Сашка замолчал. Дальше шли молча. К этому времени вышли на асфальтную дорогу, и пошли вверх. Оглянулись на место, где оставили машину. Пламя не было видно, только отблеск виднелся. Хорошо, что сейчас ночь, а не день. Иначе чёрный дым был бы виден издалека. Тут он продолжил.
- Через три дня, нас ночью подняли по тревоге. Посадили в БТРы и колонной повезли через лес, а не по трассе. На одном перевале водовозка на ГАЗ 52 не смогла подняться. Как на грех, впереди тоже шла простая машина. Поэтому взять на буксир и вытащить не могла. И назад всё забито. А пятиться всей колоне тоже некуда. И разминуться и пропустить, чтобы вытащил кто-нибудь другой, не было возможности. Дорога узкая и никаких других дорог, чтобы свернуть, нет. Часа три прошло, пока её вытащили. Когда проезжали Артём, нам запретили высовываться в люки. Смотрел через перископ. Это надо было видеть! Город как вымер. Редкие жители, с открытыми ртами смотрели на многокилометровую лавину военной техники, несущуюся по пустым улицам. Все перекрёстки были перекрыты военными регулировщиками. А кроме нашего полка, ехали и другие части. Я видел установки ″Град″, тягачи с пушками, миномётами. Машины с полевыми кухнями, дровами и всем прочим.
- А почему людей было мало на улицах? Был комендантский час?
- Потому, что многих тоже мобилизовали. Целые предприятия закрывались по этой причине. А в аэропорту творилось, нечто похожее на эвакуацию из Москвы в сорок первом. Толпы нарду дрались в очередях, чтобы вылететь куда-нибудь, главное, чтобы из Приморья.
- А почему только отсюда?
- Карту помнишь?
- Помню.
- Вот и боялись, что китайцы отрежут всё что южнее, начиная от Хабаровска и к проливу. И мы окажемся как белые в Крыму. Останется только в море прыгать. Не в Китай же убегать.... Так вот. Наш полк занял рубеж обороны Владивостока. Между военным аэродромом и Амурским заливом. Остальных кого куда. Простояли так неделю, демонстрируя силу, пока Китай не начал вывод войск из Вьетнама. Но нас не сразу отпустили. В казармах мы ещё дней десять пробыли, на всякий случай. Чтобы по второму разу не собирать. Самое забавное случилось через полгода, - мне пришлось работать вместе с пленными полпотовцами.
- Как это? - но ответить он не успел.
Уже подходили к перевалу, когда навстречу показались две машины. Впереди явно легковой автомобиль, а сзади пожарный, с включенными огнями. В свете фар задней машины, мы увидели, что первым ехал милицейский ″Москвич 412″. Мы сразу ушли с дороги, но нас заметили. Голос из динамиков приказал нам остановиться. Слушаться его, мы конечно, не стали, а побежали к лесу, отстоявшему от дороги метров на десять. Приказание повторили ещё раз, пригрозив открыть огонь. Но это только прибавило нам прыти.
19
Борис Ельцин уже третий час сидел за столом в ″рабочем″ кабинете Генерального секретаря. На двери была табличка ″кабинет″ ?6. Он находился на пятом этаже подъезда 1А, главного здания ЦК КПСС на Старой площади. Обычно, еженедельно по четвергам, заседания проходили в зале, примыкавшему к ″парадному″ кабинету Генсека в Кремле.
Но сегодняшнее, так и не началось - не было кворума. Кроме него, приехавшего первым, здесь были Андрей Громыко, Егор Лигачёв, его предшественник на посту Первого секретаря МГК КПСС, Лев Зайков, Михаил Соломенцев, Николай Талызин и Сергей Соколов. Двое последних, как и он, были кандидатами в члены Политбюро. Больше никого в Москве нет. Виктор Чебриков был здесь, но сразу, как только ему доложили о покушении на Генерального секретаря, вылетел во Владивосток. Остальные, кто на отдыхе, кто у себя в республиках. Дольше всех лететь Динмухамеду Кунаеву, но доберутся все в течение ближайших двух часов.
Между собравшимися, общения почти не было, кроме приличествовавших в таких случаев слов. Каждый сел на своё место и погрузился в собственные мысли, пытаясь понять, кто стоит за убийством Михаила Горбачёва. То, что это дело внутренних врагов, сомнений не вызывало. Политика открытости была на руку Западу, и он их вполне устраивал. Впрочем, можно допустить, что некоторые руководители соцстран, видели в этом угрозу своей личной власти. Народы их государств, с большим интересом наблюдали за процессами, происходящими у нас. Справедливо надеясь, что изменения к лучшему произойдут и у них.
