Всегда-всегда. И пусть говорят, что первая любовь часто бывает несчастливой, никогда не сомневалась, что наша с Егором история — другая. Она лучше и чище, и со всем мы справимся.
Моя голова плывет от романтических мыслей, и я все еще глупо улыбаюсь, когда Егор оборачивается и замечает меня. Но она стекает с моего лица, как оплывший воск, когда вижу, в каком состоянии его лицо.
— Егор, что с тобой?!
Я, наверное, спрашиваю слишком громко, потому что несколько девчонок оборачиваются в мою сторону, смотрят с любопытством, шушукаются, но скоро теряют интерес.
— Кир, не кричи, люди смотрят, — морщится Егор, а я растерянно плюхаюсь на сиденье напротив него. — Что-то будешь? Кофе, десерт?
— Кофе, — киваю и касаюсь рукой гематомы на скуле, а Егор дергается, как ошпаренный. И диковатый вопрос вырывается из меня раньше, чем я успеваю его обдумать и осознать: — Тебе неприятно, когда я тебя касаюсь?
Мне кажется, что вот сейчас он улыбнется, скажет: “Ну что ты, мась, конечно же нет. Просто ушибы болят”, но Егор молчит и подзывает официанта. И эта тишина между нами, как острый меч, кромсает все хорошее на миллионы мелких кусочков.
Меня словно окунули головой в бочку с грязной водой, держат в ней мое лицо, и я захлебываюсь болотной тиной и смрадом.
Егор мало того, что ничего не отвечает, будто бы меня вообще рядом нет, но даже и не смотрит на меня. И я впервые чувствую себя рядом с ним чужой, ненужной какой-то — инородным телом. Как попавший под пятку камушек, который вот-вот вытряхнут и забудут о нем навсегда.
Складываю руки на столе, напряженно рассматриваю свои пальцы, фокусируя взгляд в одной точке, но нос неприятно щиплет. Шмыгаю им едва слышно, сжимаю ладони в кулаки и прячу их под стол. Если впиться ногтями в кожу, боль отрезвит. Я просто устала — прошедшие дни оказались самыми странными за всю мою жизнь. Все хорошо, мне всего лишь показалось. Бывает же такое, да? Просто на секундочку померещилось самое плохое — нервы.
Конечно же, Егор расстроен. Кто-то же избил его? Будешь тут веселым. Мужчинам не нравится, когда их бьют, а Егор очень гордый. А мне всякие страхи в голову лезут.
Хорошая из меня невеста, ничего не скажешь. Эгоистка, только о себе и думаю.
Все сильнее впиваясь ногтями в кожу ладоней, пытаюсь избавиться от безотчетного страха. И почти помогает.
— Кира, посмотри на меня, — тихий голос Егора отвлекает от членовредительства, и я встречаюсь с его светло-карими глазами, в которых… не знаю, как объяснить.
Но там точно не любовь. Что-то другое: грусть, может быть, страх, горечь, но не любовь.
А она вообще была? Или мне хотелось ее там видеть?
— Смотрю, — улыбаюсь и снова хочу протянуть к нему руку, но одергиваю себя.
Егор явно дал понять, что трогать его не нужно. Ну а я спорить не собираюсь.
— Что случилось, Егор? Кто это с тобой сделал? У тебя гематома на щеке, нос опух. Ты подрался?
Даже мне слышны отчетливые нотки истерики в моем голосе, а Егор так вовсе морщится. Неприятно ему — это и последнему дураку понятно, а мне так тем более. Набираю полную грудь воздуха, пользуясь паузой, пока официант расставляет наш кофе, и шумно выдыхаю.
Вдох — выдох. Вдох — выдох.
— Это неважно, — пожимает плечами и, откинувшись на спинку стула, снова отворачивается от меня. — Честно, Кира, неважно.
— А что тогда важно? Расскажи мне, Егор, что важно? Сначала пропадаешь, потом пьешь, теперь это. Что происходит? Что вообще между нами происходит? Или это тоже не имеет значения?
Он молчит, кофе стынет, люди за соседними столиками смеются и радуются моменту, не замечая нас, а я чувствую себя глупее некуда. Что-то порвалось между нами, когда он напился тогда. Словно кто-то нажал на рычаг и полностью изменил ход событий. Мы даже не разговаривали ни разу после этого нормально, не обсудили ничего и о свадьбе будто бы забыли.
И теперь я не понимаю, нужна ли она хоть кому-то, кроме меня. И нужна ли так сильно мне самой.
