Здесь готовились основные кадры «Трентон-клуба», те, кто участвовал в профессиональных боях, зарабатывая огромные деньги, десять процентов от которых шли им, а девяносто оседали в карманах Трентона.
В подвальном зале, куда он спустился на лифте в сопровождении О'Коннора, репетировали — иного слова не подобрать — свои будущие бои кэтчисты, труппы которых разъезжали по стране.
Потолок в зале был низкий, а окна отсутствовали. Мертвенный свет ламп дневного освещения накладывал на лица отпечаток нереальности, трагической бледности, словно то были размалеванные мимы, а не здоровенные, волосатые мужчины свирепого вида.
Стоял невыносимый запах пота, скипидарных растирок, пыли.
Здесь тоже возвышались три ринга. Под рингами были подвешены всевозможные железки, и когда один из борцов бросал своего противника на специально устроенный настил, раздавался не только усиленный настилом грохот стокилограммового падающего тела, но еще и звон железок. К тому же бросивший ревел от победного восторга, а брошенный — от «нестерпимой» боли. Ревели и орали борцы непрерывно, когда им «ломали» ноги и руки, «кусали» за ухо, «вырывали» волосы. Уметь правдоподобно орать и выть от боли являлось важным навыком у кэтчистов. Так же как корчиться, таращить глаза, извиваться, изображая невыносимые муки. Так же как сатанински хохотать, восторженно визжать, шумно выражать радость. Всему этому специально учили. И Трентон держал на службе нескольких опытных режиссеров и актеров, обучавших борцов разыгрывать на ринге целые спектакли.
Впрочем, публика нынче была требовательная, и приходилось усердствовать. Это, в свою очередь, приводило иной раз к нежелательным последствиям: кому-то действительно переламывали руку, повреждали позвоночник, выбивали зубы, а то и глаз. От таких Трентон быстро отделывался, сплавляя в далекие от Сан-Диего больницы, выплачивая небольшую премию «за риск». Ну и потом они же все были застрахованы, в конце концов! Пусть страховые компании и раскошеливаются! А без крови и увечий можно докатиться до того, что публика перестанет ходить на кэтч.
Некоторое время Трентон смотрел, как борцы тщательно репетировали свой «театр ужасов»: жуткие падения, зверские удары и укусы, дикие вопли.
О'Коннор потянул его за рукав.
— Пойдемте, босс, посмотрите на барышень.—
Управляющему клубом явно не терпелось похвастаться новым аттракционом, который он пусть по инициативе хозяина, но все же лично сумел довести до совершенства.
Они прошли в другой зал, поменьше и потемней. Здесь тоже был ринг, тоже стоял тяжелый, спертый воздух и слышались крики, только женские.
Вокруг ринга сидели рослые, красивые молодые женщины, одетые в кожаные купальники. Их мускулистые, загорелые тела были в синяках, на лицах у некоторых красовались пластыри. Усталые, равнодушные взгляды устремлены на ринг.
Там стоял неимоверно толстый мужчина в спортивном костюме. Ноги и руки у него были куда толще талий большинства его учениц. Огромная, вся в шрамах, обритая голова лежала прямо на необъятных плечах — шея отсутствовала. Нос переломан, уши расплющены. Казалось, человек этот прибыл сюда прямиком из какого-либо кошмарного фильма Хичкока.
Две здоровенные могучие девицы, казавшиеся на фоне инструктора хрупкими эльфами, репетировали схватку. Одна, оттолкнувшись от канатов, пролетает несколько метров и вонзается головой в живот соперницы. Слабо пискнув, та валится навзничь. Нападающая вспрыгивает ей на грудь и, схватив роскошные золотые волосы поверженной и намотав их на руку, начинает неистово дергать. Слышен тихий стон.
— Стоп! Стоп! — командует инструктор. — Тебя что, парень целует? Раскудахталась! Вставай!
Он наклоняется к лежащей и коротким, резким движением дергает ее за волосы. Женщина истошно кричит.
— Ага, теперь почувствовала! Вот так надо орать. Чтоб у всех этих кровопийц на трибунах мороз прошел по коже. А то «ох, ох», «ах, ах»… Кому это интересно? Люди деньги за кровь платят, а не за девчоночьи вздохи. Повторяем. А ты следи, — обращается он к другой. — Ноги подгибай, рукой страхуйся. Следующий раз ведь она должна увернуться, так? Значит, ты со всего размаха вылетишь за канаты. Не будешь страховаться — голову сломаешь. А она тебе еще пригодится.
Сцена повторилась, на этот раз блондинка орала так громко и отчаянно, что даже Трентону стало не по себе. — Способная девочка, — удовлетворенно заметил О'Коннор, — далеко пойдет.
— Она кто? — поинтересовался Трентон.