Но эти ожидания скоро должны для всех обернуться сильным разочарованием. Экономика СССР катится в пропасть, независимо от того, кто Генсек. Цена нефти за год упала в четыре раза. Если в прошлом году, тонну зерна мы покупали у США за 160 золотых рублей, а нефть продавали за 172, то в этом году нам нужно продать четыре тонны нефти, чтобы купить тонну зерна. В целом, потери от снижения продаж алкоголя и экспортной выручки достигли двенадцать миллиардов рублей. Сюда надо ещё приплюсовать и три миллиарда потерь из-за аварии на Чернобыльской АЭС. Внешний долг увеличился больше чем наполовину. Появились трудности с выдачей зарплаты.
Соколов, Министр обороны, пытался вычислить, кому из его ведомства была выгодна гибель Генерального секретаря. Его меры по выводу войск из Афганистана и Монголии, некоторым явно были не по нраву. Всё чаще стали известны случаи о контрабанде наркотиков из-за Речки. Перехватывалась явно меньшая часть. И упускать эту возможность разбогатеть не чистым на руку офицерам не хотелось. А в этой цепочке было задействовано немало звеньев. Да и намечавшееся сокращение войск, тоже не прибавляло сторонников у Горбачёва. А специалистов, способных совершить злодейство, в армии было предостаточно. Значит, Чебриков будет в первую очередь отрабатывать и эту возможность. А ″нароет″ он столько всего разного, что полетят не только погоны, но и головы.
Соломенцев же, в свою очередь, искал причины в объявленной аттестации руководящих работников, и в плане наполовину сократить их численность. От этого ″тихого болота″ можно было ожидать всего, чего угодно. А ему, как никому другому, было известно, что на самом деле представляет партийный аппарат. Не зря он занимает должность Председателя Партийного Контроля.
Им предстояло назначить Председателя Комиссии по организации похорон, на Пленуме автоматически избираемым на должность очередного Генерального секретаря. Заседание ожидалось нелёгким. Из одиннадцати членов Политбюро, пятеро были назначены при власти ныне почившего. Также пятеро из семи обновились среди кандидатов, хотя, они имели только право совещательного голоса. Но в таких случаях, подобных нынешнему, принимали участие в голосовании, но без права выдвижения кандидатуры из своих рядов.
Разница в возрасте, между самым молодым, Рыжковым и самым старшим, Громыко, была ровно двадцать лет. Остальные девять равномерно распределились между ними. Кстати, среди кандидатов, Ельциным и Соколовым, была точно такая разница.
Тут открылась резко дверь, и в кабинет почти ворвался Эдуард Шеварднадзе. Но, увидев, что он почти пуст, умерил прыть. Подошёл к каждому, перекинулся двумя-тремя фразами, и сел в кресло, стоявшее в простенке между окнами, задрапированными ″французскими″ шторами. Соколов про себя усмехнулся, - ' Никак боится снайпера. Даже не смотря на то, что окна выходят во внутренний двор'. После того, как Горбачёв десять дней назад на Политбюро, назвал Сталина 'Великим Инквизитором″, и никто на это не возразил, шансы Шеварднадзе стать Генсеком, упали до ноля.
Следующим очень тихо вошёл Гейдар Алиев. Молча поздоровался и сел за стол, углубившись в бумаги. Но за прошедшие четыре часа, с момента гибели Горбачёва, новых данных почти не прибавилось.
Один за другим, пришли все кандидаты. А к двенадцати часам собрался весь состав. Свои места заняли референты, помощники, стенографисты. Перед этим им всем предложили лёгкий завтрак. Перекусили без аппетита, хотя многие толком и не ели с утра.
Открыл заседание Егор Кузьмич Лигачёв, Секретарь ЦК КПСС. Минутой молчания почтили память погибших, и председательствующий ознакомил собравшихся с последними фактами, касающихся покушения. Все удивились тому, каким кустарным было взрывное устройство. У Соколова отлегло от сердца. Он понял, что ниточки не потянуться в его ведомство. Специалисты бы не стали полагаться на подобную самоделку, с непредсказуемым результатом. Это похоже на почерк армянских националистов, из 'Национальной объединённой партии Армении' и 'Армянской секретной армии освобождения Армении'.
Владимир Слюньков, Первый секретарь ЦК Белоруссии, написал записку Кунаеву, с предположением, что покушение могло быть спровоцировано намерениями Горбачёва подумать о передаче Южных Курил Японии. Тот согласился с этой вероятной причиной, так, как сам был удивлён, услышав это на одном из заседаний.
