: – Гардения так добра, она помогала мне принимать гостей. Потанцуйте с ней, лорд Харткорт. Вентура никогда не простит меня, если не найдется ни одного почитателя его музыки. А мы с вами, господин Каннингэм, отправимся на поиски чего-нибудь выпить. У меня пересохло в горле.
Мужчинам больше ничего не оставалось, как только подчиниться тете Лили.
– Конечно, давайте потанцуем, – с серьезным видом обратился к Гардении лорд Харткорт, когда хозяйка в сопровождении Берти Каннингэма направилась к стойке в конце салона.
Он положил руку ей на талию, и она несколько обеспокоенно проговорила:
– Надеюсь, я не буду наступать вам на ноги. Мама учила меня, но мне редко удавалось танцевать с мужчинами. Вы должны извинить меня, если я окажусь неуклюжей.
– Уверен, с вами ничего подобного не случится, – галантно заметил лорд Харткорт.
Гардения обнаружила, что он прав. Так как он танцевал просто, без всякой претенциозности, она с легкостью успевала за ним, и они плавно, в такт музыке, скользили по залу.
– Какой замечательный оркестр! – воскликнула Гардения. – Никогда бы не подумала, что танцевальная музыка может быть столь прекрасна.
Они сделали несколько кругов по залу, когда лорд Харткорт заметил:
– Здесь жарко, не так ли? Аромат цветов одурманивает. Почему бы нам не выйти на балкон?
– Да, конечно, – согласилась Гардения, бросая взгляд на открытие стеклянные двери, ведущие на широкий балкон, который тянулся вдоль всего дома.
Они вышли на воздух. Дул слабый ветерок, лорд Харткорт подставил ему разгоряченное лицо.
– Так-то лучше, – произнес он. – У французов в домах всегда очень жарко.
– Но тетя Лили англичанка, – запротестовала Гардения.
– Ах да! – воскликнул лорд Харткорт. – Боюсь, я забываю об этом и всегда считаю ее француженкой, потому что у нее французский титул.
– Понимаю, – сказала Гардения.
Она положила руки в перчатках на перила и, подавшись слегка вперед, смотрела в сад. Ветер слегка шевелил листья деревьев, за которыми виднелись огни города.
– Ну как, вам здесь нравится? – поинтересовался лорд Харткорт.
– Мне очень интересно, здесь все по-другому, не такое, как я ожидала, – искренне ответила Гардения.
– Вы и сами выглядите по-другому, – заметил лорд Харткорт, облокачиваясь на перила и глядя на ее профиль. – Дело, наверное, в вашем платье. Оно очень не похоже на то, в котором вы приехали.
– Тетя Лили была так добра, что повезла меня к Ворту, – объяснила ему Гардения.
– Да, я слышал об этом, – проговорил лорд Харткорт.
– Удивительно, он сшил его всего за сутки! – продолжала Гардения. – С трудом верится, правда?
– Вы, возможно, понравились ему, – предположил лорд Харткорт. – Говорят, месье Ворт готов спешить только ради тех, кто ему понравился и кто, по его мнению, сделает честь его творению.
Гардения с улыбкой посмотрела на него.
– А я делаю ему честь? – спросила она.
Эти слова сопровождались легким кокетством. Наблюдая за дамами во время обеда, она почувствовала, что ее чопорность и серьезность совершенно не соответствуют царившей на приеме атмосфере.
– Вы очаровательны, – ответил лорд Харткорт. – Вы будете любезны с господином Каннингэмом?
Гардения, ожидавшая от него совсем не таких слов, растерянно посмотрела на него.
– Любезна с господином Каннингэмом? – переспросила она. – Я не очень понимаю, что вы имеете в виду.
– Думаю, вы все понимаете, – ответил лорд Харткорт, – но ваша тетушка решительно настроена держать его подальше от вас.
– Тетя Лили не разрешила мне ехать с ним кататься одной, – проговорила Гардения. – Она объяснила мне, что так не делают. Наверное, это я виновата, ведь практически сама предложила эту идею, но мне казалось, что в Париже все по-другому, совсем не так, как принято в Англии.
– Полагаю, вы понимаете, что вещи такого рода – всего лишь уловки, – заметил лорд Харткорт. – Мой кузен действительно горит желанием стать вашим другом. Он замечательный человек: добрый, великодушный. Вряд ли вы когда-нибудь пожалеете, что позволили ему первым показать вам Париж.
– Кажется, все хотят это сделать, – без всякой задней мысли сказала Гардения.
У нее возникло впечатление, а может, ей только привиделось, что при этих словах лицо лорда Харткорта застыло.
– Значит, у бедного Берти уже есть соперник, да? – спросил он.
И на этот раз Гардения не поняла, что он имеет в виду.
– Видите ли, дело в том, – сказала она, – что тетя Лили хочет показать мне Париж сама. Сегодня весь вечер я с сожалением размышляла о том, что у нее нет детей. Если бы у нее была дочь или сын, ей жилось бы намного лучше. Наверное, приятно устраивать вечера для своих друзей, но намного приятней устраивать их для всей семьи!
Лорд Харткорт промолчал, Гардения повернулась и взглянула на него. Ее глаза на изящном личике казались огромными. Вдруг он взял ее за подбородок.
– Не пойму, вы глупы или действительно так наивны, как кажетесь? – спросил он.
Гардения хотела было сказать, что ее возмущает, когда ее называют глупой, но вместо этого какое-то странное выражение, которое, несмотря на слабый свет из окон, она заметила в его глазах, заставило ее затаить дыхание. Они стояли и глядели друг на друга. Она кожей ощущала исходившую от его пальцев теплую силу, проникавшую ей в душу и наполнявшую все ее существо сладостным трепетом.