— Акробаткой была в цирке. Между прочим, замужем. Полгода назад во время номера муженек — они в паре работали — хлопнулся. Теперь на всю жизнь в постель лег, только головой крутит. Из цирка ее выкинули — номер-то парный! Как жить с инвалидом, чем кормить? Вот и пришла к нам. Платим-то мы, босс, прилично…
— Муж знает?
— Да нет, конечно. Думает, она коммивояжер — парфюмерию рекламирует, потому и отлучки. Сиделку на эти дни нанимает к нему. Денег-то хватает теперь…
— Слушай, О'Коннор. — Трентона явно занимала какая-то мысль. — Ты говоришь, мы им неплохо платим. Их что, так трудно найти? Дефицит на эту профессию?
— Да что вы, босс! Отбою нет! Это ведь лучшие из лучших, а то хоть сотню вам каждый день могу приводить.
— Почему же мы тогда столько платим? Деньги, дорогой О'Коннор, не в поле растут. Нам с тобой зарабатывать их надо. Экономия — тот же доход. Нельзя ли сократить расходы?
— Можно, конечно. С этими-то уж контракты заключены, а вот с новыми…
— Хотя бы с новыми, — вздохнул Трентон. — Посмотри, разберись. Чего деньги дря терять? Ну, пусть не такие искусные, пусть спектакль чуть похуже. Это ж не мужики! Когда женщины, народ не на схватку смотреть ходит — на фактуру, понимаешь? Так что разберись. Но не дешеви, конечно. Марка «Трентон-клуба» прежде всего! Она — главное, -,
Оставив О'Коннора внизу, Трентон поднялся в свой кабинет. Он вызвал юрисконсульта, попросил его подготовить новую форму контракта для женщин, где бы оговаривалось, что они не должны быть замужем и иметь детей.
— Хорошо, мистер Трентон. Я все сделаю. Но разрешите спросить зачем? Какая разница, есть мужья и дети, нет ли? Мы ограждены со всех сторон. Юридически неуязвимы.
— Юридически да, — усмехнулся Трентон. — Случись что, любой суд станет на нашу сторону. А морально? Вы поймите, если поломается мужчина, он сам за все в ответе. А если женщина и у нее останется ребенок? Все эти ханжи из общества защиты сирот такой шум поднимут, что ой-ой-ой. Зачем нужно, чтоб в грязи валяли?
— Допустим, — не сдавался юрисконсульт, — это если ребенок остался. А если муж? Его тоже все жалеть начнут?
— Его нет, но и он нас не пожалеет. У меня и так врагов хватает, чтоб еще один сумасшедший за мной с пистолетом бегал. Благодарю покорно.
Трентон бросил незаметный взгляд на кнопку, с помощью которой воздвигал перед собой на столе пуленепробиваемую стенку.
Отпустив юрисконсульта, он посмотрел на часы. Девять вечера, пора на ужин. Он хорошо поработал сегодня. Можно отдохнуть, развеяться. Куда бы поехать сегодня? Может быть, в отель «Хилтон»? Там скромный в тропическом стиле ресторанчик. Можно встретить нужных людей, прокатиться на старинном колесном пароходике, какие ходили здесь в прошлом веке. Надо надеяться, что Кэрол в нормальном состоянии, на ногах держится!
Когда он вернулся домой, Кэрол приподнесла ему приятный сюрприз. Она не только была трезва, но и находилась в отличной форме. Со своими бронзовыми, спадающими по плечам густыми волосами и золотистыми глазами, почти голая в немыслимом зеленом платье, состоявшем, казалось, из одних разрезов и декольте, она была ослепительно красива.
Трентон подозрительно взглянул на женуг девять вечера— и трезвая! Такое бывало редко.
— Дорогой, я заждалась. — Она нежно поцеловала его, обдав ароматом дорогих духов.
Трентон поморщился: он не любил духов. Все должно быть естественным в женщине. А то заливают себя всякой дрянью, потом закроешь глаза и не поймешь, кто перед тобой — жена или цветочный сад, морской берег, магноливые заросли или еще какая-либо чертовщина.
— Поехали, — заторопился Трентон, — голоден как волк. Только переоденусь— и в дорогу. В дорогу.
Через несколько минут бронированный «кадиллак», за рулем которого сидел Боб, мчал Кэрол в ее немыслимом платье и Трентона в белом смокинге к Миссионерской бухте, на берегу которой раскинулся фешенебельный отель «Хилтон».
Именно раскинулся, потому что, кроме основного десятиэтажного здания, он состоял из многочисленных выходивших прямо на пляж двухэтажных крыльев. Там помещались двухэтажные номера, роскошные и дорогие. Их снимали, на весь сезон подчас, даже богатые люди из Сан-Диего, если жили далеко от побережья. Кроме того, у самого моря был устроен в пальмовом саду огромный бассейн, лягушатник для ребятишек, маленький бассейн с горячей целебной водой. Тут же разбросаны комнаты для игр, бильярдная, бар на открытом воздухе, небольшая эстрада для артистов. А окаймлял все это тот самый ресторан, куда держал путь Трентон.
