крема из помидоров с профитролями из первоклассного варшавского ресторана, нам радуют глаз и молодят сердце перемены, происходящие на варшавской улице.
⠀ ⠀
⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀«Хула-хуп, Панове!»
⠀ ⠀
⠀ ⠀
⠀ ⠀
Два палаша
⠀ ⠀
— Дай-ка пачку «Крепких», пан шеф.
— Нет «Крепких».
— Так, может, «Моряк» есть.
— Тоже нету.
— Что же у тебя есть? Кислое молоко?
— Сейчас имею только «Грюнвальд». Ожидаю товар.
— «Грюнвальд»? О таких папиросах не слышал. Это немецкие?
— Какое там немецкие… наши монопольные.
— Чтобы паппросы назывались «Грюнвальд»… удивительная вещь.
— Ничего удивительного, это в честь битвы под Грюнвальдом[21].
— Не слышал о такой битве. Когда это было?
— Как! Вы не слышали о такой местности, где наши крестоносцам фитиль вставили. Вы что, в школу не ходили?
— Почему не ходил? Ходил, но, может быть, как раз болел, когда это проходили. А может, из головы выскочило… Ну, ладно, давай «Грюнвальд»… Красивая коробочка. Сколько стоит?
— Три тридцать.
— Что? Три тридцать за десять штук? Теперь я понимаю, в честь какой победы папиросы так назвали. В честь победы табачной монополии над отечественными курильщиками. За битых перебитых крестоносцев дирекция курящий народ с помощью папирос добивает.
— Дороже, потому что табак лучше.
— Может быть. Упаковка действительно красивая. Фигура на коне. Два палаша… Что именно должны означать эти два палаша?
— А вы не знаете? Кто вас только в Варшаве прописал, интересно!
— Ну, ну, уважаемый, следи за словами! Кто меня прописал, тот прописал, а ты не имеешь права клиента обрезать.
— Упаси боже, я не в этом смысле. Только я хотел сказать, что надо быть совсем темной массой, чтобы не слышать о двух мечах под Грюнвальдом.
— А я не слышал. Имею право?
— Право имеете. Но если так, то послушайте, как это было. Крестоносцев, понимаете ли, уже давно холера брала, что Литва с Польшей сошлись, и они объявили нам войну. Сидел Ягелло как раз в палатке на поле битвы под Грюнвальдом со своим братишкой, неким Витольдом, а тут занавеска, что на дверях висела, поднимается и входят два крестоносца. Подушки с собой принесли, а на них два палаша. Король на братишку смотрит, а тот обратно на короля и думают: «За какую холеру они эти постели вносят?» А крестоносцы поклонились и говорят: «Эти палаши, о король, мы затем принесли, чтобы король имел чем обороняться».
Этот Витольд был черный, курчавый… и поэтому вспыльчивый невозможно, он вскочил со стула и говорит:
«Владек, они из нас дураков строят, я не выдержу».
Но Ягелло посадил его назад и успокаивает:
«Только без нервов, я тут сейчас с ними все утрясу» — и отвечает им, что палаши пригодятся, чтоб крестоносцам получше фитиль вставить. Так и вышло. Отделали их по первое число. Крестоносцы так бежали из-под Грюнвальда, что стихари во все стороны летели.
— Стихари? Разве это были ксендзы?
— Какие там ксендзы, они только так были переодеты, чтобы духовенством прикидываться. Но Ягелло велел на это не обращать внимания. Ксендз не ксендз, раз с огнестрельным оружием или какой-нибудь другой игрушкой находится на поле боя, в лоб его и в госпиталь или на кладбище. Наваляли их наши, как сено, а оставшихся взяли в плен. И, понимаете, как получилось, заковали их в ихние собственные кандалы, которые они для нашего войска приготовили.
— Что ты говоришь! Кандалы приготовили! Вот самоуверенные лахудры!
— Они всегда так.
— Не помнят о древней пословице: «Не хвались на рать едучи, а хвались едучи с…»
— Это так, но не надо выражаться, когда речь идет об исторических событиях в дни так называемого тысячелетия.
— Что-что?
— Даже и этого не понимаете. Одним словом, пригодились Ягелло запасные мечи.
— Одно только меня удивляет, что мы им фитиль вставили. В стихарях ли, в жестяных ли шапках, они, наверно, хорошо к нападению подготовились.
— Это точно, но Ягелло был парень не промах, один на них не пошел. Литовцы, чехи, русские, татары помогли.
— Это получается, что лагерь народной демократии уже тогда сдал экзамен.
— Ясно.
— Приятно вспомнить о такой победе и похвалиться «Грюнвальдом» даже за три тридцать десяток. Дайка еще одну пачку. Хочу на эти палаши как следует наглядеться…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Вон секундантов!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В маленьком кино на Воле, Праге или Охоте[22] публика состоит не из скучающих и брюзжащих, которые уже все видели и которых ничем не удивишь.
Здесь зрители живут содержанием демонстрируемого фильма, здесь принимают горячее участие в судьбе героев.
Громкие реплики превращаются в дискуссии, часто не лишенные психологической глубины и знания душ.
Посмотрим вместе с ними фильм под названием «Графиня-подкидыш, или Страшное преступление в шести комнатах с кухней» — замораживающую кровь в жилах историю из жизни родовитой аристократки. Две серии — двенадцать частей сразу.
Фильм не новый, но ловкий сценарий, богатый сюжет и интересные съемки вызывают всеобщее одобрение и интерес.
— Посмотрите, пан Печурка, что делается! Граф поймал графиню с любовником на месте преступления и не лупит его чем попало, а берет у него записку с адресом. На кой черт?
— Так ведь ясно сказано, чтобы получить удовлетворение.
— Что-что?
— Свидетелей, или, иначе, секундантов, пошлет ему на дом.
— Ага… и уж они дадут обидчику взбучку, чтобы он всю жизнь помнил! Правильно, зажиточный человек, зачем он будет сам утомляться? Свидетелям по бутылке поставит, и все будет улажено по форме.
— Вы совсем не в курсе уголовного кодекса. Секунданты сами никого не бьют. Они только приходят и говорят: «Уважаемый пан такой-то, вы оскорбили нашего товарища такого-то, и либо вы будете с ним драться, либо вы будете считаться у нас особой без чести, и каждый сможет уважаемому пану на улице или в ресторане и даже на званом обеде наплевать в физиономию, и вы не имеете права на нем отыграться».
— Пан Печурка, что вы говорите! И человек не хватается за палку и не выезжает из квартиры верхом на этих лахудрах?
— Параграф ему не позволяет. Он может только красиво поклониться и сказать: «Да, действительно это так. Мои свидетели встретятся с вами».
— Ай-ай-ай! Значит, свидетели будут драться между собой?
— Опять вы ничего не поняли. Посмотрите лучше, что происходит. Вон в той первой карете едет граф со своей свитой, а в той второй — любовник со своими.
— А этот недотепа с бородкой и саквояжем — это