— Кира, я пытался, честно. Очень пытался, — тяжелый вздох и очередная бесконечная пауза, а мне хочется зажать уши.
Потому что не верю, что Егор дальше скажет что-то приятное. Вот бы вообще сегодня не просыпаться, вот бы не быть здесь, ногу сломать или шею.
— Но у меня не вышло, прости меня.
— Что у тебя не вышло? Егор, что? Ты говоришь загадками, но я так не могу. Мне тяжело тебя понять сейчас.
Я с каким-то извращенным упорством хочу, чтобы туман его слов рассеялся. А Егор… он хмурится, обхватывает рукой свою чашку и одним глотком выпивает свой, уверена, до тошноты сладкий кофе.
И кажется, он делает все, чтобы растянуть время, оттянуть момент. Но бесконечно молчать не может даже Егор.
— Кира… наши отношения — одна сплошная ошибка.
— Ошибка, да? — глухо переспрашиваю и снова прячу руки под стол. — И когда ты это понял? До того, как предложение сделал или сегодня озарило?
Я не буду плакать, не буду. Никогда не стану.
— Я всегда это знал. Но пытался… казалось, что смогу. Не получилось.
Хочется заорать во все горло, потому что для меня невыносимая мука — разгадывать его шарады. Да с учебником термодинамики было проще совладать, чем с Егором сейчас.
— Зачем ты пытался, если знал, что ошибка? Зачем вообще все это нужно было? Свидания, предложение, клятвы все эти… зачем? Другой дуры не нашлось, с кем можно было пытаться?
Сама не понимаю, что говорю, но говорить нестерпимо хочется. Потому что кажется: если наступит тишина, я оглохну и ослепну одновременно.
— Ты хорошая девушка, очень хорошая. Но не для меня. Мы разные, у нас разные цели в жизни. Тебе вон, физика твоя нужна, учеба, работа, а мне… мне скучно, понимаешь? От всего этого скучно, и пироги твои скучные.
Понимаю ли я? Да, но лучше бы нет, потому что слишком тяжело дается это осознание. А Егор будто бы решил, что всего этого для меня — недостаточно. Ему тоже хочется говорить, только слушать это невозможно.
— И секс, да, — вздыхает, а я сжимаюсь тугой пружиной, готовая лопнуть от переполняющих эмоций в любую секунду. И Егор словно именно этого и добивается. Бьет точно в цель, наотмашь, не жалея ни меня, ни всего хорошего, что было между нами.
— Секс, да? Это единственное, что волнует тебя?
Егор передергивает плечами, будто бы на него сверху ледяная вода льется.
— Кира, ну ты сама должна понимать… я взрослый мужчина, у меня есть потребности. Слышишь меня? Секс, страсть — все это мне необходимо. А с тобой… ну не выйдет у нас, наверное, ничего. Зачем друг друга мучить? Ты обязательно будешь счастлива, но не со мной.
— То есть ты меня бросаешь, потому что секса хочется? Пра-авильно, вдруг я тебе после свадьбы не понравлюсь? Вдруг бревном окажусь? Учи меня еще, да? Раскрепощай. Мерзко. От тебя и от слов твоих — мерзко!
Мне кажется, что я попала в какой-то параллельный мир, где, кроме секса, ничего от человека не нужно. Страсть, похоть, трение тел под одеялом — именно это главное. Оказывается, быть девственницей в девятнадцать — стыдно.
Боже, ужас какой-то.
— Нет, нет, черт! — Егор дергается в мою сторону, протягивает руку, хочет коснуться, но я отшатываюсь в сторону, словно у него чума. — Кира, прости, я глупость сказал. Послушай, я не то хотел сказать. Я просто козел, понимаешь? Прости меня.
— Урод! — шиплю и вскакиваю из-за стола. — Мало тебе наваляли, козел озабоченный.
Достаю из кармашка на боку сумки сто рублей и кидаю на стол.
— Это за мой кофе, — говорю каким-то чужим голосом.
Я вообще не понимаю, как еще могу разговаривать. Мне так больно, так невыносимо одиноко сейчас, что хочется упасть на пол и просто лежать, никого и ничего не замечая.
Не оборачиваясь, вылетаю из кофейни, в которую больше никогда не приду. Слишком многое будет напоминать мне об этом дне. Слишком остро будет пахнуть в стенах кофейни болью от чужих слов.
Ненавижу. Всех мужиков ненавижу.
27 глава
Руслан
